— Ты слишком буквально все восприняла. Это была только шутка.
— Я знаю. Как бы там ни было, — продолжала она, хватая его за руку, — я хотела сказать, что сожалею, что чуть не испортила вам с Никки Рождество. Просто, ну знаешь, я подумала…
— Все нормально, — уверил он ее, не понимая да и не тревожась о том, что она имела в виду. Господи, ну просто поцеловались — один раз. Если она вкладывала в это больше смысла, то ему жаль, но ей придется как-то справиться с этим. — Где Дэвид? — спросил он, окидывая толпу взглядом. — Он все это снимает?
Встав на цыпочки и прижавшись губами к его уху, она сказала:
— По-моему, ты пытаешься убежать от меня.
Он посмотрел на нее сверху вниз.
— Да, именно так, — согласился он и, отвернувшись, снова начал искать Дэвида; но, заметив, что к ним возвращается Дэнни, он закричал: — Дэн! Дэнни! Иди сюда. — Он стал пробиваться к нему, благодаря всех за предложение выпить и добрые пожелания, и наконец схватил Дэнни за руку, чтобы отвести его в «тихое местечко» в дальнем углу помещения, где какая-то пожилая пара ужинала восхитительным на вид турецким рагу.
— Я тут подумал, — сказал Спенс, понизив голос, — и считаю, что должен сообщить родителям Никки о рождении внука. Что скажешь?
Дэнни удивленно поднял брови.
— Я знаю, она хочет дать им шанс проигнорировать ее, — продолжал Спенс, — но я подумал, что, если я позвоню и они не захотят ничего слушать, я просто ничего ей не скажу, и все будет шито-крыто.
Дэнни окинул его неуверенным взглядом.
— А что, если они очень даже захотят тебя слушать? — спросил он.
Спенс пожал плечами:
— Зак — их внук. Если они захотят его увидеть, их ничто не остановит. Так или иначе, для него было бы хорошо иметь бабушку и дедушку. Ну, ты понимаешь, как в нормальной семье.
Дэнни еще немного подумал над предложением; очевидно, Спенс не убедил его в том, что это хорошая мысль, — но в конце концов он сказал:
— Ладно, почему бы и нет? То есть самое худшее, что они могут сделать, — это повесить трубку. Если они так и поступят, то это их проблемы.
Спенс уже вынимал из кармана телефон.
— Точно, — кивнул он. — Я сделаю это прямо сейчас, прежде чем вернуться туда, но мне нужен их номер. У тебя есть?
Дэнни тоже достал свой мобильный.
— Когда-то был, — ответил он, просматривая записную книжку. — Да, вот он…
Через несколько секунд пошел сигнал вызова, но услышав на том конце автоответчик, Спенс повесил трубку.
— Дай-ка я проверю номер, — сказал он, глядя на телефон Дэнни.
Дэнни прочитал номер вслух.
Спенс пожал плечами и попробовал еще раз.
— Что? — спросил его Дэнни, увидев, что Спенс нахмурился.
— Сам попробуй, — предложил Спенс.
Явно озадаченный, Дэнни набрал номер и приложил телефон к уху. Через секунду механический голос сообщил ему, что номер, который он набрал, больше не обслуживается.
— Наверное, они его поменяли, — предположил он.
— М-м, — ответил Спенс. — Если они действительно так поступили, я не знаю, как еще мы можем сообщить им; а ты?
Дэнни покачал головой.
— Разве что пошлем открытку. Или можем проверить мобильный телефон Никки, может, у нее записан другой номер.
Спенс посмотрел на него.
— Давай подумаем об этом завтра, — сказал он, — потому что не знаю, как у тебя, но у меня не очень добрые предчувствия на этот счет.
ГЛАВА 9
Следующие несколько дней, несмотря на то что боль и усталость так до конца и не ушли, Никки пребывала в ореоле счастья, какого она никогда прежде не знала. Приезд Зака домой стал еще одним волшебным моментом среди множества других: все уже были там и ждали, когда они войдут, чтобы поздравить; через весь фасад дома протянулись гирлянды с надписью «Добро пожаловать»; у всех в руках были камеры, чтобы запечатлеть событие; и, наконец, дом жарко натопили, чтобы вновь прибывший не простудился. Миссис А. приготовила торжественный ужин, ограничившись лишь мягкими приправами, чтобы не расстроить животик Зака, а Дэнни помог Дэвиду собрать вместе различные игрушки, детский манеж, который не потребуется еще, по крайней мере, четыре месяца (его придется снова разбирать), и красивую деревянную колыбельку, которую Спенс и Никки выбирали вместе, а Кристин украсила оборками из синей и белой тесьмы.
Первые выходные для Ники оказались волнительными во всех отношениях, но и изматывающими, главным образом из-за непредсказуемой смены настроения, которая продолжала накатывать на нее в самый неподходящий момент. Однако сейчас, когда ее окружали друзья, готовые поддержать ее, приступы беспокойства и беспомощности продолжались недолго, как и слезы или чувство абсолютной разбитости. В редкие моменты душевного равновесия она понимала (это утверждали все книги на данную тему, которые она успела прочесть), что проблемы вызваны резкими изменениями в гормональном фоне после родов и что со временем все наладится. Кроме того, в глубине души она знала, что справится. Она не боялась. Она собиралась сделать все возможное и невозможное, чтобы стать прекрасной матерью, потому что ничто не имело для нее такого значения, как Зак, и она была так счастлива, что ей совершенно не хотелось ничего писать, не считая дневников, которые она создавала для сына.
— Не торопись, — сказал ей Дрейк, когда позвонил, чтобы поздравить ее. — Наша экономика не скоро оправится от кризиса, так что современный «Купец» может и подождать. Я, сказать по правде, не могу поверить, что мы вообще говорим на эту тему, когда мальчишке не исполнилось и недели.
Никки засмеялась. Она упомянула о сценарии только потому, что считала, что Дрейк ждет этого, и когда ситуация прояснилась, снова обрадовалась.
— Жаль, что нам не пришло в голову вести дневники для наших детей, когда они были маленькими, — продолжал Дрейк. — Или что мои родители не вели его для меня. Теперь их нет, и нет никого, кто мог бы рассказать, каким я был в возрасте Зака или что они чувствовали, когда я появился на свет. Почему мы не интересуемся такими вещами до того, как становится слишком поздно?
Подхватывая тему, Никки сказала:
— Знаете, именно так я и подумала, когда не стало моей бабушки. Мы не так часто ее видели, но я очень любила ездить к ней в гости. У меня всегда накапливалось столько вопросов к ней! Никогда не хватало смелости задать их, когда мои родители были рядом, потому что они требовали, чтобы я не беспокоила ее. Но я всегда чувствовала, что она знала целую кучу вещей, о которых отчаянно хотела поговорить со мной. Однажды она сама призналась мне в этом.
— Правда? — переспросил Дрейк; похоже, он удивился. — Куча скелетов и заблудших овец, как вы думаете?
