– Хотел бы я спать пойти. – признался он князю. – Устал с дороги, да и в темнице разве отдых?
Владимир щелкнул пальцами, подзывая робича, велел ему отвести гостей в гостевые палаты.
– Только гляди, в разных палатах оставь! Она ему еще не жена, завтра будем за нее в скачке тягаться. А порченная девка не так сладка. Или ты уже…
– Нет. – честно признался Микулка. – Еще нет. Не довелось. Только… Разреши, князь, до рассвета коня подготовить?
– А у тебя свой конь есть?
– Да. Десятник Извек сберег его после Полоцка.
– Пусть будет так! – обратился он к робичу. – Слова сего витязя исполняй как слова любого воя, которого знаешь. Но к девке если пустишь, на кол посажу, как в Суне делают.
9.
Утро застало Микулку в конюшне. Теплый лучик весеннего солнца прогрел стойло, наполнив его плотным духом навоза и мягкого сена.
Ветерок радостно перебирал ногами, ластился влажными губами к руке хозяина.
– Узнал… – ласково шептал коню паренек. – Конячка моя… От тебя очень много ныне зависит!
Он шептал и шептал, успокаивая своего старого друга, гладил за ушами, кормил с ладони добрым зерном, потом вывел его в свежую чистоту утра, пахнувшую теплым запахом сена и дымом прогоревших ночных костров. Чирикали в утреннней тишине проснувшиеся с солнцем пичуги, да кто-то ворчал во сне на сенном навле. Киев просыпался, вплетая в хрустальную прозрачность воздуха все новые и новые звуки.
Первым стряхнул с себя заспанную оцепенелость Подол. Когда Микулка провел Ветерка через кузнецкую улицу, из мастерских уже явственно слышался скрип мехов, раздувающих пламя и первые, еще не стройные удары молота.
Румяная дочка пекаря, сама как сдобная булочка, брела навстречу, поскрипывая коромыслом и паренек обрадовался, ведь всякому ведомо, что девка с полными ведрами завсегда к удаче. Но на душе все равно было неспокойно, никак не уходил из памяти взгляд Владимира – влажный, полный желания, чуть ли ни раздевавший Диву прямо на пиру.
Эдак что в лоб, что по лбу! Даже если выиграть скачку, то как уберечься потом от удара ножом или от «случайно» упавшего с крыши бревна?
Микулка припомнил Тита, подославшего к нему убийцу в лесу, и тяжко вздохнул. Да… Ежели воевода не упустил случая случая отомстить за позор невесть откуда взявшемуся хлопцу, то чего ждать от князя? Тут уши надо держать торчком, а не то сегодня герой, а завтра и тризну не справят. Но не отступать же теперь! Да и куда отступать-то? Диву с ночи поселили со знатными девками, наверняка и приставили кого, чтоб не сбежала. Он даже не знал где стоит этот девичий терем, тут уж о побеге нечего было и думать.
Еще не дойдя до ворот, паренек услышал звук рога, созывавшего знать и простой не занятый люд на скачку. Ветерок запрядал ушами и презрительно фыркнул, словно успокаивал хозяина своей уверенностью в победе.
– Ты бы уж лучше молчал! – угрюмо отозвался Микулка, поправляя меч за спиной. – Видал княжих скакунов тонконогих? Такие и буйный ветер обгонят, а у тебя от ветра только имя. Но ведь кабы не ты, так надежды у меня совсем не осталось бы. Выручал ты меня не раз, авось и теперь выручишь…
Конь кивнул головой, словно понимая людскую речь и весело зацокал копытами по мощенной у ворот улице.
А за ворота уже людей вышло не мало – мужики, бабы, ребятня малолетняя. Каждый пришел поглядеть на нечастое зрелище, каждый имел в этой забаве свой интерес. Трудовые мужи и вои бились об заклад серебром и медью, а бабы больше интересовались главной виновницей состязания. Это что же за девка такая, ежели Владимир целое игрище устроил, чтоб взять ее по чести и совести, да по Покону отцов?
Дива сидела под наспех сколоченным навесом в окружении боярских жен, выделяясь среди них диковатой, необычной своей красой, все искала глазами Микулку, а когда увидала, сразу успокоилась и уверенная улыбка заиграла на ее ярких устах. Паренек от такого доверия расправил плечи, гордо задрал подбородок и ускорил шаг. Только выигрывать! Если Дива ни единого мига не сомневается в успехе, то ему, мужу и воину, сомневаться совсем зазорно. Она в него верит! Словно крылья выросли за плечами молодого витязя. Эх, кабы эти крылья, да за спину коню! Проку было бы больше.
Перед навесом челядь запрягала коней, среди которых ретиво переберал ногами скакун самого Владимира, а чуть поодаль лениво прядали ушами грузные боевые кони воевод и витязей из Золотой Палаты. Никто не хотел упускать случая показать свою молодецкую удаль, да и награда была желанной для всех, хотя мало кто из собравшихся верил, что найдется смельчак, решивший всерьез тягаться со светлым князем. Соперники собрались и впрямь именитые, но паренек не давал липкому страху закрасться в душу, старался выглядеть спокойным, едва не позевывал. Он снова взглянул на Диву, но даже ее ободряющий взгляд не очень-то прибавил уверенности.
– О! Вот и главный участник! – хохотнул Добрыня, проверяя подпруги на своем длинногривом коне. – Думали снова убег со страху, ан нет! Надо же… Теперь, Претич, нам ни за что не выиграть! Такого богатыря как побороть? А кобылу его токма на Змее обскакать можно. Разве что князю улыбнется удача…
Микулка подошел к собравшимся и ничуть не страшась их громкой славы, нарочито сладко зевнул.
– А у князя есть закладной скакун? – невинно спросил он. – А то этот может не сдюжить. Ноги вон какие тонкие, того и гляди обломятся.
– Чем бахвалиться зря, пора бы и скачку начать! – раздался сзади знакомый голос.
Микулка обомлел, узнав в подошедшем Владимира и поняв, что тот прекрасно все слышал. Эдак от дурного языка можно и своих ног лишиться. По самую шею.
– Где волхв? – зычно крикнул князь. – Вечно мне его искать приходится!
– Тут я, княже! – рыкнул Белоян, хотя никто не приметил откуда он вдруг явился. – Велишь начинать?
– Велю! Все по коням, кто состязаться решил!
Паренк запрыгнул в седло и обернулся, насчитав кроме себя пятерых участников.
– Так… – продолжил волхв. – Надо выбрать докуда скакать.
– Чего думать? – удивился Владимир. – Вон до того пригорка в самый раз будет.
– В самый раз? – Белоян повернул лохматую морду, оценивая расстояние. – Может и так, да только народу ведь тоже потешиться надо и негоже будет, если они конца скачки не разглядят. Заканчивать нужно тут, прямо у навеса, перед ликом прекрасной девы. Значит вокруг пригорка и сюда. Кто первый сорвет белый лоскут с воткнутого у навеса копья, тот и выиграл. Готовы? Как руку опущу, так и скачите.
Паренек весь напрягся, не спуская глаз с поднятой волхвом руки и только она пошла вниз, ударил коня пятками, резко пуская в галоп. Его конь вздыбился и рванулся в тот самый миг, когда Белоян до конца опустил руку. Тонконогие скакуны княжеских витязей сразу отстали, почти скрывшись в клубах поднятой грохочущими копытами пыли.
Ветерок, оправдывая данное ему имя, летел словно на крыльях, у Микулки даже дух захватило, но вскоре его обошел скакун Владимира, а слева быстро догонял Добрыня на своем огромном коне. Деревенская скотинка не могла сдюжить в скорости перед скакунами, привычными к боевой скачке, когда приходится ломиться сквозь толпы врагов и нести на себе седока в доспехах.
Микулка понял, что проигрывает, но нахлестывать коня не стал, просто рука не подымалась бить старого друга.
– Ну что же ты! – кричал он Ветерку в самое ухо, смешав свои волосы с конской гривой. – Ну давай, я же легкий!
Дробный стук копыт, казалось, заглушил все звуки мира, земля дрожала как от гнева самого Ящера. Рыжая пыль клубами вихрилась над гостинцом и медленно садилась на траву, делая ее грязно-бурой, едко щипала глаза.
Паренек вцепился в удила как блоха в собаку, зажмурился от пыли и налетавшего ветра, едва различал окружающее, прыгавшее на него лихим галопом.
Впереди, шагах в пяти, мчался конь Владимира, грациозно вытянув шею, а Добрыня уже был совсем рядом и натужно обходил слева, изо всех сил нахлестывая своего скакуна. Конские ноги буквально смазались в туманное марево, из под копыт летела земля и мелкие камни.
– Хей-а! – крикнул Добрыня, и его конь в два прыжка обошел Ветерка, чуть ли не скрывшись в густых клубах пыли.
Справа уже грохотал копытами о земь тяжелый скакун Претича и Микулка с ужасом понял, что отстает безнадежно, его лашадка просто не в силах дать той скорости, на которую способны настоящие боевые кони. А до пригорка еще ох как далеко!
С губ Ветерка сорвались первые хлопья кровавой пены и паренек перестал его подгонять. К чему мучить животину, если и так все понятно? Вот только Дива… Почему она вообще допустила все это? Могла ведь обернуться голубкой и ищи ветра в поле! Что ее заставило остаться? Сам бы я сдюжил…
