Лёжа спиной на жёстком полу, я потягиваюсь, и моё настроение на мгновение поднимается от осознания, что мои мышцы больше не ноют. Настроение падает обратно, когда я обдумываю, сколько же для этого потребовалось принудительного сна.
Кто меня похитил? Кто вообще может поймать кого-то вроде меня, ту, что слышит приближение людей с расстояния полумили?
Чистильщик опять схватил меня? После прошлого похищения он понял, что надо держать меня без сознания, иначе я сбегу? И всё же, как он меня вырубает? У меня не сохранилось воспоминания о том, как пожирающие-зомби духи опутывали меня.
Чёрт возьми! Мак где-то здесь в схожей клетке?
Меня всегда нервировало, что Чистильщик просто исчез и больше никогда не пытался нас исправить. Такое чувство, что мы слишком легко отделались. Будь я писателем, я бы заставила этого демона ещё как минимум один раз укусить моих персонажей за задницу — ну знаете, как мёртвый серийный убийца, который возвращается из лужи крови на полу в тот самый момент, когда ты думаешь, что он уже выбыл из игры; моя жизнь постоянно разворачивается таким же странным и травмирующим образом, как фильмы и книги.
Однако, пожалуй, наши с Мак проблемы были решены вскоре после этого. Её внутренняя Синсар Дабх потерпела поражение, тем самым её мозг стал единым, а Шазам и Риодан сделали едиными моё сердце, соединив Джаду и Дэни в женщину, которая так же бесстрашна в любви, как и во всей остальной жизни. Мы уже не разделённые, как раньше, следовательно, нечего исправлять (не то чтобы нас надо было исправлять изначально), и теперь я ещё сильнее раздражаюсь думая о том, как эта неловко передвигающаяся гора хлама осмеливалась думать, что она лучше меня. Мои руки сжимаются, и я тихо рычу, думая, что когда выберусь отсюда, я выслежу эту гремящую кучу мусора и…
— Йи-йи? — доносится дрожащий шёпот из темноты.
Моё сердце совершает гулкий удар, перестаёт биться, и только когда я заставляю себя несколько раз медленно и глубоко вдохнуть, оно продолжает стучать.
Одно из моих немногих утешений в этой клетке — то, что лишь я увязла в этом загадочном бардаке. Я могу справиться с пребыванием в клетке. Я выберусь. Я всегда выбираюсь.
Прощай, утешение.
Я шепчу:
— Шаззи-мишка?
Он бросается сквозь тьму и приземляется мне на живот как тонна кирпичей, и мой мочевой пузырь как обычно полон. С очередным стоном я обхватываю его руками и крепко обнимаю, пока он утыкается мордой в мою шею и принимается поливать меня щедрым количеством слёз.
Мне ненавистно, что он здесь. Я люблю его больше жизни. Он (и Й'Рилл) — мой лучший друг/товарищ по играм и мать, которой у меня никогда не было.
Он плачет, как и я, драматично и надрывно, с большим количеством соплей, громкого сглатывания, шмыганья носом, и иногда даже задыхается, потому что слишком накручивает себя, хотя я глажу его по шерсти и бормочу ободряющие слова.
Как Й'Рилл, она сама заботится обо мне; следит, чтобы я не врезалась в метеор, пока проверяю свои навыки полёта; чтобы кувыркаясь в невесомости, я не угодила в испепеляющую атмосферу солнца. Как Шазам, он нуждается в моей заботе; я слежу, чтобы он не сжирал целые цивилизации и не похищал представителей других видов для спаривания.
Мы пара, созданная среди звёзд. Буквально.
— Никто тебе не навредит, Шаз-ма-таз. Я обещаю. Я о тебе позабочусь, я о тебе позабочусь, — говорю я ему раз за разом.
— Ты не можешь обещать!
— Только что пообещала.
— Не можешь сдержать слово. Решётки на нашей клетке. Оба застряли! — завывает он.
— Тогда хорошо, что я профессионально выбираюсь из клеток. И из этой я тоже вытащу нас.
— Нет! — страдальчески кричит Шазам. — Никто не может выбраться из этой клетки! Слишком мощная!
Хмурясь, я говорю:
— Шазам, тебе что-то известно об этой клетке? Ты знаешь, где мы?
Он воет так громко и жалобно, что волоски на моём затылке встают дыбом. Я слышала, как Шазам издаёт практически все звуки, возможные для болезненно унылого Адского Кота, но ни один из них не был так переполнен страхом и обречённостью. Он искренне верит, что у нас нет шанса сбежать. Да, он пессимистичен в своём облике Адского Кота, да, он напыщенный и дико эмоциональный, но в этот раз есть что-то… другое. Я чувствую это костьми. И мне это ни капельки не нравится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Шаззи, где мы? — требую я.
Он растекается по мне лужей жира и ничтожности и невнятно хнычет.
— Шазам Мега-Адский-Кот О'Мэлли, ты ответишь мне немедленно! — сурово приказываю я. — Кто удерживает нас здесь?
— Не скажу.
— Кто? — рычу я.
Он сопит и сильнее утыкается в мои объятия. Наконец, он шмыгает и шипит:
— Охотники!
Ладно, это не то, чего я ожидала.
— С чего бы другим Охотникам сажать нас в клетку?
— Потому что нужно платить!
— За что?
— Вмешательство, — говорит он приглушённо, пока трётся лицом о мою кожу, счищая сопли и слёзы с шерсти.
— Во что именно? — что мы натворили в этот раз?
— Помог тебе стать.
— И что?
— Говорил же. Не разрешается!
Я задумываюсь на мгновение, затем говорю:
— Если так нужно, они могут превратить меня обратно в человека. Нет преступления, нет наказания, — предлагаю я. Мне ненавистно будет стать вновь просто человеком. И мне придётся найти другой способ обрести бессмертие. Но я привыкну, и на моём веку не будет никаких наказаний, штрафов или даже порицаний для Шазама. Он/она сделал(а) то, что он/она сделал(а), из-за любви. Мотив имеет значение.
— Они не всё могут сделать, — он разражается сильными икающими рыданиями, хвост лихорадочно стучит по полу.
— Шаззи, всё будет хорошо.
— Не будет! — плачет он.
— Что ещё они могут сделать? — терпеливо повторяю я.
— Я вмешался во время, когда бросил твою звезду, — бормочет он.
— Мы извинимся и пообещаем больше никогда так не делать, — твёрдо говорю я.
Он испускает прерывистый вздох, который заканчивается хнычущим звуком.
— Не так-то просто, рыжик. Есть правила.
Прежняя я сказала бы «К чёрту правила, они созданы для того, чтобы их нарушать!». Зрелая я говорит:
— Правила надо испытывать и изменять по мере эволюции существ.
— Не для Охотников. Правила. Нерушимы. Неоспоримы. Всегда есть цена.
— Объясни нормально, Шаз. Какая цена?
— Небольшая, — слабо говорит он. — Потому что я теперь маленькое создание, которое никогда не будет вновь Охотником! Я больше не могу обращаться. Они отняли это у меня, — он вырывается из моих объятий и разваливается на полу рядом со мной, животом кверху, накрывает глаза обеими лапами, и космато-лохматое тело содрогается от рыданий. — Обними меня! Держи меня! Мне везде больно!
Боже, я люблю его. Он говорит вслух вещи, которые я, как мне думалось, никогда не произнесу вслух. Сколько раз в детстве я лежала в клетке и думала: «Обними меня, держи меня, мне везде больно». Мама. Пожалуйста. Выпусти меня. Пока я не научилась это отключать. Шазам не может это отключить. Он такой, какой есть, требующий внимания, любящий, хрупкий, сильный и идеальный в моих глазах. Я привлекаю его в объятия, думая: «Я могу с этим справиться». Опять-таки, это не то, что я бы предпочла, но я люблю Шаззи в любой форме и облике, и я буду счастлива до тех пор, пока смогу иметь его рядом всегда.
— Не проблема. Мы позаботимся друг о друге. Всё будет как в старые времена. Мы снова будем Дэни и Шазом. У нас была великолепная жизнь. Помнишь? Шаз, могучий пушистый зверёк жил… — я начинаю петь, но поспешно умолкаю, потому что в данный момент это давление на больную мозоль, раз он больше не будет жить в воздухе, и теперь мне придётся переписать нашу Шаз-песню, что реально меня бесит, ибо она очень заедающая. Почему они не могут просто оставить нас в покое?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Не будет, — стонет Шазам.
— Не будет что?
— Не будет у нас жизни.
— Почему нет?
— Они вернут тебя на Землю, когда всё закончится.
Моя кровь леденеет.
