– Э, нет, родной, я не ты, я на такую разводку не куплюсь. Писать во фляжку я сам умею. Можешь даже не надеяться, раньше чем через неделю я крышку не открою.
Услышав эти слова, пенсионер-часовой вытаращил глаза еще больше и убежал докладывать обстановку единственному оставшемуся хозяину.
– Хозяин!!! – орал он. – Хозяин, беда! Этот Кун У-сунь заманил Мунгэна Унэгэна во фляжку и тот уже растворился!!!
Золотой лис мгновенно протрезвел, но не поверил:
– Не может быть! Откуда у него могла быть фляжка?
– А я знаю? – ответно раскричался дед. – Но она есть, и она работает. Точно такая же, как у вас.
– Чертово обезьянье семейство! Наверное, таких артефактов было создано больше одного и обезьяна задействовала свой артефакт первой, а брат просто не ожидал такого коварства. Слава богу, он не взял с собой другие артефакты, хотя никогда с ними не расставался. Это знак! Это мне подан знак, что с помощью этих артефактов я должен отомстить за младшего брата! Беги, старик, поднимай всех, пусть выходят строиться с оружием! Мы уничтожим этого Кун У-суня!!!
Старик убежал, громыхая сапогами, а Алтан Унэгэн принялся разглядывать три оставшихся артефакта. Потом со вздохом сожаления отодвинул графин в сторону:
– Этот фокус он уже знает, и отзываться на окрик точно не будет. А вот два других очень даже пригодятся!
Он заткнул веер из бананового листа за пояс, взял в руку Семизвездный меч и пошел к своему воинству.
Тем временем Псих отошел от калитки и сидел в ожидании поодаль, в теньке.
Вдруг из ворот выбежал низкорослый демон с флагом, и побежал направо, втянув голову в плечи. За знаменосцем в колонну по одному бежали остальные мелкоуровневые демоны, опасливо прижимаясь к стенке. Последним вышел Алтан Унэгэн, и с ходу взял быка за рога:
– Готовься к смерти, обезьянья морда!
Потрясая мечом в воздухе, он побежал вперед, набирая скорость как локомотив – последовательно и неуклонно. Псих, покручивая посох, поскакал ему навстречу, дурашливо прыгая из стороны в сторону. Ровно на середине двора противники встретились и началась битва!
Посох с золотыми ободками И волшебный меч стальной, тяжелый, Состязались ревностно в сраженье, Землю покрывали облаками, Затемняя и хребты и долы: Задрожали люди от смятенья. Был один боец охвачен местью: Не прощал врагу он смерти брата, И теперь не ведал снисхожденья; Для другого – было делом чести Биться за того, чье имя свято, Кто на Запад шел для поклоненья. Оба ярой злобой пламенели, Мстительные, бились исступленно, Применив военное уменье; Духи же от страха цепенели, Как при схватке тигра и дракона, Даже солнце спряталось в смущенье. У того из глаз струилось пламя; Шлифовались зубы у другого, – Только яшмы слышалось скрипенье… Были оба славными бойцами, И взлетали в поединке снова Меч и посох в яростном вращенье.
Вскоре стало заметно, что, несмотря на всю свою силу, старший брат заметно уступал младшему в боевых умениях и не мог долго биться с Психом на равных. Вскоре Алтан Унэгэн стал сдавать и отступать под напором обезьяна.
Тогда он с интонацией Черного Абдуллы крикнул своему воинству:
– Убейте его!
Надо отдать должное дисциплине в гнездовье лис-оборотней – все вооруженные демоны ринулись в бой без каких-либо сомнений, труса не праздновал ни один боец. Разумеется, вся эта низкоуровеневая мелочь не могла нанести серьезного урона хаю, но она сбивала Психу темп, отвлекала внимание и тем самым облегчала положение главы клана.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
К несчастью для лис, даже разменивая жизни поданных на тактическое преимущество, Алтан Унэгэн не смог переломить ход поединка. Псих отступал, но отступал медленно, размеренно и методично перемалывая нападавших. По всему выходило, что хвостатые лисы закончатся раньше, чем силы Психа.
И тогда Золотой лис пустил в ход свой последний козырь.
Он выхватил левой рукой из-за пояса веер и крикнул:
– Все назад!
Лисы, особенно те, кто уже видел этот артефакт в деле, кинулись прочь, как от чумы.
Дав им на спасение две секунды, Алтан Унэгэн махнул веером на своего супротивника.
Ш-ш-ш-ш-ш…
Невероятная. Огромная. Всепоглощающая. Убивающая все на своем пути волна огня ринулась в сторону Психа. Она неслась со скоростью разогнавшегося автомобиля, и на ее пути мотыльками вспыхивали деревья, камни и не успевшие убежать лисы.
Не был тот огонь ниспослан с неба, И огнем домашней печи не был, В очаге не бился утром рано; Не вставал над головой вулкана; Это был огонь иной, священный, Слитый из пяти стихий вселенной. Этот веер из листа банана Наделен был силой талисмана, Взмах его рождал огня блистанье – Огненное море в Поднебесной, Ослепляло это пламя взоры, Полымем охватывало горы, И в лесах забушевало пламя, Загорелись сосны фонарями, И, жалея роскошь оперенья, Птицы ввысь взлетали для спасенья, И бежали звери по дороге, Покидая норы и берлоги, Даже камня расплавлялось тело – Вся земля в том пламени горела.
Хохоча как безумный, Алтан Унэгэн взмахнул веером второй раз, потом третий, четвертый…
Семь.
Семь волн огня прокатилось по месту, где стоял Псих.
Все, что могло гореть – рассыпалось золой. Все, что не могло – расплавилось. Даже сама земля запеклась полуметровой стеклянной коркой.
Когда вдаль ушла последняя, седьмая волна огня, старший лис засмеялся безумным смехом.
– Вот и все! – крикнул он в небо. – Брат, ты отомщен!
И тут же захрипел, словно поперхнувшись.
С выжженной земли поднялся присевший на одно колено Псих.
Его одежда сгорела дотла, шерсть на коже так же обратилась в пепел. Но в остальном он был цел и невредим, лишь глаза стали насыщенно-огненного цвета.
Обезьян сплюнул и спокойно сказал:
– Все-таки ты плохой мальчик, который не слушался маму. Разве тебе мама не рассказывала старую сказку про плененного обезьяна и волшебную муфельную печь? Похоже, не рассказывала. Иначе бы тебе и в голову не пришла идиотская идея жечь меня огнем.
Псих крутанул посохом «мельницу», и, нимало не смущаясь своей наготы, неторопливо двинулся вперед.
Алтан Унэгэн затрясся от ярости, негодования и бессилия. В сердцах бросив на землю разрядившийся бесполезный артефакт, он крикнул:
– Уходим!
Развернулся и большими прыжками побежал куда-то на юго-запад. Немногочисленные уцелевшие лисы последовали за ним.
Псих не преследовал беглецов. Подобрав веер из бананового листа, он развернулся и пошел ко дворцу, который, к счастью, остался в стороне от огненных волн.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Обезьян шел, опираясь на посох, и мерные постукивания золота по камню гулко отдавались в пустых помещениях. Дворец будто вымер – во всем огромном здании, казалось, не осталось ни одной живой души, все – от стариков до младенцев – ушли с Алтан Унэгэном.
Обезьян подошел к растерзанному столу, за которым много часов пьянствовали братья. Увидев стоящий на столе графин, он хмыкнул и присоединил его к остальным артефактам, отправив в пространственный карман. Потом, не поворачиваясь, поинтересовался:
