Бабочкой ее тоже никто не называл, хотя один из друзей в период туманной юности именовал ее мотыльком. Или это она его так называла? Анна уже не помнила, ужасаясь тому, какие глупые мысли лезли ей в голову, когда она сидела и слушала этот ужасный рассказ.
– Но почему я?! – вопросила Анна, и тут все развели руками. А Броник скорбно заметил:
– Сие науке неизвестно! Соглашусь, лучше бы универсальной отмычкой был именно я. Или, на худой конец, мой братик. Но Разум Вселенной отчего-то выбрал на эту роль вас! Вы должны этим гордиться!
Кирилл сказал:
– Это всего лишь одна из возможных версий. Точнее, из невозможных!
– У вас имеется получше? – вставил Ярик. – Вот именно, что нет! А с девушкой все ясно, она может воздействовать на портал! И чем ближе она к «Чертяково», тем быстрее бегут события!
– Только не говорите, что это я выпустила Чужого и натравила его на людей! – крикнула Анна и вдруг поняла, что люди за другими столиками в изумлении смотрят на нее. Интересно, что они подумали – что она сошла с ума?
Если бы она сошла с ума, все было бы не так ужасно. Но Анна опасалась того, что вся эта история – чистая правда.
– И что мне делать? – спросила она вдруг упавшим голосом, а Броник заявил:
– Боюсь, что не имеет смысла сопротивляться, потому что все равно ничего не выйдет. Вы же видели это, когда пытались уехать из города. Следовательно, вам надо остаться – и найти портал!
Кирилл вздохнул и сказал:
– В данном случае это самое благоразумное. И не забывай, я никогда тебя не брошу!
Броник зааплодировал и произнес:
– Ах, как романтично! Герцогиня и ее паж! Однако давайте закажем еще по чебуреку. Потому что хронодыра или нет, есть-то хочется!
Более всего Анна боялась возвращаться обратно в «Чертяково». После событий этого дня голова у нее шла кругом. Нет, она не боялась хронодыры и не испытывала страха перед Чужим, из нее выбравшимся и рыскавшим, по всей видимости, по лесам и болотам.
На душе было муторно от мысли о том, что она столкнется с Горянскими. Едва она подошла к крыльцу флигеля, где располагались жилые апартаменты, как дверь распахнулась и на пороге возникла Серафима Ниловна.
– Вот и вы! – произнесла она странным тоном. – А то мы уже начали беспокоиться! Вы куда-то столь стремительно исчезли! Хотите чаю?
Анна отказалась, потому что последнее, что она желала в данный момент, было оказаться в компании Горянской. Но та была ужасно приставучей и проводила девушку в ее апартаменты, и даже зашла в них, несмотря на то что Анна ясно дала понять: она очень устала и хочет сразу лечь спать.
– Позвольте вам все же приготовить цветочный чай! – вещала Серафима, громыхая посудой в кухоньке. – На вас лица нет! Расскажите, что случилось!
Ага, эта особа, похоже, хотела знать, где Анна была и что с ней произошло! Анна стала рассказывать какую-то несвязную историю, которую Серафима внимательно слушала, склонив голову набок. Анна с ужасом поняла – собеседница ей не верила!
Горянская протянула ей чашу с ароматным цветочным чаем и заметила:
– Ну пейте же, пейте! На вас лица нет! Как будто вы узнали что-то ужасное! Или так оно и есть?
Серафима так настаивала на том, чтобы она выпила этот злосчастный цветочный чай, что Анна поняла: пить ни в коем случае нельзя. Мало ли какая там содержалась гадость? Может, что-то психотропное, что позволило бы Серафиме и ее бородатому муженьку учинить ей допрос с пристрастием и выведать все ее секреты?
Анна поставила чашку на стол и сказала, что выпьет потом. Серафима поджала губы и протянула:
– Я так старалась, я ведь забочусь о вас, как о своей дочери! А вы обижаете меня отказом!
Точно напихала в чай гадости, поняла Анна. И, делая вид, что засыпает и не слышит ее упреков, Анна уютно устроилась на диване.
В этот момент в апартаменты ввалился Борис Борисович и, увидев Анну, притворившуюся спящей и наблюдавшую за происходящим сквозь полуприкрытые ресницы, прошипел:
– Что, подействовало, можем начинать?
Жена приложила палец к губам и прошелестела:
– Нет, она не выпила. Заснула сама по себе. Готовь шприц для инъекций, введем ей внутривенно.
Анна приготовилась к борьбе, понимая, что силы неравные. Они наверняка одолеют ее, но ведь на ее стороне фактор неожиданности!
– Фима, сама готовь! – ответил Борис Борисович. – Ну, иди же, время терять нельзя!
Серафима Ниловна удалилась, а Борис Борисович тотчас устроился на диване рядом с Анной. Она почувствовала, как его мохнатая лапа легла ей на коленку. Анна лихорадочно размышляла над тем, чем бы таким долбануть по башке наглеца. Решила, что плеснет ему в лицо горячим и к тому же сдобренным какой-то гадостью чаем, а пока директор будет крутиться волчком и выть, выбежит прочь.
Ее рука осторожно потянулась к чашке, как вдруг она услышала шаги. Вернулась Серафима. Неужели она так быстро принесла шприц?
– Боря, пойдем! – сказала она тихо. Анна почувствовала, как лапа директора немедленно исчезла с ее коленки.
– Так ты что, найти не можешь? – произнес он, а Серафима добавила:
– Мне только что человек из Питера звонил. Стало известно, кто стырил вещи из сейфа. Девица к этому отношения не имеет!
– А кто? – вопросил Борис Борисович, и Анна внутренне возликовала: слух, запущенный в оборот Кириллом, быстро достиг Горянских.
– Пойдем, пойдем, все расскажу. Оставь ее в покое!
– А мы что, так ее и оставим здесь спать? – заявил директор, а Серафима ответила:
– Так и оставим! Только не говори, что хочешь ее пледом накрыть! Я ведь видела, как ты ее коленку своей лапой накрыл! Нам завтра придется поехать в Питер! И не забудь прихватить чай, а то она решит его завтра выпить, хлопот тогда не оберешься!
Горянские удалились, прихватив с собой чашку с цветочным чаем. Выждав несколько минут, Анна открыла глаза и облегченно вздохнула. Значит, сработало!
Ночью она спала плохо, сказывались переживания предыдущего дня. Да и в общем коридоре то и дело хлопали двери, Горянские шмыгали туда-сюда. Сном Анна забылась только под утро.
В музей-усадьбу она пришла в начале десятого и застала там Ингу Валерьевну. Та, отведя ее в пустой зал, прошептала на ухо:
– Они уже уехали в Питер. Официально – для осмотра какого-то важного артефакта, но в действительности думая, что смогут в Питере выйти на след дневника и перстня, который у них изъяли мы.
Потом они направились наверх, где оказались в узкой комнатке, забитой пыльной мебелью. Экскурсоводша сказала, указывая на потолок:
– Фреска должна быть где-то здесь, потому что эта каморка – часть Малой Курительной комнаты. Однако боюсь, нам это уже не поможет…
И все-таки она уставилась на Анну, которая с усмешкой заметила:
– Вы думаете, что мне стоит сделать парочку пассов руками и здесь откроется еще один портал? Боюсь, что этого не случится!
И все же Анна взмахнула руками, и вдруг перед глазами у нее возникло видение. Все та же комната со шторой и фреской. Этот призрачный, размытый, подобно миражу, образ вдруг заполнил собой каморку, раздвинув ее стены. Анна вскрикнула – и видение исчезло.
– С вами все в порядке? – осведомилась экскурсоводша, и Анна кивнула. Больше руками она махать не намеревалась.
Потом они направились в беседку, все еще закрытую для посетителей музея. Но ничего особенного там Анна не обнаружила. Фонтан, бивший из мраморного пола, мраморные же скамьи. Она опустилась на одну из них, дотронулась рукой до холодной поверхности.
Но никакое видение на этот раз ее не посетило, и никакой портал не открылся. Что, впрочем, было и к лучшему – не хватило еще встретиться лицом к лицу с Чужим.
– Кажется, все здесь происходит в основном по ночам, – заметила Инга Валерьевна со вздохом. – То ли закон Вселенной, то ли просто случайность. Хотя, как мы поняли, случайностей не бывает.
А потом, посмотрев на Анну, тихо добавила:
– А вы ведь очень и очень смелая особа!
Анна нервно усмехнулась и заверила ее, что в действительности она большая трусиха.
– Нет-нет, это не так! – заметила экскурсоводша. – Если бы подобный поток информации обрушился на меня, я, наверное, забилась бы под перину и не выходила из своей комнаты до конца жизни. И, кроме того, вы – избранная!
– Я бы с большим удовольствием отказалась от этой своей избранности! – ответила Анна. – Или перепоручила кому-то другому быть универсальной отмычкой для хронодыры.
Инга Валерьевна шумно вздохнула, и Анна вдруг поняла – та, несмотря на все свои заявления о собственной трусости, не отказалась бы заполучить этот странный дар. И Анна бы тотчас подарила его ей, если бы знала, как это сделать.
– Кстати, мне звонил ваш ангел-хранитель, – заметила с милой улыбкой экскурсоводша. – Он желает вас навестить, но я сказала, что пусть придет после того, как уедут наши любимые Горянские. Скажите, Анна Игоревна, он вам нравится?
– Кто, Горянский? – выпалила Анна, и экскурсоводша принялась смеяться. Смахнув с уголков глаз слезы, она заметила:
