Им предложили старых мулов, а Машу аккуратно переложили на деревянные носилки. Она это почувствовала и открыла глаза.
– Мы уже здесь, ты только еще немного потерпи, – у Алекса заболело сердце от невозможности взвалить на себя все ее страдания.
Девочка закрыла глаза, и из-под век выкатилась маленькая слезинка. Восходящий лучик солнца подхватил ее, и на лице заиграла переливчатая радуга.
– Я все правильно сделал! – прошептал Алекс.
В сопровождении четырех жителей деревушки они пересекли шаткий мост из двух длинных бревен, покрытых слоем хвороста, что создавало иллюзию подвесного моста, и не спеша стали подниматься вверх по узкой горной тропе.
Через несколько часов пути их взору открылась необыкновенно прекрасная панорама. Зелено-голубую долину опоясывало величественное кольцо летящих вверх скал, увенчанное белоснежными шапками вечных снегов. Воздух был разреженным и ароматным. Путешественникам показалось, что они попали в волшебный мир. Окружавшие скалы напоминали развалины древнего мира, перенеся путешественников на много веков назад. Неизвестно откуда возникло чувство гармонии, а узкая, извилистая тропинка стала дорогой к себе. Они поднимались все выше, и очертания монастырских стен становились яснее и четче.
Путники уже смогли разглядеть, что стены дополнены особого рода деревянными цилиндрами, украшенными желтой и белой материей. Повинуясь легкому дуновению ветра, они колыхались и издавали мелодичный звон, тут же подхватываемый горной стихией.
– Это молитвенные гируэты, – пояснил Пит, проследивший за взглядом Алекса. – Человек, который поместил их, был освобожден от обязанности молиться, так как все, что можно просить у бога, уже начертано здесь.
Дорога, если ее можно было назвать таковой, вела вдоль обрыва, и у Надежды Николаевны перехватывало дыхание от звука падающих камней. Она каждый раз лихорадочно оглядывалась из-за страха, что кто-нибудь из них сорвется вниз.
– Смотрите только вперед, – советовал Пит, вытирая капли пота.
Впереди показалась каменная ступа, выглядевшая словно купол церкви, только без креста.
– Здесь передохнем, – крикнул Пит.
Алекс заметил, что они спугнули грифов, которые заняли оборонительное положение всего в нескольких метрах от них. Птицы агрессивно и молчаливо смотрели на незнакомцев, и от их неподвижной враждебности мороз бежал по коже.
Путники уселись на камни, достав нехитрые продукты.
– Что это?! – в ужасе воскликнула Надежда Николаевна.
– Где?
– В-о-о-т! – она, заикаясь, указала на землю.
Алекс подошел поближе.
– Волосы, зубы… Чьи?.. Человеческие?!
Пит даже не сдвинулся с места и, продолжая с аппетитом поедать лепешку, между делом объяснял.
– По-вашему, это кладбище. Но своеобразное. Тибетцы считают, что раз со смертью человека его духовное начало покидает тело, то нет необходимости больше заботиться о нем. Монахи приносят сюда трупы, свежуют, снимая мясо с костей, затем кувалдой раздробляют каждую кость на мелкие кусочки, чтобы их могли проглотить грифы.
– Ничего не скажешь, экологический способ избавления от умерших тел, – Надежда Николаевна зябко пожала плечами.
– Да вы садитесь, отдохните. Впереди еще очень долгий путь, тем более, что мулов придется оставить здесь, – предложил Пит.
– Мы постоим, – ответил Алекс – кусок не лез ему в горло. – Теперь понятна враждебность птиц. Они подумали, что мы покушаемся на их пищу. Б-р-р!
Дальнейший путь пролегал по тропинке, которая сужалась над расщелиной в скале. Волосы вставали дыбом при виде бездонной пропасти почти у самых ног, и только туземцы равнодушно скользили по тропинке, бережно держа на руках драгоценную ношу. Наконец они добрались до вырубленной в скале узкой лестнице. Видимо, их подъем не остался не замеченным, потому что их уже встречал любезный монах в желтом плаще и шапочке с наушниками такого же цвета. В правой руке он держал молитвенный гируэт, который непрерывно вращал. Рядом стояли еще два монаха.
– Я вас ждал, – на неплохом английском поприветствовал монах.
– Вы говорите по-английски? – удивился Алекс.
– Да, – он был любезен, но немногословен, и только его бездонные карие глаза светились добрым светом. – Прощайтесь, – он кивнул в сторону Маши.
– Разве мы не останемся с ней?
– Нет! Этот путь она должна пройти сама.
1720 г. Франция. Париж
После раута в Пале-Рояле Филипп не переставал думать о божественной мадам д’Аверн, ему претила сама мысль, что этот стареющий ловелас герцог Орлеанский посмеет посягнуть на неземное божество. И конечно же, ему хотелось еще раз увидеть ее и прикоснуться к ее пальчикам.
Но его ждало разочарование и вместе с тем неописуемое чувство восторга и гордости за женщину, посмевшую бросить вызов герцогу, а в его лице и всему высшему свету. Привратник доложил, что госпожа сегодня утром отправилась в Аменьен, а благодаря золотому, выданному ему в качество благодарности за словоохотливость, также поведал, что ночью в их доме случился скандал. Господин д’Аверн кричал на жену и требовал, чтобы она стала более любезной с регентом. Наутро бедная мадам расплакалась и, даже не взяв личных вещей, отправилась за защитой к своим родителям.
Филиппа охватило яростное негодование. «Мерзавец! Подлец! Ну, ты мне заплатишь за это! Владеть таким сокровищем и выставлять ее на продажу, словно лошадь в базарный день?! – бушевал он. – Я поеду в Аменьен и потребую, чтобы она развелась! Я завоюю ее любовь и смогу защитить!»
Ему не терпелось немедленно отправиться в путь, но он здраво рассудил, что мадам необходимо дать время, чтобы прийти в себя и объясниться с родителями. Он нисколько не сомневался, что люди, сумевшие воспитать такую дочь, не оставят ее без своей защиты и внимания.
А через два дня Филиппа ждал удар. Слухи по Парижу распространялись быстро, и, сидя за игровым столом, шевалье де Конфлан поведал ему последние новости. Несмотря на бегство жены, господин д’Аверн решил воспользоваться столь выгодным для него интересом регента к собственной супруге и, навестив герцога, выдвинул ему свои условия в обмен на жену.
– Представляешь, он потребовал у регента триста тысяч, чин капитана, губернаторство Наваррана в Берне, откуда был родом, и орденскую ленту, – хохотал шевалье. – Тебе не кажется, что это поистине королевская цена?
– И что дальше? – побелел Филипп.
– Ты же знаешь нашего Орлеана, когда он чем-то увлечен, то как маленький готов сделать все, лишь бы получить любимую игрушку.
– А мадам? – он не мог говорить.
– Получив все желаемое, новоявленный капитан поехал к тестю, о чем они говорили, осталось тайной, но только мадам под конвоем доставили в Париж, в дом некоего господина Дюнуайе, где наш регент провел несколько незабываемых ночей. Что с вами, маркиз? Вам плохо?
Филипп прикусил язык, чтобы не выпалить резкие слова, рвущиеся из сердца.
Этот рассказ настолько потряс Филиппа, что он поехал в квартал Маре, где напился до потери сознания. Это потом он решит, как поступить с негодяями, а сейчас ему было необходимо забыться.
Маркиз сидел за грязным столом в дешевом кабаке порочного квартала. Шум и хаос, царившие здесь, нисколько не мешали ему поглощать в огромных количествах дешевое вино. Напротив сидела представительница древнейшей профессии, уже довольно сильно потрепанная жизнью, с опухшим лицом и безразличным, равнодушным взглядом.
– Застенки Шабле переполнены узниками, два десятка виселиц от Гревской площади до Нового моста, на перекрестке Гийори летят головы с эшафота, каторжники на галерах Марселя, и все бесполезно! Знаешь, почему? – женщина пошатнулась и чуть не пролила вино мимо рта. – А потому, что навар, получаемый полицией, хорошее подспорье семье. Так чем эти копы лучше меня? – еле ворочая языком, философствовала дама. – Ничем! Правильно сказал святой отец на воскресной проповеди: в рай есть дорога, да никто не идет; ворота тюрьмы крепко закрыты, а люди стучатся. Права я? Нет, ты мне скажи, права?
Мутными от вина глазами Филипп посмотрел на собеседницу.
– Ангел! А он орденскую ленту, – маркиз икнул.
Этот диалог, который каждый из собутыльников вел сам с собой, похоже, устраивал обоих, и мог бы продолжаться до тех пор, пока один из них не свалился бы в беспамятстве под стол, но в этот момент Филипп получил увесистый подзатыльник.
– Бездельник! Пропойца! – рядом стоял Джо.
– Ты чего дерешься? – Филипп попытался встать, но лишь пошатнулся и опять прилип к скамье. – Я, между прочим, дворянин, – неожиданно вспомнил он о своей чести.
– Дворянин? А я вот сейчас сниму с тебя штаны да надеру задницу.
– Ха! Только попробуй! – маркиз хотел ударить кулаком по столу, но промахнулся и чуть не завалился на бок.
