— То есть они создали целую планету чувствительных к Силе людей, которых никто не обучил ментальному контролю? — ужаснулась Лазутчик.
— Так вот чем пахнет здешний воздух, — сказал Уи. — Сумасшествием. Они все сошли с ума, да? Я прямо слышу, как камни вопят.
У Лазутчика пересохло во рту.
— Уи…
— А ты разве не слышишь? Я не могу с этим ничего поделать, — ответил он.
— Ты снова меня пугаешь.
— Не волнуйся. Это моя планета. Мой дом. Меня здесь знают. — Уи потыкал ногой груду костей. — Мать и ребенок, по-моему. Они прятались здесь от моего отца, да?
— Господин, эм-м…, — Фиделис замялся. — Этого я точно не могу сказать.
Лазутчик подняла руку, услышав вдалеке шаги, звяканье и скрежет металла. Затем, словно по волшебству, из трещины в скале донеслась цепочка приказов, как будто произнесший их солдат находился всего в нескольких метрах:
— Рассредоточиться по пещерам. Брать живыми или мертвыми.
Лазутчик поежилась.
— Дуку прислал за нами дроидов.
— Пора двигаться, — согласился Уи. — Эй… а где мастер Йода?
— Ушел. Он сказал, через двенадцать часов встретимся на корабле.
— Я этого не слышал, — с подозрением произнес Уи. — Почему он сказал это тебе, а не мне?
— Откуда я знаю, — огрызнулась Лазутчик. — Может, потому, что ты ведешь себя как непонятно кто?
Уи хотел что-то сердито возразить, но сдержался. Он кивнул, закусив губу:
— Хороший ответ. Мне тяжело здесь находиться. Мысли все время разбегаются; я должен их обрывать. Я использую упражнение Безмолвной Медитации, которому научил нас мастер Йода, когда нам было по пять лет. Ты его помнишь?
— Конечно.
Глаза полузакрыты, язык свернут и касается зубов; Сила, подобно колесу, скатывается с головы, течет по хребту, через костный мозг бедренных костей и разряжается через ступни ног. "Ребенок наполнен Силой, как облако — электричеством, — говаривал Йода. — Пусть разряд проходит через вас и уходит в землю, в землю". Лазутчику показалось, будто она слышит ласковый голос учителя: "…Расслабиться должны вы!" — и хихиканье детей в сонном, залитом лучами солнца классе.
Голос Уи оборвал ее воспоминания.
— Ты знаешь, ведь то же самое случилось с наставником Асажж Вентресс. Его занесло на какую-то странную, свирепую планету, и джедаи бросили его. Мастер Йода его бросил.
— Ты действительно думаешь, что это вся история?
Уи пожал плечами:
— Просто забавное совпадение. Это все, что я имел в виду. Фиделис, уведи-ка нас от этих дроидов, хорошо?
— Разумеется, господин. Я знаю здесь каждую трещину и расселину. Следуйте за мной, пожалуйста.
Падаваны двинулись за дроидом. Лазутчик шла второй, ее меч рассеивал темноту бледно-голубым сиянием; Уи, шагая легкой походкой, прикрывал тыл. Многометровая толща скальной породы над головой, похоже, его не беспокоила, но Лазутчика она раздражала. Давящая, смертельно опасная масса, миллионы тонн камня, изрытого норами и трещинами. Парочка мин из миномета или одна оглушающая граната обрушат всю цепь пещер, похоронив их заживо.
"Прекрати, — приказала себе Лазутчик. — Джедай — даже молодой и нервный — не должен позволять себе паниковать. Ты всю жизнь трудилась, чтобы вот так рисковать, Таллисибет. Ты заслужила этот страх. Что бы подумал Джей Марук?"
При мысли об учителе ей стало тепло и грустно. Лазутчик вспомнила, как рыдала над умирающим Маруком в космопорту Финдара. "Не покидайте меня, учитель", — сказала она. И он ответил: "Никогда, мой падаван".
За ее спиной Уи засмеялся:
— Помнишь, как обычно говорил мастер Йода? "Когда смотришь на сторону темную, осторожен будь…"
"…потому что темная сторона на тебя смотрит", — закончила Лазутчик.
* * *
Кап, кап, тук, шлеп.
Граф Дуку сидел за столом в своем кабинете, делая вид, что читает депеши с фронтов, но на самом деле вслушиваясь в непрекращающийся стук дождевых капель в окна, к которым он сидел спиной. Вслушиваясь не только ушами.
Йода приближался.
Он двигался тихо, осторожно, скрывая свое присутствие; Сила плавно несла его, как листок по течению. Но на Вжуне темная сторона была гораздо сильнее светлой, и время от времени учитель ступал против течения. Эти моменты Дуку и отслеживал. Однажды, несколько минут назад, старый джедай сделал неверный шаг, поставив ногу против течения. Волна Силы прокатилась через скальное основание, на котором стоял замок Малро, возвестив о приближении учителя, словно отголосок далекого землетрясения.
А может, это и не была ошибка. Может, Йода хотел, чтобы Дуку знал: он идет.
С тех пор тишину ничто не нарушало. Старый джедай скользил по поверхности Силы, как водомерка, и лишь слабое ощущение тепла на коже Дуку выдавало его присутствие. Так, будто граф был слепым, и о наступлении дня ему говорило лишь тепло солнечных лучей, согревающих тело.
Дуку и не рассчитывал, что учитель позволит привести себя в замок Малро под конвоем. "Бой есть выбор момента, — говаривал учитель, — и задача воина — лишить противника этого выбора". Мысленно Дуку перенесся в день первого урока фехтования: приземистая фигурка в коричневом одеянии, кряхтя, раздает тренировочные деревянные мечи; дети хихикают; запах чистого полотна и матов, которыми выложен центральный круг; учитель, шаркая, выходит вперед, его долгий, усталый вздох; и вдруг — рывок, маленькое существо призывает Силу, которая наполняет его до краев; напор такой сильный, что Дуку и другие одаренные ученики чувствуют его — вихрь энергии, который вырывается из углов зала и вливается в мозолистые ступни Йоды, бежит по его ногам и туловищу, как электрический ток; в глазах — огонь, Сила собрана на кончике деревянного меча, словно молния в клетке; и когда он поднимает ногу и становится в широкую боевую стойку, можно почувствовать, как весь Храм содрогается.
Тук, кап, тук.
Да, будет интересно еще раз повидать Йоду. Все равно, что вернуться в дом детства. Нет, Дуку не собирался предаваться ностальгическим чувствам. Ныне он держал в своих руках судьбы миллионов; его окружали подчиненные, просившие приказов, и жертвы, просившие пощады. Естественно, было заманчиво снова вспомнить те давние, сравнительно беззаботные дни, когда он — мальчишка — предавался мечтам о спасении чужих жизней, а не считал свои жертвы тысячами, как сейчас. Забавно: когда-то он был так молод, что каждая жизнь казалась ему бесценной.
Но он давно стал взрослым и перерос эти сантименты. Он больше не мальчик и никому не позволяет собой помыкать.
Кроме Сидиуса, конечно.
В памяти снова всплыли слова Вентресс. "Разве он может оставить вас в живых…? Он использует вас до конца…" Выкручивалась, конечно. Но, звезды свидетели, ловкий финт она придумала. Одно можно сказать об Асажж наверняка: она всегда безошибочно угадывала, куда нанести удар.
"Вы слишком его затеняете, граф."
Дуку бросил взгляд на голомониторы, стоявшие на рабочем столе. Множество сцен требовало его внимания: картина сражения на Омвате; панорамная съемка опустошений на Хоногре спустя шесть месяцев после токсической катастрофы — элемента плана генерала Гривуса, предложившего использовать в кампаниях Внешнего Кольца биологическое оружие; голотрансляция из зала Сената Республики; срочное включение — маленький кораблик, который стремительно спускался с орбиты Вжуна, преследуемый двумя сторожевыми катерами с высокой орбиты; оперативные донесения от отрядов солдат, следовавших по пещерам за Йодой и детьми; наконец, серия картинок с камер наблюдения в самом замке — территория перед парадным входом, центральная зала, вход для слуг и коридор, ведущий к кабинету.
Граф не любил неожиданностей.
Тук, шлеп, тук! Дождь усилился, громко стуча в окна.
Дуку потянулся к панели, чтобы увеличить изображение корабля, за которым гнались его катера — и остановился, глядя на свою ладонь. Проклятая рука снова дрожала. Тепло еще сильнее разлилось по коже, как стыдливый румянец, и ладонь задрожала еще больше. Странно, неужели он боится? Разум Дуку был совершенно спокоен, но тело реагировало так, будто он был подростком, который отважился заговорить с красивой девушкой; страх и стыд, желание и надежда — противоречивые чувства сплелись в безумный клубок.
Тук, тук!
Наконец граф осознал, что это не стук дождевых капель. Он вихрем развернулся и посмотрел в окно. Непостижимым образом умостившись на узком карнизе на высоте пятого этажа, мастер Йода стучал в стекло своим посохом. По его морщинистому лицу стекали дождевые струи, и он ухмылялся, как горгулья.