— В том-то все и дело, — заметила миссис Эрлих, выходя в коридор. — Взрослые в большинстве своем проявили бы больше чуткости к такому ребенку именно по этой причине.
Кили потребовалась вся сила воли, чтобы закрыть за ней дверь без стука.
Миссис Эрлих прошла по коридору, заглядывая в другие спальни, явно подмечая дорогую обивку кресел, ковры ручной работы на натертых до блеска паркетных полах. Она вошла в хозяйскую спальню и на глазах у Кили пощупала наволочку из тонкого египетского хлопка. Затем заглянула в шкатулку с драгоценностями и подцепила указательным пальцем бирюзовое ожерелье.
— А вы любите роскошь, как я погляжу.
Кили смотрела на эту женщину, не веря своим глазам. «С каких это пор жить в достатке стало считаться преступлением?» — недоумевала она.
— Мой муж хорошо зарабатывал, — проговорила она сквозь зубы.
Миссис Эрлих многозначительно кивнула.
— Я так и поняла.
Она вошла в ванную, открыла шкафчик с аптечкой, пересмотрела все пузырьки и наконец извлекла оранжевый флакончик с транквилизатором, который врач прописал Кили после смерти Марка. Поджав губы, она долго изучала его со всех сторон. Кили, стоявшая в дверях, скрестила руки на груди. Пусть попробует попрекнуть ее тем, что она принимает лекарство, прописанное врачом! Миссис Эрлих помедлила, но в конце концов поставила флакон на место и закрыла дверцу.
— А чем, собственно, вы заняты целыми днями, миссис Уивер? Чем вы заполняете время? Гольф, теннис? Обеды в клубе?
— Я забочусь о своем доме и своих детях! — возмущенно ответила Кили. — И я собираюсь вернуться к преподавательской работе, когда Эбби немного подрастет. Но пока я предпочитаю оставаться дома и заботиться о ней, не прибегая к услугам посторонних. Ребенок нуждается в постоянном внимании. По правде говоря, мне хотелось бы спуститься вниз прямо сейчас и проверить, как она там.
— Разумеется, — согласилась миссис Эрлих и сделала знак рукой, давая понять, что Кили опять должна пройти вперед.
«Не злись на нее, — приказала себе Кили, стиснув кулаки так, что ногти до боли впились в ладони. — Она всего лишь делает свою работу».
Кили прошла в гостиную и достала нетерпеливо подпрыгивающую Эбби из манежа. Она шутливо потерлась носом о нежную детскую кожицу и повернулась к посетительнице, вошедшей в комнату следом за ней.
— Это Эбби, сестра Дилана.
Миссис Эрлих тотчас же устремила взгляд на широкий пластырь на подбородке у Эбби.
— А это что такое?
Кили почувствовала, что краснеет.
— Это… ничего страшного. Она только учится ходить, ни за что не держась. Она упала и ударилась подбородком. — Кили нервно вскинула девочку, усаживая ее поудобнее у себя на руках. — Я хочу сказать, невозможно научиться ходить, ни разу не упав. Хотя верно говорят: матери чувствуют себя виноватыми из-за любой детской ссадины или шишки на лбу.
— Это особенно верно по отношению к женщине в вашем положении, — заметила миссис Эрлих.
— В моем положении? — резко переспросила Кили. — Что вы имеете в виду?
Миссис Эрлих кивком указала на Эбби.
— Можно мне посмотреть?
— На что посмотреть?
— На повреждение. Я бы просила вас снять эту повязку, чтобы я смогла оценить серьезность травмы.
— Это не травма… — запротестовала Кили.
— Миссис Уивер, вы возили ее на осмотр к врачу? — сурово спросила представительница социальной службы.
— Нет. В этом не было необходимости.
— В этом не было необходимости или вы испугались, что врач сочтет это свидетельством жестокого обращения?
Глаза Кили широко раскрылись.
— Жестокого обращения?! Да это неслыханно! — возмутилась она. — Мне такое даже в голову не приходило!
— Я хотела бы осмотреть этого ребенка, — твердо заявила миссис Эрлих.
— Ни в коем случае! — Кили окончательно вышла из себя. — Вы не прикоснетесь к моему ребенку!
— Что ж, я могу получить ордер, предписывающий вам показать ее врачу, — ответила миссис Эрлих. — Но для вас было бы разумнее стать посговорчивее, если вы хотите вернуть своего сына.
Эти слова потрясли Кили.
— О чем вы говорите? — прошептала она. — Что значит «вернуть»?
Миссис Эрлих посмотрела не нее с глубоким презрением.
— Если будет установлено, что Дилан проживает в неблагополучной обстановке, мы можем договориться, чтобы после выписки из больницы его отправили в другое место.
— Да вы с ума сошли! Каким образом этот дом может считаться неблагополучным? Чем? И куда вы собираетесь его отправить?
— В приемную семью, миссис Уивер. Я понимаю, люди вашего общественного положения не привыкли к подобным проверкам. По правде говоря, обычно я посещаю куда более… скромные дома, — поморщилась миссис Эрлих. — Но если вы тут живете в роскоши, это еще не значит, что вашему сыну повезло в жизни больше, чем какому-нибудь мальчику, выросшему в трущобах.
— Послушайте! — возмутилась Кили. — Это наш дом, и я не собираюсь извиняться за то, что он комфортабелен. Мы ничего плохого не делали.
— Советую вам быть посдержаннее, миссис Уивер, — сказала миссис Эрлих. — Подобные вспышки в вашем деле никак не помогут. Моя рекомендация в этом вопросе очень много значит.
Кили не могла не признать справедливости этого замечания. Она попыталась сдержать дрожь в голосе.
— Вы не можете утверждать… У вас нет никаких оснований отнимать у нас Дилана! В этом доме… в моей жизни… нет ничего такого… что могло бы это оправдать. Ничего! Ищите где хотите, что хотите. Но Дилан с самого рождения был окружен любовью и заботой. Просто ему пришлось пережить уже несколько трагедий за свою короткую жизнь.
— Вот как вы это видите? По-вашему, он просто мальчик, попавший в тяжелые обстоятельства?
— Это были не просто обстоятельства.
— А сказать вам, что я вижу, миссис Уивер? Я вижу женщину, которая попустительски относится к любым экстремальным проявлениям в поведении своего сына. Судя по всему, вы готовы смотреть сквозь пальцы на любые отклонения, объясняя их обычным подростковым бунтарством. И я уже спрашиваю себя: не страдает ли и ваша дочь от такого же материнского пренебрежения? Вот это и называется «неблагополучной обстановкой». Именно в таких случаях детей размещают в приемных семьях.
Кили уставилась на нее.
— Это угроза?
— Пожалуй, мне пора, — вздохнула миссис Эрлих.
— Подождите! — воскликнула Кили, заступая ей дорогу. — Как вы можете судить меня подобным образом? Вы же меня совсем не знаете!
Миссис Эрлих ее отчаяние ничуть не тронуло. Она брезгливо повернулась к ней спиной и прошла к застекленным дверям, ведущим во внутренний двор. На ее лице появилось озадаченное выражение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
