— А вот и он, — засмеялась акушерка. — Головка выходит.
— О Господи! — Кристин задыхалась.
Никки снова схватила кислородную маску, сделала гигантский вдох и начала тужиться, когда дверь распахнулась и в помещение влетел Спенс: запыхавшийся, промокший насквозь и хватающий ртом воздух.
Никки смеялась, и рыдала, и отчаянно рычала, и накапливала новые силы перед заключительным толчком, и мгновение спустя Зак смело вошел в этот мир, где его подхватил отец.
Никки не была уверена, когда именно все разошлись. Все, что теперь имело значение, это крошечный сверток, который Спенс держал на руках, кажущихся невероятно большими по сравнению с крошечными ручками и ножками младенца.
Приложив новорожденного к груди Никки, акушерка подождала несколько минут, позволяя им побыть вместе, после чего осторожно забрала Зака и передала его Спенсу, а сама перерезала пуповину и насухо вытерла младенца. Он все еще был покрыт красными пятнами, и, казалось, у него было слишком много кожи для крошечных воробьиных косточек, но он был здоров, на голове у него топорщился черный как смоль пушок, а глаза, часто моргающие от яркого света, отливали глубоким синим цветом.
Он был настолько идеален, насколько это вообще возможно.
Пока акушерка заворачивала его в мягкое белое одеяло, Спенс не сводил с сына испуганного взгляда: он все еще не мог поверить, что все-таки успел вовремя. На нем сейчас был больничный халат, а влажные волосы стояли торчком от того, что миссис А. быстро вытерла их полотенцем. В глазах у него стояли слезы.
— Он потрясающий, — пробормотал Спенс, не в состоянии отвести от ребенка взгляд. — Привет, — шептал он. — Ты — Зак, а я — твой папа.
Сердце Никки переполняла такая любовь, что она не могла произнести ни слова.
Довольно хмыкнув, акушерка снова стала раздавать распоряжения: она напомнила, что плацента еще не вышла, так что не мог бы Спенс стать в сторонку вместе с сыном, пока она доведет дело до конца.
Никки чуть не заплакала от радости, когда увидела, что Спенс просиял от гордости. Его сын.
Двадцать минут спустя акушерка вышла, сказав, что скоро вернется, чтобы проверить, как ребенок сосет грудь, и Никки и Спенс засмеялись от восхищения, когда крошечный ротик Зака открылся, как у рыбы, пытающейся взять приманку. После нескольких неудачных попыток он наконец взял грудь, и они легонько вскрикнули, испытывая одновременно удивление и торжество.
Когда он начал сосать, Никки переполнили ощущения, которые за всю жизнь она еще ни разу не испытывала — это было и неописуемое счастье, и чувство, что она стала чем-то гораздо большим, чем тот человек, которым она была меньше часа назад. Она больше не была просто Никки. Она была матерью, и если она считала, что любит Зака, прежде чем он родился, то это чувство было ничтожным по сравнению с тем, что она испытывала теперь.
— Поверить не могу, что он наконец с нами, — прошептала она, не сводя с него восторженного взгляда.
— Я тоже, — дрожащим голосом произнес Спенс.
Они соприкасались головами, глядя, как он ест, а глаза впитывали каждый глоток молозива с не меньшей жадностью, чем его рот.
— Я так рада, что ты успел, — прошептала Никки. — Ты идеально рассчитал время.
— Не надо, — попросил он, закрыв глаза, поскольку он задрожал при мысли о том, что он чуть не опоздал, — еще пять минут, и я бы все пропустил, и даже если бы ты простила меня, в чем я сильно сомневаюсь, сам я никогда бы себя не простил.
Никки улыбнулась и провела пальцем по его небритой щеке.
— Но кто будет снимать рекламу? — спросила она. Было уже почти пять часов утра, и ему ни за что не успеть вернуться в Лондон вовремя, чтобы начать съемку.
Спенс все еще, не отрываясь, смотрел на ребенка.
— Снимать ее будет Дрейк, — ответил он, касаясь пальцем покрытого пятнами личика Зака.
— Быть того не может! Как это получилось?
Он недоверчиво улыбнулся и покачал головой, явно еще не оправившись от потрясения.
— Все произошло после твоего последнего звонка, — сказал Спенс, — того, около полуночи. Вот тогда я и сделал то, что должен быль сделать с самого начала. Я позвонил Дрейку и сказал ему, что у тебя начались роды, и он даже не стал ждать, когда я его о чем-то попрошу. Он просто засмеялся и сказал что-то о том, что предупреждал тебя, что все пойдет вовсе не так, как было запланировано. Потом он приказал мне принести свои заметки и все остальное ему домой, а самому ехать к тебе. Просто счастье, что съемки его фильма возобновятся только на следующей неделе, но он сказал, что даже если бы сам не смог снимать мой ролик, то обязательно нашел бы кого-нибудь другого.
Хотя глаза Никки сияли, в мышцы ее начало проникать изнеможение, с которым она не могла бороться. Она чувствовала ноющую боль ниже талии, но это были цветочки по сравнению с острыми когтями, которые терзали ее на протяжении последних девяти часов. Она посмотрела на Зака и тихонько вздохнула: он выпустил сосок, засопел и, похоже, погрузился в сон.
— И как же ты добирался сюда? — пробормотала она, не понимая, что из-за усталости говорит нечленораздельно.
Проведя рукой по ее волосам, он ответил:
— Я опоздал на последний поезд, так что мне пришлось добираться автостопом: я приехал на грузовике, который вез товар в супермаркет «Теско».
Его слова доносились до нее словно с другого конца длинного туннеля. Тем не менее она ответила:
— Теперь мы будем ходить за покупками исключительно в этот магазин. Дэнни приехал с тобой?
— Он сейчас в Манчестере, но я позвонил ему и сообщил, что ты рожаешь. Он приедет прямо сюда утром, то есть, думаю, через несколько часов.
— М-м, — пробормотала она, больше не в состоянии сопротивляться желанию закрыть глаза.
Поддерживая ее руку, обнимавшую крошечный сверток, он лег рядом, положил голову Никки себе на плечо и обнял обоих уснувших.
Когда, несколько минут спустя, вернулась акушерка, мать, отец и ребенок уже давно путешествовали в царстве снов, а поскольку Дэвид успел заехать домой, чтобы взять фотоаппарат, который он в спешке позабыл, она разрешила ему войти на цыпочках и запечатлеть трогательную картинку новоиспеченной семьи в первый драгоценный час ее существования.
К середине дня Никки и Зак уже переехали в палату, где обитали с полдесятка других новоиспеченных мамочек: они спали, кормили грудью или осторожно передвигались по направлению к туалету — обычно в сопровождении медсестры, мужа или кого-нибудь из взволнованных родственников.
Место вокруг кровати Никки уже заполнилось открытками и подарками, включая большую плетеную корзину от Дрейка Мюррея и его жены, наполненную всем необходимым, начиная от пинеток и бутылочек и заканчивая мягкими игрушками, комбинезончиками и большой бутылкой вина «Моэ и Шандон». Ребята с «Фабрики» скинулись и прислали огромный букет цветов, который Кристин и Дэвид отвезли домой.
