Выпили по бутылке пива, Дима потрепал Гену за плечо:
— Гена, все это ерунда, — успокаивал он, — ну наговорил в пьяной горячке. Завтра извинишься. Она же любит тебя.
— Да? — глянул с надеждой Гена.
— Конечно! — воскликнул Дима. — Конечно, любит. А на Сингапура внимания не обращай, он скажет, не подавится.
— Убью.
— Глупости. Ему сейчас без твоих убиваний проблем хватает.
— Так и надо.
— Не говори так. Все-таки… нельзя таких вещей говорить. Сингапур перед тобой ни в чем не провинился. Он такой есть. Так что… Поехали сейчас на пруд, там нас ждут.
— Нет, пойдем к нему.
— Зачем?
— Я выпить с ним хочу, водки выпить. Поговорить с ним хочу. Правду знать хочу.
— Какую еще правду?
— Спал он с ней или нет, — упрямо произнес Гена. — Я хочу знать правду.
— Гена, чего ты несешь, — Дима не выдержал,
— Я не буду его бить, — сурово заявил Гена, — я правду знать хочу. Поговорить, — Гена уперся. Отпускать его одного казалось опасным. Пришлось забыть о встрече, купить водки и идти к Сингапуру.
* * *
Увидев Гену, Сингапур нисколько не удивился, даже лицо его не изменилось, сказал: Привет, — и впустил гостей.
Гена вошел, поставил водку на стол, сел в кресло. И молчал. Видно, он сам теперь не знал, что дальше. Он сидел и молчал. Ему неприятно было здесь сидеть. Ему не о чем было говорить. Но и встать и уйти он не мог. Впрочем, вид его был разбитым и совсем нерешителен, и Дима успокоился.
Сингапур принес рюмки; стали пить водку. Опять же молча, как на похоронах.
— Больше нет у меня мастерской… накликал Данил, — вдруг сказал Сингапур. И Дима, и Гена уставились на него.
— Ты, Гена, прости меня, — вдруг сказал он. — Да и ты, Дима, — он смолк.
— Да ладно, чего уж там, — растерялся Гена. — А что случилось-то? — уже с сочувствием спросил он.
Сингапур рассказывал неохотно, больше водку пил, пил и Гена. Гена быстро сломался, никто и не заметил, как голова его опустилась, подбородок уперся в ладонь, так он и уснул с видом вдумчиво слушающего человека. Сингапур рассказывал, история выходила престранная.
Буквально через пять минут, только ушел Данил и следом Дима, раздался звонок в дверь. Сингапур решил, что это парни вернулись, подошел к двери, распахнул ее.
— И… здрасьте, — сказал он, уставившись на двух молодых людей. Один высокий, тощий, в свитере и брюках, и в кедах на босу ногу, с рюкзаком через плечо. Второй невысокий, обросший, вида крайне болезненного, опирался на палочку, он был в заношенном костюме и в зимних ботинках, через его плечо тоже был перекинут рюкзак. Смущало то, что они были или алтайцами, или бурятами, или…
— Вы — Сингапур? — спросил, который был в костюме и с палочкой. Сингапур кивнул. — Я, Филиал, а он — Дартаньян. Мы привели вам Галю. Галя, — позвал он. Галя стояла за дверью. Она вышла неуверенно, щеки горели, шаг — и она упала на Сингапура. — Она вот так же и на меня упала, — сказал назвавший себя Филиалом.
— Она же больна, — ошарашено произнес Сингапур.
— Да, — согласился Филиал. Сбросив рюкзак, он, держа в одной руке палочку, другой пытался помочь Сингапуру проводить Галю в зал.
— Не мешай, — сказал Сингапур, взял Галю на руки, отнес в зал на диван.
— Мы хотели ее в больницу, — говорил следом Филиал, — но в больнице ее не взяли, она еще не совсем такая была, точнее, ее хотели взять, но она настояла, чтобы мы ее к вам проводили, она очень к вам хотела. Это родственница ваша?
— Какая родственница? — Сингапур уложил Галю, глядел теперь на парней. Дартаньян босиком прошел в зал.
— Ой, что же это я, — Филиал, где стоял, снял ботинки, носки, носки засунул в ботинки, отнес их в коридор.
— Да не… надо, — в растерянности махнул Сингапур. Филиал уже вернулся.
— Натопчем, — улыбнулся он виновато.
— Скорую же… Скорую надо вызвать, — сообразил Сингапур. Выглядела Галя неважно, она еще похудела, осунулась и была очень простужена, лицо было бледным, щеки горели.
— Она хотела к вам, — оправдываясь, говорил Филиал. — Можно мы сядем? Очень устали.
— Садитесь, — отмахнулся Сингапур, уже накручивая диск телефона. — Скорая? — воскликнул он. — Вызов примите… да, — он назвал свой адрес. — Девушка лет двадцати пяти-тридцати… Не знаю точно. Да, она в моей квартире… Какая разница. Вызывайте на меня. У нее, возможно, пневмония или не знаю, там чего. Температура и горячка… Будете? Как скоро? Как машина будет? Тогда пусть она будет побыстрее, — уже в крайнем раздражении он повесил трубку. — У них, видите ли, все машины на выезде, — он глянул на Галю, уставился на парней. Галя, казалось, уснула. Парни сидели в креслах, смотрели картины.
— Галя говорила, вы художник, — с уважением произнес Филиал. — Красивые картины, — добавил он, помолчал. — Это хорошо, что вы — художник, художники — хорошие люди. Все хорошие, если они — художники, — он помолчал, казалось, ему тяжело было даже говорить. — Я, вот, писатель. Дартаньян — просто хороший человек, он в душе художник.
— Есть хотите? — глядя на их голодные лица, спросил Сингапур.
— Мы не голодны, мы только что поели, — слишком поспешно отказался Филиал, Дартаньян невольно сглотнул.
— Ладно, у меня только рис… Гречка еще есть. Чего-нибудь приготовлю. А пока вот чай — остыл, правда, но я сейчас свежий заварю.
— Спасибо, мы холодный любим, тем более жарко, — поблагодарил Филиал, налил чаю Дартаньяну, затем себе.
Поставив варить рис, Сингапур вернулся.
— Странные у вас имена, — закурив, произнес он, — вы — алтайцы, наверное?
— Мы из Башкирии. Мы русские, — ответил Филиал.
— А-а, — произнес Сингапур, глядя на них.
— У тебя тоже имя интересное, красивое — Сингапур. — Филиал улыбнулся. Он, видно, был добродушным парнем, но каким-то странным, все время морщился, толи от боли, то ли от мыслей, и смотрел всегда в глаза. Лицо его было бледным, даже белым, оплывшим, хотя он не был полным, сложение было обычным, но лицо… каким-то болезненно оплывшим, и весь вид его… словно он был дряхлым стариком, хотя видно, что ему еще не исполнилось тридцати. И Дартаньян не казался вполне здоровым, тощий, словно выжатый, беспрестанно оглядывался и видно, с трудом усиживал на одном месте; когда Сингапур вернулся с кухни, Дартаньян только и заглядывал туда, откуда пришел Сингапур, и постоянно сглатывал, сглатывал, сглатывал. Чай он выпил залпом, больше не было, добавки попросить постеснялся.
— Федор меня зовут, — сказал Сингапур, — а Сингапур — прозвище, причем глупое.
— Да? — удивился Филиал, — я думал, Сингапур — имя твое, извини.
— Да за что. А тебя как зовут?
— Филиал, так и зовут,
