мою семью. Я уверена, вы понимаете, почему я расстроена».
Я объяснила, что если я показалась инспектору Конати несговорчивой или раздраженной, то это объясняется стрессом на работе. Я намекнула на операцию Шабира, напомнив о клятве о неразглашении, когда дело касается моих пациентов. Он долго извинялся и пообещал, что решит этот вопрос. Мне оставалось только снять наличные и ждать, когда Марго окажется в моей ловушке.
Мне жаль инспектора Конати, она действительно прошла через ужасное испытание, но я не готова ради этого пожертвовать своим сыном. Она хочет обеспечить безопасность Зака, но не понимает, что, копаясь в наших жизнях, подвергает его той самой опасности, от которой пытается уберечь. Я сделаю все возможное, чтобы ее остановить. Даже если придется разрушить ее карьеру.
После звонка в полицию я пошла в ванную, смыла в унитаз таблетки и завязала волосы в тугой узел, чтобы не выбивалось никаких соблазнительных волосков. Нельзя больше расклеиваться; я должна себя контролировать. Жалость к себе и разрушительные компенсаторные механизмы никуда меня не приведут. Я нужна Заку.
Дверь кабинета открывается, и на пороге появляется управляющий директор хирургического отделения, Кит Монтегю.
– Мы вас ждем, доктор Джонс.
Он пропускает меня вперед, и я вижу ряд столов, за которыми сидят члены правления больницы. Они смотрят, они ждут. Я встаю и вхожу в комнату. Монтегю быстро мне улыбается; я не знаю точно, что это означает – что он на моей стороне? Или что жалеет меня?
Я выхожу из женского туалета с салфетками, заткнутыми под мышки, лицо у меня покраснело и покрылось пятнами от волнения; косметику буквально смыло потом.
Может быть, ответы на их вопросы и звучали спокойно и взвешенно – я отрепетировала каждое слово и каждую фразу, но тело не умеет лгать.
Кто угодно превратился бы в комок нервов в такой ситуации, неважно, виноват он в чем-то или нет.
Я все время себе это повторяю, надеясь, что рано или поздно сама смогу в это поверить. Но тем не менее последний их вопрос по-прежнему звенит у меня в ушах.
Как вы полагаете, вы могли бы или хотели бы сделать что-то иначе во время операции?
«Нет, – говорю я сама себе, выходя в фойе, – я бы сделала это еще раз, если бы понадобилось».
На улице солнце жарит так, как будто и не было холода последних недель. Душный воздух бьет меня по щекам, как пощечина. Я иду по дорожке, огибающей больницу, глядя на часы и ускоряя шаг: я уже на двадцать минут опаздываю на встречу с Марго. Если она вообще придет.
Дойдя до мусорных баков, чувствую, что салфетки у меня под мышками насквозь мокрые, а лицо покрывают капельки пота от волнения и жары. Я быстро сворачиваю за угол, задержав дыхание.
Ее там нет.
Черт!
Я хожу взад и вперед, чувствуя, как закипает ярость, и борясь с желанием пнуть мусорный бак.
Я была уверена, что она примет мои правила. Но она, конечно, сбежала, трусиха.
Несмотря на вымогательство и шантаж, Марго была моей единственной надеждой; только над ней у меня был контроль. Сейчас кажется невозможным, чтобы я смогла вернуть Зака домой без ее помощи.
Я чувствую, как что-то падает на землю у моих ног, опускаю взгляд и вижу тлеющий сигаретный бычок.
Марго стоит неподалеку, сложив руки и многозначительно ухмыляясь.
– Запаниковала? – спрашивает она.
Я бы вздохнула с облегчением, если бы не знала, как ее это порадует.
– Не обольщайся, – отвечаю я, пытаясь снова принять хладнокровный вид. – Я понервничала из-за встречи с членами правления.
– Оно и видно, – говорит она. – У меня тут было время подумать.
Сердце у меня начинает биться. Господи, ну что еще?
– Ты подвергла меня опасности, втянув в свои неприятности.
– Ты бы не оказалась в таком положении, если бы не попыталась меня шантажировать, Марго.
У нее вырывается смешок, она проводит языком по губам, как будто пытаясь сдержаться и не сказать то, что ей хочется сказать. Она подходит ближе и останавливается в метре от меня.
– Если хочешь, чтобы я ради тебя побегала, мне нужно больше пятидесяти штук.
– У меня больше нет.
– Я хочу не денег.
Она молча смотрит на меня, растягивая напряжение, пока меня не начинает тошнить.
– Да господи боже, говори уже.
– Кольца.
– Ко…
Я открываю рот и злюсь на себя за то, что продемонстрировала ей свою слабость. Я не слишком дорожу этими кольцами, мне подарил их предатель и врун. Но они воплощают собой всю жизнь Зака.
– Они тебе не больно-то и нужны теперь, – говорит она. – Ты отдашь мне помолвочное кольцо, когда я накопаю информацию про Шабира, и обручальное, когда все это закончится.
У нее на лице расплывается злобная улыбка. Я ее за это ненавижу.
– Ладно, но тебе придется отработать каждое пенни. – Я открываю сумку и сую ей документы. – Это копия истории болезни Шабира.
Она берет у меня бумаги и кладет к себе в сумку.
– Я хочу сегодня же вечером знать, как Шабир был с этим связан.
– Что? Это безумие. Как я…
– Меня это не касается. Если хочешь получить мои кольца и мои деньги, придется поработать. Мой сын уже достаточно долго ждет. Ты принесла телефоны?
Она достает черную коробку и передает ее мне.
– Я немного зарядила его в машине. Здесь написан мой номер.
Я вырываю у нее коробку, приложив чуть больше сил, чем следовало бы, и сую к себе в сумку.
– Хорошо.
Мы стоим в неловкой тишине, не зная точно, что нам теперь надо сказать. Мы обе обозначили свои условия, обе знаем, чего хочет другая.
И явно не доверяем друг другу.
– Ну давай, иди уже, – говорю я. – Тебе еще деньги отрабатывать.
Во взгляде у нее появляется неприязнь. Я смотрю, как она без единого слова поворачивается и исчезает за углом.
Я не собираюсь больше давать ей денег – даже если захотела бы, не смогла бы. Я не могу продать никаких ценных вещей, потому что еще не закончился развод, и хотя у меня есть отложенные деньги, их недостаточно. Со своего счета я смогла снять только десять тысяч. Я уже отдала ей половину, а другую половину сохранила на случай, если она потребует еще, чтобы заткнуть ей рот. Но больше она от меня не получит; мне нужно только убедиться, что она не замечает, что происходит, пока не будет уже слишком поздно. Я пообещала бы ей все что угодно, если бы это помогло вернуть Зака в целости и сохранности, и теперь думаю, не собирается ли и она меня кинуть.
Если я хочу выпутаться из всего этого невредимой, мне нужно предвосхищать каждое ее действие. Я всегда должна быть на шаг впереди.
38
Марго
Вторник, 9 апреля 2019 года, 13:16
Я паркуюсь на обочине у дома Дэмиена, размышляя, какой вкус у тюремной еды. Так ли она плоха, как говорят?
Мне нужно просто минимизировать потери, поехать сейчас в полицейский участок и признаться в
