в два-три поколения. В отличие от остальных семей, род императора прерываться не должен, это может грозить беспорядками и междоусобицей.
– Ну, один обязательный – это понятно, – кивнула я. – А второй-то зачем, вы же бессмертные?
– Это не совсем так. Мы живём очень долго, убить нас сложно, почти невозможно, вот люди и решили, что мы бессмертные. Но иногда могут погибнуть и драконы. Такое случается очень редко, далеко не каждое столетие, но всё же… И вот однажды, пару тысяч лет назад, у тогдашнего императора погиб единственный наследник, не оставив после себя крылатого сына.
– И императорский род прервался? – спросила я, пытаясь вспомнить, было ли в мамином учебнике по истории хоть что-то о беспорядках и междоусобице. Но ничего такого там точно не было, впрочем, у меня был учебник только за третий курс, и там было далеко не всё.
– Нет. Император, хотя и был уже старым, получить другого наследника в ближайшие годы успел, хотя ему-то как раз и пришлось делать детей, невзирая на чувства. Точнее он получил даже двоих крылатых сыновей.
– Двоих? Сразу про запас?
– Нет, это вышло случайно. Обычно, получив крылатого наследника, мы больше детей не заводим…
– Так и живёте в одиночестве? – удивилась я настолько, что перебила лорда Корбеда. Потом окинула его взглядом – шикарный же мужчина, молодой, во всяком случае, внешне, пышущий здоровьем и мужественностью красавец – и перестанет с женщинами спать? Даже не верится. – Сотни лет без женщины – сложно вам, наверное, придётся?
Дракон очень удивлённо на меня посмотрел, пытаясь понять, что я имела в виду, потом до него дошло. И он расхохотался. Громко, от души, до слёз.
– Ох, Кимми, – просмеявшись и немного успокоившись, покачал он головой. – Ну ты и насмешила! Ты что, вообще не слышала про то, что от нежелательной беременности можно предохраняться?
– Так настойки женщины пьют! – фыркнула я. – А не мужчины. Тем, наоборот, своё семя разбросать бы пошире. Да и не слышала я о настойках для мужского бесплодия, кто такое пить-то согласится?
– Магия, Кимми, магия! Она помогает избежать нежеланных детей даже мужчинам.
– О! – я смущённо потёрла нос. – Об этом я и не подумала. У нас в деревне и целителя-то не было, травницы всех лечили. А если что не могли излечить – тогда конечно, в город больного везли, к магу-целителю, за большие деньги. Но уж точно за таким к магам не обращались, женщины сами предохранялись. Но вы ж, драконы, богатые, – рассуждала я. – Тогда понятно. Значит, больше у вас детей не будет. А много было? – не удержалась от вопроса. Меня он и раньше мучил, а сейчас так разговор удачно повернулся.
– Ещё семеро, – глядя в окно, ответил лорд Корбед. Мне показалось, или его голос стал слегка хриплым.
– Ого! – впечатлилась я. – Внуков-правнуков, наверное, много, да?
– Не знаю, – дракон продолжал смотреть в окно.
– Это как? – даже растерялась я. Если бы драконы вообще с бескрылыми сыновьями не виделись, я бы ещё могла понять – не то, что не видятся, а то, что не знает. Но я же знакомилась с его сыновьями, теми, которые живы – они нормально общаются.
– Люди живут слишком мало, и хоронить близких очень больно. Поэтому мы стараемся держаться отстранённо от бескрылых сыновей и не контактировать с их потомками. Наши сыновья получают хорошее образование, помощь в карьере, если нужно, то стартовый капитал для открытия своего дела. Их семьи ни в чём не нуждаются. Но это и всё.
– Но вы общаетесь с Лэндориером и Джулдероном.
– Я и со своими друзьями общаюсь. И с коллегами. И я испытаю печаль и буду горевать, когда они умрут. Но они росли вдали от меня, между нами нет настоящей близости, и я не испытаю того ослепляющего горя, как…
Лорд Корбед замолчал и отвернулся к окну. Что-то мне подсказало, что сейчас ни о чём спрашивать не стоит. Захочет – сам расскажет.
И, действительно, несколько минут спустя дракон заговорил. Негромко, сухими, рубленными фразами, всё так же глядя в окно, но вряд ли что-то там видя.
– Его звали Лионриен. Мой первенец. Его мать погибла, когда ему шёл третий год. Упала с лестницы. Сломала шею. Мгновенная смерть.
Помолчал. Откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза. Могло показаться, что он задремал, если бы не слишком напряжённо для спящего сжаты челюсти.
– Конечно, я забрал его к себе. Отец говорил – не привязывайся. Предупреждал – будет больно. Я не слушал. Мой первый ребёнок. Мой сын. Моя кровь. Мне было неважно, станет он крылатым или нет. Когда стало понятно, что нет, для меня ничего не изменилось.
Снова пауза. Глаза дракона распахнулись, и я едва не отшатнулась от той боли, которая полыхнула на меня из их глубины.
– Я любил его. Я так его любил! А он… – лорд Корбед отвёл взгляд, снова помолчал. – Шестеро моих сыновей умерли глубокими стариками, и лишь один – в двадцать два года. Так рано. Несчастный случай. Лошадь испугалась вылетевшей из-под копыт птахи и сбросила его. Неудачно упал. Ударился виском о камень. Целители ничего не успели сделать.
Я не выдержала, придвинулась ближе и взяла мужчину за руку, пытаясь хоть как-то выразить своё сочувствие. Прижать бы его сейчас к себе, погладить, но то, на что я легко решалась ящеркой, в двуногой форме казалось невозможным.
Он сам меня к себе прижал. Уткнулся лицом куда-то в волосы, туда же и забормотал:
– Больше трёхсот лет прошло, а как вспомню… до сих пор горе ослепляет. У нас, драконов, к сожалению, слишком хорошая память. Тогда же я понял, насколько прав был отец, и больше таких ошибок не совершал. С остальными сыновьями виделся очень редко – несколько раз в год, просто чтобы не дать себя забыть на случай, если крылья у них всё же прорежутся. Потом, когда понимал, что надежды тщетны, отдалялся сильнее. Содержал, узнавал о самочувствии и успехах, оплачивал учёбу, помогал подняться в этой жизни. Но личное общение сводилось до редких встреч по особому поводу, пока не станут достаточно взрослыми, чтобы уже не нуждаться в отце. Так проще. Они слишком быстро уходят, а я не хочу снова испытать ту страшную боль.
– А как же
