с подозрительной темной жидкостью, а также несколько серебряных монеток. Бармен взял одну из них, и я расслабился, решив, что время у меня есть.
Темная пена показалась мне вратами рая. Я набросился на нее и втянул в себя густую жидкость – и в один миг выпил половину кружки. У меня закружилась голова от вкуса зерна и холодного кислого алкоголя.
Я ахнул, ощутив вкус, и снова забыл, что нужно дышать. Мне постоянно требовалось напоминать себе о том, что я не должен убивать украденное тело. Я умер всего несколько недель назад, но быстро забыл привычки, приобретенные за тридцать лет. Говорят, что со свиньями происходит то же самое; даже самая розовая и домашняя свинья, оказавшись в дикой природе, через неделю уже обзаводится клыками и темной шерстью. Мы, люди, такие же: если с нами обращаются как с животными, мы дичаем.
Я забыл не только про дыхание, но и про другие привычки живых. Меня накрыло облако дыма из трубок, и я глубоко вдохнул, чтобы почувствовать его укол. Я поймал взгляд женщины, которая обвилась вокруг мужчины, закутанного в шкуру гиены. Молочно-белые тени под ее глазами привлекли мое внимание; секунду спустя она отвернулась, но этого оказалось достаточно, чтобы возбудить меня. Я увидел человека, который передавал под столом свертки из папируса в обмен на серебряные и медные монеты. Каждый покупатель подносил сверток к носу и делал вдох; его глаза расширялись, и он, похоже, мгновенно погружался в транс. Вероятно, эти деньги были потрачены не зря – ну, или, по крайней мере, так мне рассказывали. «Горный снег», или как там его называют в Арке, лично я никогда не пробовал.
Даже в самых ярких уголках мира можно увидеть это – зависимость человека – нет, ревностное стремление постепенно убивать самих себя. За это платят и тело, и разум. День за днем мы гоним прочь от себя горькую истину; мы пьем, блудим, читаем проповеди, вдыхаем дым или проливаем кровь и одновременно ищем оправдание нашим прегрешениям. И почему? Чтобы почувствовать себя не так, как всегда. Настоящая ирония заключена в том, что мы поступаем так, чтобы ощутить себя живыми.
Я охотно поддался человеческим слабостям. А почему бы и нет – после всего, через что я прошел? После всех превратностей судьбы, после всех предательств, которые выпали на мою долю с тех пор, как я прибыл сюда на том проклятом корабле? Услышав вздох Острого, я стукнул наполовину пустой кружкой по стойке и потребовал вторую, толкнув еще одну серебряную монетку прочь от себя по грязному, залитому пивом столу.
Это действие привлекло внимание тощей женщины в натянутом на голову капюшоне, которая сидела чуть поодаль, сгорбившись над кружкой. В ее глазах читалась скука.
Я поднял свою кружку, приветствуя ее, и допил пиво – не обращая внимания на стоны Острого. С трудом проглотив густое пиво, я рыгнул. Вкус у напитка был отвратительный, однако мужчина справа от меня поддержал меня радостным возгласом, а вот женщина лишь уныло взглянула на меня.
– Очаровательно, – сказала она.
– Госпожа, я здесь не для того, чтобы очаровывать, – возразил я. – Я пришел пить и веселиться.
– Значит, вы из тех, кто привлекает женщин с помощью денег, а не хороших манер.
Я перевел взгляд на галерею над барной стойкой, где стояла компания длинноногих искусительниц, повелевавших всем залом с помощью взглядов и жестов.
– Да, если нужно.
– Ну что ж, тогда желаю удачи. Говорят, что хозяин заведения берет на работу только лучших, но из-за этого они самые дорогие во всей округе.
– Темса. – Это имя я произнес так, словно выплюнул его в кружку с пивом.
Женщина удивленно подняла одну бровь.
– Вы его знаете?
– Отчасти.
Женщина окинула меня взглядом, а я внимательно посмотрел на нее. У нее был острый нос, похожий на клюв, и черные глаза. Ее темная кожа хотя и была светлее, чем у крассов, выдавала в ней местную уроженку. Голову она закрыла капюшоном, но я заметил под ним огненно-рыжие короткие волосы. Подстрижены они были аккуратно, а не грубо обрезаны в знак наказания, как это делают в Сараке. На ней был простой халат и лиловая сорочка. По ее шее и запястьям ползли темные щупальца татуировок. Что-то в них показалось мне знакомым.
Она покинула свое место и села рядом со мной. В другой ситуации – иными словами, если бы мой разум был в моем собственном черепе – я бы подумал, что понравился ей. Однако эта женщина вела себя очень беспечно, и поэтому я предположил, что она просто уже напилась.
– На тебе цвета тора Баска, но пьешь ты очень далеко от его башни. У тебя, похоже, жуткая рана на голове, и я даже не понимаю, почему ты еще держишься на ногах, но в тебе есть какая-то особая страсть, благодаря которой ты выглядишь более живым, чем половина тех, кто находится здесь. Я горжусь своим умением читать людей, но ты, охранник, – загадка для меня.
Рядом с моим локтем бармен поставил новую кружку, и я поднял ее.
– Келтро, – тихо ответил я, посмев назваться своим собственным именем. «Назовет ли она свое?» – подумал я.
– Хелес. Да пребудут с тобой мертвые боги.
– И с тобой.
– Так что тебе известно о достославном Темсе? Таверна у него весьма неплохая, – сказала она.
– Это да, а ведь в тавернах я немного разбираюсь. Но это не та тема, о которой следует говорить, – осторожно сказал я. Мне совсем не хотелось привлечь к себе внимание.
– Кое-кто считает, что он больше душекрад, чем торговец душами.
Я кашлянул в пену на своей кружке.
– Кое-кто? Думаю, многие.
Алкоголь уже поднимался вверх по телу и щекотал взятый взаймы мозг. Любопытно, что со временем сила напитка лишь увеличивалась.
– Почему ты так считаешь? – спросила Хелес.
Я хотел заорать на нее и рассказать о том, что именно он со мной сделал, но я удержался – отчасти потому, что тело стало чуть жестче, чем раньше. Возможно, я уже измотал этого беднягу.
– Думаю, он причинил вред многим, добывая то, что у него есть сейчас. Разве тот, кто хочет подняться в обществе, не должен идти по головам? Говорят, что Темса теперь стал тором.
– Да. Очень интересная и совсем свежая новость. – Хелес обвела взглядом людей, находившихся в таверне. – Это одна из причин, приведших меня сюда. Хочу узнать, как владелец таверны и ничем не примечательный торговец душами смог купить себе звание тора.
– Думаю, что благодаря лжи, воровству и убийству ни в чем не повинных людей. – Я дернулся, произнося эти слова. Мой локоть заклинило. Я уже забыл, какую боль и мучения дарят телу прожитые годы. На каждый цветок, который дарит нам жизнь, находится сорняк, готовый высосать из
