Отчекрыжив порядка сорока килограмм белого мяса, заворачиваю в подготовленный шёлковый мешок, чтобы не собрать на своём пути всех хищников.
– Строганинки напоследок, – и спешу к деревьям, зажав в зубах шмат сырого мяса килограмма на полтора. Минуту спустя я уже в безопасности, на высоте, наблюдаю осторожно выходящих на поляну мелких падальщиков.
– Нямка… – отрезаю кусок сырого мяса у самых губ, жмурясь от наслаждения и поглядывая вниз. Падальщики тем временем начинают терзать тушу, но всего через несколько минут на диплодока опускаются грифы, а чуть погодя наземную мелочь спугивает стая гиен.
Перекликаясь меж собой тявкающими противными голосами, они ухитряются прорвать кожу на животе гиганта, и вскоре несколько особей скрылось внутри, спеша выесть внутренности. Ливер мягкий, а гиены рвут еду огромными кусками, так что вскоре первые из насытившихся доминантых особей показываются из туши.
Животы раздувшиеся, жёсткая шерсть покрыта кровавым панцирем. Устроившись неподалёку, альфы вылизываются, то и дело рявкая на низших особей, командуя банкетом.
Дождавшись появления огромной стаи нелетающих хищных птиц, разогнавших гиен, удаляюсь. Доел уже, что попусту смотреть.
– А ты говорил, – непонятно, но очень по-женски, укорила меня Дашка, забрав мешок и заглядывая внутрь, – надо иногда на охоту выбираться, а то сидишь сиднем.
Не отвечая на наглый поклёп, ухожу. Толку спорить с женщинами…
– Это я-то сиднем? – Бурчу по дороге, – минимум раз в неделю то с охотниками в рейд выхожу, то на зачистку, хуторянам помогать. Сиднем, ха!
– А фарш кто крутить будет!? – Доносится возмущённый вопль. Развернувшись, иду назад с мученическим видом. Странноватая идея у Дашки, сделать всё непременно своими руками. Ладно бы сам праздник – конкурсы, самодеятельность какая. Но почему не заказать в столовой… а, бабы!
* * *
– С днём рождения, с днём рождения, с днём рождения тееебя! – Заканчивает петь Даша дурацкую песенку, переведённую с примитивного хэппи бёздея, и ставя на стол огромный торт.
– Ого! – Непроизвольно вырывается у меня, – даёшь молодёжь! Килограмм на двадцать тянет?
– Двадцать три, – скромно потупив глаза, уточняет Лиза, и всем как-то сразу становится ясно, кто главный архитектор этого шедевра. Ну… кроме Петриашвили, сидящего с блаженным видом.
Вокруг все наши, почти два десятка человек из тех, кто связан дружескими узами. Девчонки быстро зажигают самодельные свечи, сделанные из настоящего воска, и атмосфера становится совершенно прежней.
– Дуй, дуй, дуй! – Скандирует Даша, остальные подхватывают. Меня охватывают странные предчувствия… но тут Пашка дунул.
Верхний слой крема влепился мне в лицо…
– … твою! – Успел сказать я…
… но свеча влетела мне в горло.
Пока я пытался откашляться, Даша осела на пол, не в силах даже смеяться.
– Ыы! – Тянула она на одной ноте, тыкая в меня дрожащей рукой.
– Я кажется, свечку… кхе… проглотил.
Ржали все, и пересиливая себя, смеюсь вместе с ними. Честно говоря, обидно… почти до слёз, но сейчас тот случай, что лучше смеяться над собой вместе с остальными. Минимизация ущерба, так сказать.
* * *
После того дурацкого случая Пашка будто проснулся, с каждым днём становясь всё более похожим на себя прежнего. Психологически он откатился лет до четырнадцати, став более эмоциональным, но интеллект быстро вернулся в норму. Проснулась жажда знаний, заключающаяся прежде всего в познании всего, что он пропустил, провалившись в инстинкты.
Быстро уловив, что Община не только фактически раскололась, но и стоит на грани Гражданской, Петриашвили ввязался в противостояние без особых раздумий.
Разговаривать о наболевшем приплываем на облюбованный им островок, который Пашка называет дачкой. Всего-то полтора километра на семьсот метров! Феодалом его не назовёшь – сплошные скалы, каменистые отмели и рифы вокруг островка. Ни вырастить чего серьёзного, ни использовать в качестве форта. Так… дачка и есть.
– Не боись, – очень уверенно сказал он, узнав о проблеме прослушки, – на даче не прослушают. Я пока… болел, вроде как… пометил территорию, теперь она часть меня. Повторить в ближайшее время не смогу. Да и вообще плохо понимаю, как это сделано, но…
– Ясно, – прерываю друга, видя, как мучительно подбирает он слова, пытаясь втиснуть в узкие рамки слов странноватые ощущения, – только на дачке?
– На даче ручаюсь, – поправил он, – в других местах… не знаю, честно говоря. Перекрыть прослушку теоретически могу, я ощущаю себя сильнейшим из келпи. Была бы вода рядом. Но теория и практика… давай не будем рисковать. Так значит, совсем хреново?
– Как посмотреть, – забывшись, вожу пальцем по верхней губе. Не так давно там начинал пробиваться пушок, которым по-детски гордился и всячески подчёркивал взрослость. После изменения растительность на лице пропала, а привычка до сих пор осталась.
– Самый опасный – Соколов, не смотри, что он вроде как спортсмен в прошлом. Проглядывает в нём что-то такое… ФСБшное. Впечатление такое, что если не офицером там был, то каким-нибудь агентом влияния или внештатным сотрудником.
– По какой линии? Боевик там, или…
– Понял. Я бы сказал, что больше похож на человека, которым каким-то боком причастен к сектам. Понятно, что кицунэ все хитровывернутые, но у него иногда проскакивает такое… Знаешь, будто по шаблонам работает. Не в смысле примитивно, а скорее привычно, наработанно.
– Даже так? Хреново, Сань. Очень, я бы сказал, хреново. Сталкивался… нет, пока не хочу рассказывать, но публика эта специфическая.
– Угу. Пока он оружию учил, ещё ничего было. Булками хрустеть по монархизму во время обучения стал – половина поуходила. Остались самые внушаемые, он же дядька харизматичный, да и сам помнишь, какие танцы с оружием крутить умеет – китайский цирк отдыхает!
– И много таких внушаемых собрал? – Напрягся Пашка.
– Ну… сложный вопрос. Правда сложный, не фыркай. Как считать – есть однозначно его люди и те, кто может пойти за ним при определённых условиях. Пока вроде шутком работает, не всерьёз – вроде исторической реконструкции.
– Как же! – Пашка в сердцах стукнул кулаком по камню, дробя его в щебень, – Гвардию формирует, Двор… а всё туда же, шутком!
– А вот так! – Развожу руками, – кто поумнее, суть происходящего понимает, а сколько таких? Не-не! Я не говорю, что все вокруг дураки! Одним Сила на мозги давит, другие просто зашоренные или знаешь… дурная романтика. Сказки все эти детские, фильмы про благородных рыцарей и храбрых викингов.
– А тут готовый вождь, – скривился друг, – харизматичный, сука – что есть, то есть!
– Угу. И когда такого вот ррромантика назначают герольдом, к примеру, или там оруженосцем…
– Сплошь красивые придворные звания? О как… То есть сплошь гвардии, пажи, фрейлины и прочая лабуда? Да, поначалу это может прокатить… Играть в такое можно долго – пейзане по факту нам не нужны, потому как ресурсов вокруг до хрена. Не нужно много и тяжело работать, чтобы прокормиться. Одежда…
– Тоже варианты есть – начиная от индейской раскраски и перьев, которые можно надрать у любого попугая, заканчивая благородными дамами, которые ткут одежду для рыцарей под пение баллад.
– Но это ведь всё до поры! – Вырвался крик души у Павла, – Неужели непонятно, что со временем либо часть придворных станет потихонечку прислугой, либо начнут искать сервов на стороне?!
– Судя по всему, непонятно, – отворачиваюсь, глядя на пенные буруны, разбивающиеся у ног.
– Да уж… а Кочергин? Нормальный вроде мужик.
– Вроде. Знаешь… такое впечатление, что просто испугался личной Силы. Он самый могущественный среди нас, но слабоват в коленках оказался.
– Тяжела ты, шапка Мономаха, – будто выплюнул Пашка, скривившись.
– Что-то типа. Оттого он в мистику и ударился – слышал небось, как его настоятелем звать стали? Пытается найти зерно истины, криво трактуя буддизм, синтоизм и шаманизм.
