Командир 56-го корпуса был раздражен — сложившаяся за последние дни ситуация на фронте тревожила и начинала беспокоить не на шутку. Еще в академии он услышал фразу, что главная слабость русских в генералах, а сила в резервах. В правоте последней аксиомы он успел убедиться на прошлой войне, когда непонятно откуда появлялись у противника новые корпуса из неприхотливых и тупых мужиков, покорно идущих на убой.
Однако теперь большевики обладали куда как значительными человеческими ресурсами — авиаразведка сообщала об идущих с востока бесконечных эшелонах, которые привозят на фронт новые дивизии русских. Ведь когда его танки остановились перед взорванными в Динабурге мостами, перед ним были только потрепанные и отступившие от границы части. Но потом непонятно откуда появились тысячи парашютистов, следом за ними свежая стрелковая дивизия. Перед 41-м моторизованным корпусом появились латыши, целых две дивизии, и вопреки уверенности в их слабости, начали драться решительно и уперто, так что пришлось вчера выводить 1-ю панцер-дивизию из Якобштадта, чтобы она не понесла слишком серьезные потери. А теперь за Двиной обнаружили большие скопления танков — а потому новая попытка захвата плацдармов у Ницгале и Липаны, назначенная на 6 июля, приведет лишь к упорным боям на несколько дней, и не факт, что будет удачной. А вот убитых и раненных немцев будет гораздо больше, чем прошлый раз.
Манштейн болезненно поморщился — на лице оставался чудовищный синяк, уже начавший желтеть, опухлость сошла, и он мог видеть обоими глазами. Неприятность с выбитыми зубами удалось сгладить дантисту, который обещал в самом скором времени поставить «мост». Так что генерал счел неразумным истребовать отпуск по ранению, не желая отдавать под начало другому свой корпус — поди, получи потом обратно. Генерала Бранденбергера жаль, но такова война, и потери на ней неизбежны.
И все дело в том, что большевицкие генералы оказались не столь тупыми как предполагали многие, и он сам в том числе. Они избрали старый проверенный временем прием «выжженной земли», который использовали еще скифы, заманив полчища персов вглубь своих степей и там их уничтожив. Да и сам Наполеон, хоть и добрался до Москвы, но при отходе погубил свою «Великую армию». И то, что теперь происходило, сильно не нравилось генералу — выбранные большевиками методы войны оказались чудовищными, их последствия начали сказываться уже сейчас.
Железнодорожная инфраструктура разрушалась по приказам советского командования уже подчистую — снабжение всей группы армий «Север» оказалось под угрозой срыва. Командующий 4-й танковой группой генерал-полковник Гепнер предупредил командиров корпусов, что из Восточной Пруссии будут поставлять только боеприпасы и горючее, а все остальное, нужное для обеспечения — продовольствие и фураж — придется отбирать у местных жителей. Прибегать к реквизициям не хотелось, но иного выбора не было. Оплата марками должна вестись по «твердым ценам», что втрое ниже установленных рынком. А такое всегда убыточно для крестьян…
— Нечего их жалеть, — Манштейн озлобился, припомнив, как те же литовцы захватили двадцать лет тому назад Мемель с округой, нагло присвоив его и переименовав в Клайпеду. А латыши вообще изгнали немцев, что жили тут веками, и ограбили при этом, отобрав земли и собственность. Ведь еще недавно здесь проживало свыше ста тысяч фольксдойче, а сейчас осталось меньше половины.
— А еще и евреев много, но айнзацгруппы начали их «выселять», — генерал поморщился, он догадывался, что несчастных, которые уже успели нашить на свои одежды «желтые звезды Давида», ждет печальная участь — их просто истребят, причем руками местных жителей, которые этим кровавым делом докажут свою верность рейху. Вот только услуги палачей недорого стоят — здесь должны жить поселенцы из Германии, а литовцы и латыши пусть им служат, как было раньше.
— А вот «приказ о комиссарах» я теперь введу во всех частях своего корпуса, — Манштейн сжалгубы, теперь проявлять даже малейшую гуманность к захваченным в плен политработникам с красной звездой на рукавах гимнастерок, он не станет. Они фанатики, среди них много евреев, и пусть даже русские — тут не важно!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Они вычеркнули себя из жизни своим варварством и нежеланием вести войну «цивилизованными способами». И как носители враждебной к рейху идеологии должны быть беспощадно уничтожены. Без столь крутых мер никак не обойтись, в этом сам теперь убедился — иначе впредь перед его войсками будет простираться «выжженная земля», и любое наступление по обширной территории чрезвычайно замедлится.
Так пусть пеняют сами на себя!
Рига
Командующий Северо-Западным фронтом
генерал-полковник Кузнецов
— Генштаб принял во внимание наши доводы, Федор Исидорович, и перенес на сутки начало наступления для лучшей подготовки. Генерал армии Жуков сказал, что нам сейчас требуется держать фронт, провести реорганизацию, а не заниматься поспешными импровизациями, — начальник штаба СЗФ генерал-лейтенант Кленов выразительно посмотрел на командующего, и тот мимолетным кивком подтвердил его затаенную мысль.
— Мы лишь проверим, Петр Семенович, свою способность к наступательным действиям. И как поведет себя мехкорпус с новой бригадной структурой, и ничего более. А там посмотрим…
Командующий не договорил, но Кленов и так понял, что тот хотел ему сказать. Оба прекрасно осознавали, что ситуация на всем протяжении советско-германского фронта складывается скверно. Соседний Западный фронт фактически разгромлен, откатившись за Березину. Особенно тревожило сообщение, что генерал армии Павлов снят с должности.
В том, что последуют «оргвыводы» никто не сомневался. Москве будет нужно объяснить причины неудач РККА, такой эвфемизм замаскировал «катастрофу» или «разгром», более всего отвечающие ситуации термины, ведь в Белостокском выступе немцами окружена значительная масса выдвинутых туда войск. Да и вчерашнее выступление Сталина по радио, его речь, и даже паузы, которые Иосиф Виссарионович делал, видимо для того чтобы выпить воды — все это вместе взятое произвело впечатление.
Сам Кузнецов, и его начальник штаба прекрасно понимали, что им самим есть, что «предъявить». Враг застал фронт в самой неприглядной ситуации, когда советские войска находились в положении, которое им не позволяло ни наступать, ни обороняться.
Торопливость с поспешным развертыванием войск на линии не построенных укрепрайонов, да еще на чрезвычайно растянутом фронте, имела зловещие последствия. Немцами были буквально раздавлены четыре стрелковых дивизии 8-й армии и пять из 11-й армии. Хорошо, что 11-я, 23-я и большая часть 48-й дивизии еще не дошли до новой границы, иначе бы их постигла та же печальная участь.
Оценив ситуацию 24-го июня под другим углом, после беседы с комендантом 41-го УРа Николаевым, Федор Исидорович принял решение отводить войска за Двину на одни сутки раньше. И при этом всячески избегать решительного сражения, которое в конечном итоге неизбежно привело бы к разгрому войска СЗФ.
Сейчас было страшно представить, какая сложилась бы ситуация, не сделай они этого, а бросив в контрнаступление оба мехкорпуса вместо трех танковых дивизий. Потеряли бы танки, хотя и так убыль более чем двух третей парка боевых машин, очень существенна. Не все они уничтожены врагом или брошены из-за поломок, две сотни успели вывезти в Ригу и Резекне эшелонами, и половина из них вернется в войска после ремонта.
Поспешный отход главных сил армий с ведением арьергардных боев позволил оторваться от пехотных дивизий вермахта и занять оборонительные позиции по Двине. Да, стремительный прорыв фактически танковой армии противника отразить не смогли, но вот чуть задержать ее продвижение оказалось возможным — подрывы мостов и порча дорог замедлила разбег моторизованных корпусов, а уничтожение мостов в Двинске окончательно остановило блицкриг.
Да, потери серьезные — девять стрелковых и три танковых дивизии потеряли половину личного состава, который сейчас быстро восполнялся. Но ведь кроме них на «двинский рубеж» вышли также две моторизованных и четыре стрелковых дивизии, включая отведенную от Либавы, которые понесли незначительные потери. И одну танковую, 28-ю полковника Черняховского, из которой был заново развернут 12-й механизированный корпус. Из резервов фронта перебросили на Двину пять стрелковых дивизий, еще две из «литовского» корпуса сейчас поспешно пополняли мобилизованными из русских областей, и можно было надеяться, что они удержат Дрисский укрепрайон. Кроме того, получили два мехкорпуса, хотя 21-й напоминал лишь дивизию, и стрелковый корпус с дивизией.
