– Мне велено либо князю, либо воеводам передать. Ты воевода?
Охранник несколько опешил, не зная как поострее ответить, потом и вовсе запутался в тягучих мыслях и потерял всякую охоту спорить.
– Ладно, ступай. Все равно князь приказал созвать на пир всех, кто сможет прибыть, так что вам, путники, там самое место. Ежели докричишься, так передашь свои вести. Только мыта за вход никто не отменял.
– Сколько? – хмуро спросил паренек.
– С трудового люда алтын, с витязя два.
– А как различаете?
– Да по мечу. Есть меч, значится витязь. У тебя есть.
Денег у Микулки не было, пришлось содрать с пояса серебряную бляху алтынов на десять и всучить стражам.
– Хватит? – с издевкой спросил он.
– За двоих в самый раз! – довольно шмыгнул носом охранник. – Идите, а то Владимир осерчает, что мы дорогих гостей задерживаем.
Микулка чуть не подпрыгнул от радости, услышав, что княжит в Киеве Владимир, а не Ярополк. Значит свершилось все, как Зарян хотел, спасибо Великим Богам! Он призывно махнул рукой девушке и они вместе вошли в ворота.
Пир, видать, начался совсем недавно, поскольку на столах еды и питья было вдосталь, а вот под столами пока никого не было, только голодные собаки пускали слюни в ожидании подачки. Весь двор плотно заполняли длинные дубовые столы, да не из досок, а из половинок бревен, а на таких же грузных лавках сидели дружинники из тех, кто себя еще не показал ярко, горожане и трудовой люд. За отдельным столом, чуть поодаль, сидели девки и бабы, оттуда шуму было даже больше, чем от гулявших мужей. Весь двор был залит дымным желто-красным светом факелов и нескольких больших костров, затмивавших звезды яркими искрами. На путников сразу обратили внимание и не столько на Микулку, сколько, понятное дело, на Диву, которая подметив такое, скромно опустила глаза и взяла своего спутника за руку.
– Не бойся! Коль рядом со мной, ничего с тобой не станет. – попробовал успокоить ее паренек.
– А я и не боюсь. Просто их глаза… они как руки тяжелые. Словно раздевают прямо тут.
– Пойдем в терем.
– А ты вхож? – удивилась девушка.
– Может статься и так. Но попробывать все равно надо. Я ведь правду казал, что есть у меня для князя важные вести, важные не только для него, но и для всей Руси. Правда до того, как с князем говорить, мне надобно еще одного человека встретить, а ежели Боги позволят, то и двух.
Они подошли к высоким резным дверям белокаменного терема, не дверям даже, а скорее воротам и тут их окликнул скучающий в одиночестве охранник:
– Эй! Куда прешси! Глаза медом залил? Это ж княжий терем, сюда не каждый вхож, а ты уж тем боле. Мал еще суватьси в палаты… Пшел прочь, вон для таких как ты столы накрыты. Коль место сыщешь, так оставайси, токма девку тут оставь.
– А осилишь? – спокойно спросил Микулка.
– Девку-то? – расплылся в сладостной улыбке охранник.
– До девки тебе еще добраться надобно. Меня сдюжишь?
– Ты… – глаза стража налились темной злой кровью. – Как жабу задавлю…
Он, волосатый и коренастый, неуклюже рванулся к пареньку, но тот только полшага вбок сделал и незадачливый вой ухнулся носом в пыль. Микулка осторожно обошел его, пятясь боком и не спуская с поверженного глаз. Дива отошла в сторонку, но смотрела цепко, думая как помочь, если что.
Охранник вскочил на четвереньки, помотал головой как собака, вылезшая из воды и неожиданно прыгнул на молодого противника. Микулка вновь легко увернулся от неповоротливого медведистого стража, но на этот раз сочно добавил ему в колено сапогом. Охранник зло взвыл и выхватил из ножен короткую тяжелую саблю.
– Зашибу… – грозно прорычал он. – Видят Боги, не встретить тебе рассвета.
– Боги на моей стороне. – спокойно ответил Микулка, даже не касаясь рукояти меча. – Не я на чужую девку позарился, не я злые слова незнакомцу казал. Лучше остынь и доложи обо мне, кому след. Я из десятка Извека, он меня в Полоцке взял.
– Да хоть княжий тельник… – скаля зубы прошипел воин. – Мне теперь без разницы. Это где видано, чтоб Яра всякий сопляк по земле валял?
– Да ты сам валяешься! – озорно усмехнулся паренек. – Чего лезешь?
Он увернулся от свистнувшей по воздуху сабли, перекатился по земле и резво вскочил на ноги. Охранник бросился на него как дикий зверь, даже пену изо рта пустил. Сабля дважды распорола холодеющий ночной воздух, но молодой витязь, пучувствовав ритм ударов, качнулся как молодая осина на ветру и клинок с лязгом вышиб из земли мелкие камни вперемешку с целым снопом искр. Микулка извернулся и с отмашкой ударил кулаком в незащищенное доспехом горло противника. Тот взрыкнул, захрипел и повалился в пыль выпустив из рук оружие. Но сил в нем еще было предостаточно, да и не впервой получать, чай не одну битву завершил он победой. Паренек не стал дожидаться, когда грозный воин снова ухватит саблю, дал ему только стать на ноги, потому как бить лежачего – злое лихо. Он ухватил охранника за ворот, напрягся, вызывая в теле дремавшую лютую силу и швырнул противника на закрытые двери. Тяжелые створки лопнули как раковина улитки и слетели с петель, выпустив из палаты хмельной дух и тяжелый факельный угар. Микулка ухватил Диву за руку и с гордым видом вошел в красноватое марево, откуда на него смотрели десятки глаз. Одни с удивлением, другие со злобой, а некоторые с немым одобрением. Незадачливый охранник сидел чуть ли не под столом, бестолково тряся головой.
– Гой еси! – поклонился молодой витязь. – Давно я с вами не пировал, но коль князь дозволит, может теперь получится.
Затянувшаяся тишина взорвалась привычным пиршеским гулом, все наперебой начали вспоминать, кто это такой явился и почему так нагло, и не стоит ли ему прямо тут башку снесть?
– Да ведь это Микула! – донеслось из дымной полутьмы. – Тот, что ворота Полоцка изнутри отпер!
Паренек с радостью узнал голос Извека.
– А потом удрал как тать с княжей гривной. – уточнил изрядно подпитый боярин.
– Не сбежал! – горячо возразила Дива. – Полонил его колдун с Рипейских гор, сам побоялся с настоящим витязем биться, прислал тварей из подземного мира. Прямо с пира и утащили в темницу.
– А почему именно его?
– Это только князю знать положено, только ему и скажу! – твердо ответил паренек.
Богатыри успокоились, там и тут лица растянулись в доброжелательных улыбках.
– А что за красунья с тобой? – поинтересовался молодой крепыш с узким благородным лицом. – Видать в бою добыл?
– Это невеста моя, – охотно начал Микулка, – но не я ее, а она меня от лютой смерти спасла. Причем дважды.
– Ого!
Взгляды воев из маслянно-сладостных стали суровыми и уважительными, каждый счел бы за честь перекинутся парой слов с такой красавицей, да еще, по всему видать, поляницей.
Наконец глаза паренька свыклись с полутьмой и он разглядел в конце стола Владимира.
– Ну… Садись, витязь. – поманил он Микулку едва уловимым взмахом руки. – Расскажи где был и какие подвиги свершил. Да не стесняйся, тут все свои, зазря не обидят. Разве что поспорят маленько. А в споре оно всяко бывает, могут и мечом меж ушей зарядить, но только плашмя, мозги вылетают редко.
– Оно верно… – с серьезным видом заметил паренек. – Хорошие мозги не вылетят, а плохих не жалко.
Воины за столом дружно засмеялись. От такого смеха, ежели с непривычки и в темном лесу, можно и портки замарать. Дива вздрогнула, но молодой витязь нежно взял ее за руку и повел за собой. Ему не понравилось, каким взглядом оглядел ее князь, от такого взгляда добра ждать не приходится, так смотрят на доброго боевого коня, когда покупают.
– Садись подле меня и сказывай. – подбодрил Микулку Владимир. – Хотя нет, подле меня пусть невеста твоя сядет, я тебя и через ее дивные плечи услышу.
Сердце молодого витязя заныло недобрым чувством, не хотел он смотреть ни на княжье положение, ни на то, что ему вся дружина верна, ни на то, что от милости князя зависит его дальнейшая жизнь. Пусть басурмане своим князьям позволяют первыми невесту брать после свадьбы, а то и до, если восхочется. Для любого немца или английца расположение князя всегда превыше личной чести и гордости. А русичу плевать. На руси завсегда так было – кто сильней, тот и князь, сумел по кровавым трупам наверх влезть, одолеть соперников, победить врагов, значит на твоей стороне великие Боги. Кто сильней, тому и золото, тому и женщины и слава и почет. А сильнее тот, за кем дружина верная. Кто дружину не ценит, тому престол – место недолгое. Вся сила князя в его дружине, да еще в храбрости не прятаться за городскими стенами, а мечом и жарким словом вести вперед свой род и племя. Так что князь не может творить то, что блажью восхочется, если дружина против. А какой дружинник возрадуется, если его женщины через княжьи руки проходить будут? Потому Владимир так осторожен, сладок на язык. Силой желанное взять не сможет, не захочет дружину гневить, а попробует хитростью добиться, может золотом, а может быть сладкой речью. Надо быть осторожней…
