— Спрашивайте, — сказал Дэн.
— Это насчет того вечера, когда утонул мой муж.
— Ужасно. Такой молодой…
— Вы помните тот вечер?
— Конечно, — кивнул он. — Мой «покерный» вечер. Я возвращался домой и увидел все эти полицейские машины и «Скорую».
— Значит, вас тут не было в тот вечер, — разочарованно протянула Кили. Ее плечи поникли. — Вы вернулись домой уже после приезда полиции?
— Верно. — Дэн поставил банку на сервант.
— Тогда вопросов нет. Да я, по правде говоря, и не надеялась. — Кили мужественно заставила себя улыбнуться. — Вам, наверное, отсюда и дом-то наш не виден, — добавила она, вглядываясь в густую листву за кухонным окнам. — Что ж, извините, что отняла у вас время.
Она наклонилась, чтобы поднять Эбби, и попыталась отнять у нее форму для выпечки, но малышка тут же ударилась в рев.
— Стыдно признаться, — вздохнул Дэн, — но по правде говоря, когда я свернул на нашу улицу и увидел патрульные машины, я стал молиться, чтобы это был не наш дом.
— О, я вас понимаю, — кивнула Кили. — Я сама думала то же самое. Надеялась, что это не к нам.
— Мне очень жаль, — сказал Дэн. — Такие мысли сами лезут в голову, когда в доме подросток. Я испугался за Николь. В тот вечер она была в доме одна. Погодите, а может, вам стоит с ней поговорить?
— А можно? — спросила Кили.
— Конечно. Только я должен вас предупредить: она по большей части ничего вокруг не замечает. — Он подошел к подножию лестницы и прокричал: — Никки! Никки, ты меня слышишь?
Сердце Кили вновь наполнилось надеждой. Любая возможность. Все, что угодно.
— Что? — донесся сверху голос девочки.
— Спустись сюда, доченька.
Дальнейших объяснений не потребовалось. Наверху послышались шаги, и босоногая девочка в трикотажной футболке и коротких брючках с разрезами спустилась по ступеням. Ее светлые волосы были сколоты на затылке небрежным узлом, из которого торчали во все стороны пушистые прядки.
— Детка, — сказал Дэн, — это наша соседка, миссис Уивер. Моя дочь Николь.
Девочка улыбнулась, показав стальные пластинки на зубах.
— Я вас знаю, вы мама Дилана. Я вас видела… ну, вы знаете… на похоронах.
Кили удивилась, что девочка решилась заговорить о похоронах. Для подростков в ее возрасте это обычно непроизносимое слово. Но она вспомнила, что у Николь уже есть свой собственный опыт на этот счет. Она похоронила свою мать.
— Я хочу тебя поблагодарить, — сказала Кили. — За то, что пришла. Для Дилана это очень много значило — увидеть лицо друга.
— Мы с ним не то чтобы друзья, — застенчиво пояснила Николь. — Ну, мы, конечно, видимся в школе… — Тут ее взгляд упал на Эбби. — Ой, — заворковала она, — кто тут у нас? Ой, какие мы хорошенькие! — Эбби восторженно откликнулась на ласку.
Личико Эбби сразу расплылось в улыбке, она потянулась к Николь, и та взяла ее на руки.
— Обожаю малышей, — заявила она. — Если вам когда-нибудь понадобится няня…
— Никки, милая, ты помнишь тот вечер, когда утонул мистер Уивер? — спросил Дэн. — Меня не было дома. Я ездил играть в покер.
Глаза Николь округлились, она опустила Эбби на пол.
— Да, конечно. — Она с жалостью посмотрела на Кили. — Я только не знаю, как это случилось.
— Да вот, наша Эбби упала в бассейн, и мой муж бросился ее спасать. Но он не умел плавать. Я до сих пор не понимаю, каким образом запертые воротца бассейна оказались открытыми. Сначала я думала, что это мой сын…
— Дилан?
— Да, Дилан.
— Кстати, о Дилане, — спросила Николь, — с ним все в порядке? Я слыхала о… Ну, вы понимаете. — Она провела указательным пальцем по шее и поморщилась.
Дэн удивленно поднял брови, но ни о чем не спросил.
— Он все еще в больнице, — ответила Кили, поражаясь, как безотказно действует среди подростков беспроволочный телеграф. — Но ему уже лучше. Все дело в том, что это не он оставил воротца открытыми, и я точно знаю, что мой муж не мог проявить такую беспечность. Вот я и пытаюсь выяснить, каким образом они оказались открытыми.
— Ой, ну это не я, — запротестовала Николь.
— Нет, милая, миссис Уивер вовсе не думает, что это ты, — терпеливо пояснил Дэн. — Она просто хочет знать: может, ты видела кого-нибудь возле ее дома в тот вечер.
— Например, машину на аллее? Все, что угодно… — умоляюще проговорила Кили.
Николь нахмурилась и покачала головой.
— Нет. Я в тот вечер вообще не выходила. Нам в этом году жутко много стали задавать на дом. Я делала уроки.
Кили со вздохом кивнула.
— Я просто надеялась…
— Погодите минутку! — воскликнула Николь. — Я же заказывала пиццу на ужин, а разносчик пришел лет через сто! Он мне сказал, что адрес перепутал.
Сердце Кили отчаянно застучало.
— Это мог быть мой дом! Наши адреса все время путают.
— Верно, — кивнул Дэн. — Именно так мы с вами и познакомились.
— Ты помнишь, у кого заказывала пиццу? — спросила Кили.
— Момент! — Николь бросилась к телефону и принялась рыться в стопке рекламных буклетов, вырезок и записок на отдельных листочках, скопившейся на серванте рядом с ним. — Вот оно! «Тарантино». — И она протянула Кили рекламную листовку.
— Спасибо, — поблагодарила Кили. — Для меня это уже отправная точка. Честное слово, я это очень ценю.
— Без проблем! — радостно улыбнулась Николь.
— Ну, Эбби, — сказала Кили, — теперь нам действительно пора. Мы и без того уже доставили много хлопот этим милым людям.
— Никаких хлопот, — заверил ее Дэн.
— Я серьезно, если вам понадобится присмотреть за Эбби, позвоните мне, — сказала Николь. — Я часто подрабатываю няней.
— Она очень ответственная, — добавил Дэн.
— Спасибо, — повторила Кили, крепко стискивая в руке заветный листок. — Честное слово, спасибо за все!
— Не за что, — ответил Дэн. Он проводил их через весь дом до входных дверей. — Может быть, теперь мы сможем познакомиться поближе.
Кили кивнула в знак согласия. Не было смысла объяснять, что она не намерена оставаться в Сент-Винсентс-Харборе ни минутой дольше, чем потребуется.
22
«ВХОД С КОЛЯСКАМИ ВОСПРЕЩЕН», — гласила написанная от руки табличка на дверях пиццерии «Тарантино». «Ладно», — подумала Кили и взяла Эбби на руки.
— Идем, — прошептала она и, оставив коляску на тротуаре под навесом, толкнула дверь.
В узком, как коридор, помещении ее встретили запахи чеснока, томатного соуса и плавленого сыра. За одним из разбросанных тут и там пластиковых столиков сидели два подростка, за другим — мужчина, перед которым стоял бумажный стаканчик и лежала газета. Кили прошла к прилавку, держа на руках Эбби. За прилавком никого не было, но из-за обшитых стальным листом дверей, ведущих на кухню, доносились громкие переругивающиеся голоса — мужской и женский.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
