— Найдут, — на этот раз голос был мой. Голоса, кажущиеся и подлинные, умолкли. И короткой паузы свободы хватило, чтобы принять её руку.
Она кивнула, встала — я встал вместе с ней — и кивнула головой в сторону лифта.
* * *
Я ходил по гостиной — с фонтаном посередине, со спартанским убранством. Когда отсюда успели всё вынести, я не знаю. Не осталось ничего пышного, вычурного, утомляющего взгляд. Фонтан, шепчущий успокаивающие песни, паркет под мрамор под ногами, три кресла по углам.
И всё.
Она появилась за спиной у меня, бесшумно, но на этот раз я ощутил её появление. Я вначале подумал, что это халат, но потом нужное слово пришло само — Ники облачилась в спортивную одежду. В ту, в которой я видел её всего раз или два в прошлой жизни. Я смеялся, вместе с другими — пытается казаться самураем, смотрите, вот потеха…
Она протянула мне бокал с водой. В той жизни там было что угодно, кроме воды. Я отказался, хотя в горле пересохло.
— Смотри внимательно, — приказала она и взяла меня свободной рукой под локоть.
Я не сразу понял, что она делает. За миг до того, как бокал лопнул у неё в руке, я понял, что она сдавливает его, сжимает в руке всё сильнее и сильнее.
Я не скажу, что боюсь вида крови. Крови за последние несколько дней повидал, на всю жизнь хватит. Но когда осколки звонко поскакали по полу, а ладонь словно инкрустировали стеклом, мне захотелось отвернуться. Ники сжала мне руку так, что я едва не вскрикнул.
— Смотри, — велела она, и не было сил не повиноваться. Кровь стекала по всей ладони, пряталась ручейком в рукав, украшала пол крохотным алыми цветками. Мир вздрогнул и поплыл.
Её руку словно заволокло туманом, и мне показалось, что осколки весело подпрыгнули с пола, соединяясь в бокал, а кровь вернулась в жилы, едва успев до того, как закроются и пропадут раны.
Она держала целый бокал. Я сумел сглотнуть. Болел локоть, там, верно, будет синяк, так она его сдавила.
— Он… целый, — произнёс я. Доминик кивнула.
— Ты сломала его, — не то спросил, не то сообщил я. Она снова кивнула.
— Возьми, — она протянула мне бокал. Я принял его, бокал хранил тепло её пальцев, лёгким туманом подёрнулась сияющая стенка — она хранила дыхание Доминик.
Локоть мой снова сжали.
— Бросай, — приказала она. — Брось его.
— К-куда?
Она указала на фонтан.
Я вращал бокал перед глазами, не было сил оторваться от него. Я видел его в осколках. Я видел его целым. Взаимоисключающие видения, ни одно из них не желало уйти, уступить место другому.
— Брось! — крикнула она, и тело отреагировало быстрее разума. Бокал отправился в полёт…
…я видел его неспешное движение, дымка опустилась перед глазами, и я знал, заранее, куда именно он опустится. Не было шансом уцелеть, если только… если только…
Звон, хруст, брызги радужной пыли.
Мир сгустился и стал однозначным, скучным и привычным.
— Я вернусь, когда бокал будет целым, — Ники отпустила мой локоть и сделала шаг назад. Я потянулся, машинально, к ней руками, она отстранилась — словно мои прикосновения были отвратительны. Отступила ещё на шаг.
— Что если…
— Я вернусь, когда бокал будет целым, — повторила она резко. Я не удивился бы, если за стеклом в ответ ударила бы молния. — «Если» не будет, Брюс.
Она отвернулась, быстро подошла к двери и скрылась за ней.
Потемнело. Я оглянулся — за окном по-прежнему был ясный, солнечный день, солнца едва-едва начало склоняться. Но в комнате стало сумрачно и пустынно.
— Ники! — позвал я. Тишина давила, шёпот фонтана стал насмешкой. Хотелось зажать уши, но я ожидал её голоса.
Я вновь позвал, хотел крикнуть, но не получилось. Всё равно ответа бы не было. Я подошёл к двери, к той, в которую она ушла и взялся за ручку.
* * *
Наверное, я стоял так целый час. Слишком часто в последнее время ожидание исполнялось, но не так, как хотелось. Что будет по ту сторону? Кто там будет?
Я вслушивался, но слышал только неровное, спотыкающееся биение собственного сердца, пульсацию в ушах, свист дыхания.
Я обернулся. Бокал так и лежал лужицей стеклянных брызг. Они не высохнут, отчего-то подумалось. Никогда не высохнут.
Когда бокал будет целым. Вздор, как я это сделаю? Я же не умею двигать взглядом предметы, не смогу собрать и склеить его. Я смотрел на осколки и время от времени всплывала другая картина — её рука, сжатая в кровавый кулак и краем глаза — её лицо, спокойное, ни следа боли, ни следа страха, ни проблеска удивления.
Я отправился к другой двери, чуть не у самой стены, я боялся даже краем глаза посмотреть на бокал. На хрустальные брызги.
Взялся за ручку… и страх отпустил. Словно меня отпускали. Я повернул ручку, потянул…
Дверь вела не в прихожую. Дверь вела прямо в коридор, на этаж, я ощутил стерильный запах покрытия под ногами, озонированную свежесть, вечный запах отеля. Но ни звука, ни признака живого человеческого существа. Отель вымер. Да его и не могло быть с той стороны.
Я с грохотом прикрыл дверь. Поддавшись неясному чувству, открыл вновь. Признаться, я не очень удивился, когда по ту сторону увидел свою комнатку в общежитии. В том самом виде, в котором бросил. Окно приоткрыто, сквозь него влетело несколько листьев.
Я почувствовал, что ноги слабеют. С силой закрыл дверь, уселся на пол, прижался к двери спиной и прикрыл глаза.
Но не получалось ни заснуть, ни проснуться.
* * *
Меня действительно отпускали. Я не сомневался, что выйду именно туда, куда ведёт дверь. Я не стал открывать её повторно, мне хватило двух раз. Я несколько раз подходил к фонтану, ловил губами ледяную воду, но она не прогоняла жажду.
Когда бокал станет целым. Это невозможно. Ники ненавидит это слово, она запретила мне его говорить. Странно, но вот впервые за много дней я произнёс его мысленно — до того оно и на ум не шло. Я встал туда, где стоял. Где мы оба стояли. Мне чудились алые россыпи под ногами, я помнил и вид, и запах крови. Тщетно пытался поймать его потом, да и не мог, бокал был целым, он никогда не ломался.
Я бросил его вот так. Я представил, вспомнил его полёт. Видел, как бокал чуть отклоняется в сторону, не то сквозняк, не то ещё что-то, в этом мире ничто не происходит так, как написано в книгах. Он летел. Ударился о медный наконечник и взорвался.
Хотелось пить. Хотелось есть. Я старался не смотреть на часы, не смотреть в окно. Тишина поглотила и время, и пространство, я изгонял все мысли. И видел только кровавый кулак, брызги на полу, полёт, слышал звон и жалобный хруст.
В один момент я представил себе полёт так сильно, что увидел его, словно воочию, как в тот раз. Бокал рассыпался на сотни крупинок, и они улеглись лужицей. Мир уплотнился, как и в тот раз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
