— Не беспокойтесь, ничего со мной плохого не случится. В крайнем случае придется оттуда сбежать и искать потом другой способ изучения языка.
Врата Ира открыла вечером на одной из аллей городского парка культуры и отдыха, где часто гуляла во время запоев матери. Никого из отдыхающих поблизости не было. Несмотря на вечернее время, в костюме было тепло, даже жарко. Значит, сейчас конец июня или уже июль. До закрытия ворот оставалось еще немало времени, поэтому она не спеша шла к выходу, неосознанно оттягивая тот момент, когда придется переступить порог родного районного отдела милиции. Немного подумав, она решила идти в него. Все равно после опознания доставят сюда, по последнему месту жительства. Так зачем доставлять лишнюю работу людям и ждать самой?
В воротах стоял какой–то дед, который почему–то проводил ее подозрительным взглядом. На улице перед входом прохожих почти не было. Значит, сегодня будний день, в выходные в хорошую погоду у парка было многолюдно. Она положила в карман мелкие деньги на транспорт, но пять кварталов до отдела прошла пешком и еще немного постояла перед входной дверью, прежде чем решилась ее открыть.
Николай Маврин читал свежий номер Роман–газеты, когда в прихожей зазвонил телефон.
— Коля! — крикнула жена, которая возле аппарата занималась обувью. — Подойди, тебе звонят с работы.
— Николай? — раздался в трубке голос его начальника. — Нашлась пропавшая Волкова. Пришла в Ленинский райотдел и заявила, что не имеет ни малейшего понятия, где ее носило целый год. Сама сытая, одета в стильный брючный костюм, а в кармане только два рубля мелочью. Ты вел ее дело, тебе и карты в руки. Я выслал за тобой машину, минут через десять будет. Сам определись на месте, что с ней делать. Хотели отправить в детскую комнату, а инспектор свалился с простудой. Умудрился летом подхватить воспаление легких, а замены пока нет. И у соседей детская комната сейчас занята. Степанову я позвоню сам. Они тогда ею интересовались в связи с каким–то золотом.
Через двадцать минут он уже шел по прокуренному коридору в свой кабинет, куда должны были привести девчонку.
«Не могла найтись на несколько часов раньше, — с досадой думал он об Ирине. — Куда ее сейчас пристроить? Не заставлять же ребенка ночевать на стульях».
Первым делом он открыл форточку немного проветрить кабинет. Сам Николай не курил, но днем к нему то и дело забегали сотрудники с зажженными папиросами. Из уважения к некурящему товарищу они вынимали папиросы изо рта и держали их в руках, отчего они воняли ничуть не меньше. Он уже давно перестал с этим бороться, стараясь почаще проветривать прокуренный кабинет, а летом днем вообще не закрывал форточку. В дверь для порядка постучали, и на пороге появилась знакомая по многочисленным фотографиям личность, в сопровождении старшего сержанта Тагашова.
«Какие там четырнадцать лет!» — подумал он, глядя на элегантную, уверенную в себе девушку с вполне зрелыми формами, которая зашла в кабинет, поморщилась от запаха табака и без приглашения села на один из двух стульев, стоящих у его письменного стола.
— Здравствуйте, — сказала она приятным голосом. — Это вы капитан Маврин? Мне сказали, что вы меня искали. Как видите, я сама нашлась.
— И где же ты, Ирина, жила целый год? — спросил он.
— Не помню, — равнодушно ответила она. — Последнее, что я помню — это тот вечер, когда забрали мать. А потом я как очнулась. Стою возле парка и не могу понять, как здесь очутилась, и откуда на мне этот костюм. Идти было некуда, поэтому пошла к вам.
— И тебя совсем не волнует, как ты провела прошедший год?
— Конечно, интересно, но для чего волноваться? Это вернет мне память? По моим ощущениям ничего плохого со мной не произошло. Сможете обо мне что–нибудь узнать — хорошо, не сможете — я это как–нибудь переживу. Все равно для меня отсюда только одна дорога — в детский дом. Тетке меня никто не отдаст и жилье им тоже не увеличат, хотя нашу квартиру государство забрало.
Что–то в ее рассуждениях его царапнуло, но что именно он сразу не понял.
— Государство дало, государство и забрало. Ты лучше постарайся вспомнить о своем походе с некой старушкой к одному коллекционеру. Завтра тебя об этом наверняка спросят.
— Конечно, — усмехнулась Ира. — Когда родителям давали квартиру, ее давали и на меня. А потом забрали вместе с нашим барахлом. Взамен мне дадут койку в детском доме. По–вашему, это равноценная замена? Когда меня туда повезут?
— Сегодня уже поздно, поэтому, где ты будешь жить, решим завтра, — он на мгновение замер, а потом сказал то, чего говорить не собирался: — Не хочешь эту ночь провести у меня дома? Сын в пионерлагере, так что мне тебя есть куда положить. А завтра утром с тобой продолжим.
— Почему бы и нет? — сказала она по–прежнему равнодушно. — Это лучше, чем ночевать у вас в отделе. Все прокурено, а я запаха табака не переношу. За приглашение спасибо. А по поводу старушки… Что–то такое было, но что именно — не вспоминается.
Дежуривший сегодня старший лейтенант Аджамян поначалу заартачился, когда Николай сообщил ему, что до утра забирает девочку с собой. Потом он на мгновенье замер и махнул рукой:
— Под твою ответственность.
— Ясное дело, что под мою. Послушай, Гарик, будь другом, подкиньте до дома, а то мне с девочкой на перекладных добираться не меньше часа.
Тот было вскинулся сказать что–то об использовании служебного транспорта в личных целях, но тут же почему–то согласно кивнул.
— Там у крыльца должен стоять Семеныч. Скажи ему, что я в курсе. Только не задерживай машину.
Машина это не общественный транспорт, поэтому уже через десять минут Николай вместе со своей подопечной вошел в прихожую, где их встретила предупрежденная по телефону жена.
— Возьми тапочки, — сказала она девочке, — и проходи в комнату. Кушать хочешь?
— Нет, спасибо, — ответила Ира. — Я и раньше не хотела есть, а в отделе меня еще угостили чаем с печеньем.
— Я вижу, что ты устала, — сказала Галина. — Я постелила тебе в комнате сына. Если захочешь искупаться, скажи, и я включу колонку. Туалет сама найдешь. Тебе что–нибудь нужно?
— Нет, спасибо большое. Я действительно устала и хочу спать.
— Откуда она такая взялась? — часом позже спросила жена, когда они уже лежали в постели. — И сколько, ты говоришь, ей лет?
— Она пропала год назад в возрасте чуть больше тринадцати лет. Мать осудили за пьяную драку, в результате которой она зарезала мужа. Там еще были какие–то смягчающие обстоятельства, но все равно срок она получила приличный. А Иру с того вечера видели только один раз. Она пришла к знакомому коллекционеру и продала ему горсть золотых монет. Теперь припоминаю, что монеты были какие–то необычные. Уникальная чеканка и изотопный состав какой–то дикий. В монеты, которые у коллекционера изъяли, вцепились ученые, а нас посетили ребята из Комитета. Но ни самой Иры, ни той старушки, с которой она приходила к коллекционеру, найти так и не удалось. А теперь она пришла сама и утверждает, что не помнит, где была и что делала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
