Возврат любимых туфель, конечно же, в какой-то степени компенсировал ей предательство заместителя и, соответственно, утрату веры в человечество. И это хорошо. Плохо то, что эта пылкая и своенравная вдова что-то там себе напридумывала и все решила за меня. Так или иначе, но воспринимать себя ее очередной потерей, мне не хотелось. Она и без того уже вдова. Впрочем, и чьим-то приобретением я себя считать тоже отказывался. С высоты своей замшелой будущной мудрости я точно знал, что в отличие от черствых и примитивных мужчин, женщины произошли не от диких бразильских обезьян. Они, вместе со своими гормональными качелями, безусловно, появились откуда-то из далекого космоса. Следовательно, и логика у них тоже своя, загадочная, ни в коей мере общечеловеческой не поддающаяся. Тараканы в их голове тонкие и хрупкие. Поэтому лишний раз ломать психику ставшей мне по-настоящему близкой барышни и быть очередным ее болезненным разочарованием я не хотел.
Зайдя в квартиру, Соня небрежно бросила у входа сверток с возвращенными туфлями. Меня это покоробило. Столько суеты и нервов было потрачено на их возврат! Один лишь коллапс с «Ятранью» чего стоил моей расшатанной психике. А она эти туфли швырнула, будто пустой пакет от молока. Хотя и я, и даже коварный жулик Витёк Изевлин доподлинно знаем, что обувь для нее, есть предмет поклонения и страсти.
— Душа моя, ты чего такая пасмурная? Все же получилось и ты даже не в пролете!
Обувку тебе вернули, подлого Витьку Изевлина наказали, так чего же ты жало плющишь? — притворялся я идиотом, делая вид, что не понимаю причин ее меланхолии.
— Руки мой, ужинать будем, — отмахнулась по-прежнему нерадостная хозяйка дома. — А за туфли тебе спасибо, честно говоря, не верила я, что ты их отыщешь, да еще и жулика поймаешь! — потихоньку все же начала оттаивать Софья.
Ужинали мы в более непринужденной обстановке, но радостной Софа все равно не выглядела. В благодарность за ночлег и ужин и, чтобы как-то развеселить вдову, я начал рассказывать ей про злоключения трамвайного персонала и про секс-бесчинства рукастого маньяка. К моему удивлению, Соня беды притесняемых женщин приняла близко к сердцу. Она даже передернулась, видимо, представив себя на месте прихваченных трамвайных дам.
— Ужас какой! Но ведь ты же его поймаешь? — не столько вопросительно, сколько утверждающе, спросила она меня, — Сережа, его обязательно надо поймать!
— Попытаюсь, только ведь я не в Волжском, а в Советском райотделе служу, душа моя!
И ты скажи мне, куда ты из своего универмага уходишь? Или это секрет?
— Секрет! — моя домохозяйка налила мне чаю в большую фарфоровую кружку, которую специально для меня принесла вчера из закромов «Светланы» и продолжила, — но тебе я скажу, — На следующей неделе директор Облторга подпишет приказ о моем назначении заместителем директора ЦУМа. Там директор через полгода уходит на пенсию и на его место планируют назначить меня.
Вот это карьера! В тридцать-то лет! ЦУМ, это главный и самый большой универмаг области! С другой стороны, при таком папе, ничего в этом удивительного нет. Слава богу, живем в стране с равными для всех возможностями…
Софья будто бы читала мои мысли. Она строго посмотрела на меня.
— Между прочим, я Плехановку с красным дипломом окончила! И поступала в нее сама! И в этом назначении мой отец никак не участвует! — она снова начала терять ровное расположение духа.
Надо было уводить ее и от этой темы, иначе перевозбудившаяся вдова сама не уснет и мне не даст выспаться.
— Софико, а расскажи мне про мясокомбинат, что там за люди им руководят?
Решил я совместить полезное с полезным. Софу от неприятных мыслей отвлечь и дополнительной информации по проблемному объекту почерпнуть в свою оперскую копилку.
— А что мясокомбинат? Кто тебя там интересует? И чего вдруг ты про него спросил? — вместо ожидаемого мной состояния расслабленности, Софья заметно напряглась.
— Тебе чего там надо, ведь твой участок в городе и до комбината от него далеко? — моя заботливая напарница по отлову вороватых засранцев забеспокоилась не на шутку.
— Ничего мне там не надо, просто мой старший, чей это участок, в больницу слег, а стало быть, мне придется через неделю его территорию обслуживать. Как только закончится моя командировка в Волжском, так и повесят на меня мясокомбинат.
Мордвинцева еще больше загрузилась. Было видно, что перспектива такой моей ротации ее не радует.
— Сергей, а чего ты в районе прозябаешь, мозги у тебя светлые, в университете учишься, может тебе в городское УВД перейти? — небрежно, как о чем-то обыденном поинтересовалась Софья Львовна.
— Я, Соня, в милиции без году неделя. И потом, образование у меня неоконченное, а значит, номер мой шестнадцатый и место мое в районе на земле! — провел я курс краткого милицейско-кадрового ликбеза для заботливой вдовы.
— Ерунда! — легкомысленно отмахнулась вдова, — Завтра я переговорю с отцом и через неделю, из этого долбанного Волжского сразу выйдешь на службу в городское УВД.
Предложение было до крайности заманчивым, но настолько же и странным и неприемлемым.
— Софа, душа моя, я тебя не о переводе спросил, я тебя попросил по мясокомбинату мне глаза приоткрыть! — начал я загонять в прежнюю колею заботливую девушку.
А девушка смотрела на меня, как обвязанного гранатами панфиловца, незавидная судьба которого через самое непродолжительное время должна завершиться под беспощадным вражеским танком.
— Не надо тебе туда, плохое это место! И место плохое, и ты слишком уж неправильный мент для такого места, — подруга уже забыла пытать меня на предмет наших отношений и изо всех сил пыталась достучаться до моего разума.
— Я тебя уже немного знаю, а где не знаю, там чувствую. Ты ведь не просто так меня спрашиваешь про мясокомбинат? — она хмуро посмотрела на меня.
Крутить бейсы неглупой Соне было непродуктивно, она явно что-то знала о гадюшнике, из которого я ждал беды. И я решил не играть в многоходовки.
— Мне все равно придется выйти на ту землю. И все равно придется залазить в комбинат. Я уже и так туда залез. То, что ты видишь на моей голове, это оттуда. Вопрос только в том, сунусь я туда через неделю, как слепой щенок или хоть что-то буду знать об этой помойке. Если можешь, помоги мне, Соня, расскажи.
А Соня в это время совсем другими глазами осматривала шрамы на моей голове, надо сказать, уже неплохо прикрытые отросшими волосами. Сейчас ей, совершенно точно, было не до выяснений нюансов в нашей с ней лавстори.
— Никто ничего точно не знает про дела, которые там творятся. Но то, что там крутятся
