для этого странного, но важного разговора.
Мы остановились почти что у самого края. Я смотрела на воду, но при этом чувствовала, что сама Юля пристально смотрит на меня.
– Ты наверняка меня ненавидишь… – глухо зазвучал ее голос. – И я это полностью заслужила.
С губ сорвался смешок – до того удивительно было слышать от нее подобные вещи.
– Не ненавижу, – заметила коротко. – Хотя ты сильно постаралась, чтобы этого добиться.
Она шагнула ближе, тоже замерла, глядя на воду.
– А еще ты, конечно, думаешь, что я родилась с серебряной ложкой во рту и никогда ни в чем не нуждалась…
– А разве это не так?
Ее губы искривились, глаза настойчиво, моляще отыскали мой взгляд.
– За внешне успешной и благополучной оболочкой порой прячутся самые страшные демоны, София.
Я вопросительно подняла брови. Она не заставила себя ждать, словно долго искала возможности рассказать все это кому-нибудь… или именно мне?..
– Ты права: у меня было все. Все, что только можно пожелать, все, что можно купить. Но… не было другого. Более важного…
Она качнула головой, словно пытаясь прогнать приступ жалости к себе самой.
– Я никогда не могла понять, почему мать совсем меня не любит. Почему не обнимает, как другие мамы – своих детей. Почему не говорит самые простые, но важные слова. Я росла, окруженная деньгами и роскошью, но никогда не знала, что такое любовь. И только теперь поняла, почему.
– Потому что ты ей не родная, – произнесла задумчиво.
– Да. И она, похоже, так и не смогла этого забыть.
– Но ведь они хотели тебя… он заплатили моей маме за то, чтобы она родила.
– Видимо, перехотели, – криво улыбнулась Юля в ответ. – И, чтобы я ни делала… мне все равно не удавалось получить то, чего желала по-настоящему.
Она сделала паузу, после чего с горечью добавила:
– Знаешь, я ведь и за Кирилла вышла потому, что они хотели, чтобы я нашла себе достойную партию. Он тогда был не так уж и богат, но имел огромные перспективы… и я решила угодить родителям и в этом. А в итоге…
Она снова покачала головой, словно пытаясь уложить там собственные мысли.
– А в итоге сама превратила свою жизнь в ад. Сначала – потому, что с ужасом поняла, что не хочу и не могу с ним жить. А теперь… потому, что вдруг осознала, что скучаю по той жизни, которую ненавидела.
– А я думала – по его деньгам.
Ее губы тронула ироничная усмешка.
– И по ним – тоже.
– Только не говори, что пытаешься меня разжалобить, чтобы…
– Нет! Нет, я просто… хотела, чтобы ты меня поняла. Поняла причины… всего этого.
Я задумалась на некоторое время, глядя на ее лицо, застывшее в муке и отчаянии. Как же мы были похожи! Внешне. И как отличались – в главном.
– Знаешь, в чем разница между нами, Юля? – произнесла размеренно. – Ты всегда выискивала, чего бы от Кирилла взять, а я – что ему дать. Ты – хотела быть счастливой, а я – сделать счастливым его…
Она грустно улыбнулась в ответ.
– Видимо, поэтому он и выбрал тебя.
Он выбрал меня…
А я сама? Что я хотела выбрать, на что была готова теперь?
Воспоминание о последней встрече с мужем полоснуло ножом по измученному сердцу, причиняя все ту же, неутихающую, боль. Мне думалось, что отдельно от него я наконец сумею решить, как поступить в этой ситуации, но оказалось, что тоска и боль напрочь затмили способность трезво мыслить.
– Не думай, – вдруг ворвался в мои размышления голос Юли. – Там, где чувствуешь – не думай.
Я растерянно моргнула. Она что, мысли мои читала?
Мы помолчали несколько мгновений, и вдруг я спросила неожиданно для себя самой:
– А ты… Что ты намерена делать теперь?
Она пожала плечами.
– Выживать… как-то. И…
Ее взгляд коснулся меня в молчаливой мольбе.
– И пытаться исправить то, что сделала. Я не хочу оставаться одна, София. Я так боюсь… я надеюсь…
Ее речь стала сбивчивой, и я не сразу сумела понять, на что она намекает. Чтобы видеть ее лучше, взглянуть в ее лицо полностью, я резко развернулась к ней всем корпусом, и вдруг с испугом поняла, что теряю равновесие.
Доски пирса были мокрыми и скользкими от прошедшего утром дождя. Одно неосторожное движение – и вот я уже летела в воду…
От соприкосновения с водами реки тело прошибла дрожь. Но не от холода – от страха.
В последний миг перед падением я автоматически протянула к Юле руку. И испытала всепоглощающий ужас, заметив на ее лице странную задумчивость…
Я не умела плавать. И она это тоже знала.
Должно быть, прошло всего несколько секунд, но мне они показались длиною в жизнь.
Мы с Юлей сцепились взглядами: мой испуганный и ее – отрешенно-задумчивый.
Мои глаза панически метнулись к коляске с дочерью и в этот миг я все поняла. Ясно осознала, о чем она думает.
Какая ирония! Несколько лет своей жизни я была ее заменой, а теперь она желала стать моей?..
Отчаянно захотелось жить. В голове пролетели разом сотни мыслей, перед глазами – миллионы картинок…
Я не хотела отдавать ей свою дочь. Я не хотела отдавать ей Кирилла!
Кирилл… неужели все закончится вот так?.. В одночасье, стремительно, глупо… без возможности все наладить, сказать ему, что на самом деле уже простила… Сказать, что люблю!
Я отчаянно забарахталась, создавая вокруг себя лишь дикие, бесполезные брызги, и ощутила, как меня начало засасывать на дно…
В последнем отчаянном жесте я открыла рот, чтобы закричать, позвать на помощь, но он мгновенно наполнился водой и губы породили лишь жалкое бестолковое бульканье.
Но прежде, чем меня окончательно накрыло водой, со смесью удивления и надежды я увидела, как Юля спешно сбрасывает свои шпильки и ныряет следом за мной.
* * *
Тело трясло, как от озноба, но причиной этого был не только холод, но и все пережитое.
Я сидела на траве, пытаясь прийти в себя. Юля – рядом, словно верный пес, охраняющий своего хозяина.
Ее помощь подоспела вовремя: я еще не успела нахлебаться воды так, чтобы полностью потерять сознание. Помнила, как она вытащила меня на поверхность за волосы, позволяя сделать спасительный вдох, как приволокла на берег, сгрузив на лужайку…
А я до сих пор не сказала ей ни слова.
– Спасибо, – выдавила из себя, разрывая царившее между нами молчание.
– Мы ведь сестры, – последовал короткий ответ.
Я обернулась к ней, вгляделась в лицо… Наверно, в иной ситуации меня бы даже
