Все, что произошло дальше, было как в тумане. Каким-то образом Битси оказалась в автобусе компании «Грейхаунд», следующем в Нью-Йорк. К следующему вечеру она – с совершенно разбитым сердцем и с жуткой болью в животе – добралась до автостанции возле Управления порта. Дальше ей идти было некуда.
К ней тут же стали приставать какие-то негодяи, их там было полно, как клещей на дворняге. К счастью, Битси умела избавляться от таких приставал и сумела также убраться оттуда. Она сунулась в первую же церковь, что попалась ей на пути, свернулась калачиком и заснула на полу между скамьями. Через несколько часов она проснулась от жуткой боли. Вокруг нее была сплошная кровь. Воздух дрожал от завывания приближающихся сирен. Какие-то незнакомые люди погрузили ее на каталку и помчали в приемный покой больницы Святого Луки. Битси уже думала, что умирает, что это та самая расплата за грехи, которую предрекал ей отец. Она никогда не слышала про выкидыш.
Когда все это осталось позади, социальная работница больницы пришла к ней с кучей вопросов. Сколько ей лет? Где ее родители? Где ее дом? Есть ли у нее страховка? Какая у нее имеется страховка? Битси, следуя инстинкту, тут же сочинила целую историю. Заявила, что ей девятнадцать лет, хотя все говорили, что она выглядит моложе. Ее муж в отъезде – в армейском лагере подготовки резервистов (Рэй иногда туда уезжал). Он вернется через пару дней. А пока что о ней позаботится один друг, его зовут Пи Джей Кларк, и он проживает по адресу: 915, Третья авеню. Битси видела это имя и адрес в колонке объявлений в газете, пока тащилась автобусом в Нью-Йорк. Конечно, у них имеется армейская страховка, но полис у мужа. Она пообещала позвонить в больницу и сообщить номер полиса, как только сумеет.
Как ни удивительно, но социальная работница ей поверила. А Битси продолжала придумывать разнообразные истории, какие ей только требовались, стараясь избежать обнаружения и поимки и отправки домой. Она ни за что не желала возвращаться в Миртл. Папа ведь ее просто убьет! Рэй ее больше не любит… А может, вообще никогда не любил.
Она болталась по городу, зарабатывала то там, то здесь, отыскивала людей, которые хотели бы ее приютить. Разыскивала и находила разные нужные вещи в мусорных баках: выброшенные продукты, перчатки; нашла даже толстый зеленый шерстяной свитер с изображением огромного снежного человека на груди. Выглядел он нелепо, но был теплый. Битси представила себе своих бывших друзей, как бы они смеялись, надрывая животики, если б увидели ее в таком виде, но быстренько выкинула эту мысль из головы. Они больше для нее не существовали. Равно как и родной дом.
Через неделю после Рождества она забрела однажды вечером в какой-то бар, спасаясь от холода. Там было много людей, они пили и смеялись, обнимались и целовались. В задней части бара, в полутьме сидел тощий парень в рабочей спецовке и играл на раздолбанном спинете. Сыграв «Звездную пыль», он плавно перешел на мамину любимую «Мунривер». «Лунная река, шириною больше мили…»
Битси переместилась поближе к нему. Голова у нее просто пухла от разных неприятных мыслей: одиночество, боль, тяжкий груз разбитых мечтаний… Она даже не поняла, что уже поет, громко подпевает, пока к ней не подошел управляющий, жилистый мужчина по имени Час, как значилось на его бейджике. Она испугалась, что он сейчас выкинет ее на улицу, может, даже полицию вызовет. Но вместо этого он заявил, что ему нравится ее голос. Может, она ищет работу? А то у него певичка нынче не явилась, так что он может дать ей шанс попробовать. Она потом всегда улыбалась, вспоминая об этом. «Райское наслаждение, верно?»
После все быстро изменилось. У Битси была привлекательная внешность, и она быстро училась. Она избавилась от тягучего южного говора, научилась хорошо двигаться и играть на публику. Однажды я уговорила ее показать, что она умеет. Сэм тут же взорвался жутким хохотом, едва она приняла этакий знойный и страстный вид и запела этаким прокуренным голосом.
Потом ей удалось заполучить поклонников. Она избавилась от сожительниц по комнате и сняла себе отдельную квартирку. Одно следовало за другим, и к тому моменту, когда ей перевалило за двадцать, Битси уже пела в «Плазе» и выступала на частных вечеринках для богатых и известных людей. Она получила доступ на великолепные мероприятия, где было полно роскошных женщин в роскошных туалетах и изобилие претендентов на ее внимание. Битси не могла поверить в свою удачу, все это казалось ей совершенно невероятным. Она ощущала себя Золушкой, была уверена, что все эти фантастические преображения исчезнут, как только пробьет полночь. Она была в восторге от своих удач, но не сомневалась, что долго это не продлится…
– И потом раздалось «бам-м-м!», – сказал Джефферс, сделав соответствующий жест, как бы выпуская на свободу птичку.
Л.С. передразнил этот его жест – «бам-м-м!», но репортер, к сожалению, никуда не исчез.
Джефферс нахмурился:
– Господи, Л.С., дама же просто рассказывает свою историю! Продолжайте, Колин. Что произошло дальше?
– Битси познакомилась с Гарольдом Грейнджером на частном просмотре какого-то фильма. Они сразу понравились друг другу, но она не сразу пошла на сближение. Он был на десяток лет старше, вдовец, имел взрослых сына и дочь. После Рэя она с трудом могла кому-то доверять. Ее беспокоила и разница в возрасте и груз прошлого, который тянулся за ними обоими. Но более всего ее смущала огромная пропасть между ее миром и его. Битси рассказала Гарольду, откуда и как она тут появилась, но он, кажется, не придал этому серьезного значения. Однако в один прекрасный день он все же должен был осознать, что Битси собой представляет, что она, по сути дела, все та же сомнительная и убогая деревенщина. И тогда уйдет от нее.
Но Гарольд ее как-то переубедил. Они подружились и в конечном итоге стали больше чем друзьями. К тому времени, когда я познакомилась с Битси, они уже три года были женаты. Гарольд устроил сказочную свадьбу в отеле «Карлайл», а медовый месяц они провели на моторной яхте у побережья Далмации. В качестве свадебного подарка он купил таунхаус на Саттон-плейс и нанял самого модного дизайнера, чтобы его заново оформить и обставить. Битси описывала все эти события с пораженным и радостным видом ребенка, которому на Рождество подарили настоящего живого пони.
Я прямо-таки наслаждалась нашими встречами и разговорами. Но, как обычно случается, вскоре мы разошлись, пошли каждая своим путем. Сэм подрос, колики у него прекратились, он теперь спал по два раза в день, прямо как ангелочек. Я писа́ла, пока он спал, и – вот чудо из чудес! – мне начали приходить от издателей хвалебные и поощрительные отзывы вместо стандартных отказов. За этим последовали и первые публикации – мой короткий рассказ был напечатан в журнале «Эллери Куин».
Шеф Джеймса в его больнице получил место декана факультета в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе и разрешил нам взять в субаренду его солнечную квартиру с двумя спальнями в Тертл-Бэй – за сущие гроши. Я по-прежнему высматривала Битси, когда выводила Сэма на прогулку, но встречались мы редко. А когда я все же на нее налетала, мы лишь быстренько здоровались. Каждый раз мы говорили, что надо бы встретиться, но это редко случалось.
Несколько месяцев спустя я нашла у себя под дверью фирменный конверт. В нем было приглашение от Битси, написанное ее летящим почерком. Ее соседи Броутоны устраивали вечеринку в честь Гарольда, и она приглашала нас принять в ней участие. Эти Броутоны жили в самом большом частном доме на Саттон-плейс, четырехэтажном кирпичном особняке в георгианском стиле, построенном когда-то для дочери миллионера Джей Пи Моргана, Энн.
Мы с Джеймсом сомневались, стоит ли нам туда идти. Мы же будем там как вороны, залетевшие в высокие хоромы, среди этих миллионеров, приятелей Гарольда. Нам нечего было надеть, соответствующего такому уровню, там же все будут в шмотках от-кутюр и в украшениях от Гарри Уинстона. Но в конце концов все же решили это приглашение принять. Ведь Битси все-таки считала меня своей близкой подругой. И всегда так по-доброму относилась ко мне и к маленькому Сэму. Ну как же можно было отказаться?
Моя сестра Морин и ее муж Фрэнк к этому моменту владели процветающим риелторским агентством и добились значительных коммерческих успехов. Морин настояла, чтобы я взяла ее любимое вечернее платье с длинной юбкой работы Оскара де ла Ренты. И дала мне также подходящие туфли и сумочку от Джудит Лейбер в виде красной розы. Я чувствовала себя как настоящая принцесса! А Джеймс был моим принцем – щеголял во взятом напрокат смокинге.
Вечер оказался необычайно теплым для начала апреля, дул лишь легкий ветерок, приносивший аромат лилий. Официанты в белых куртках разносили шампанское и канапе. Вечеринка проходила в саду, выходившем на Ист-Ривер. По ней туда и сюда плыли, следуя за буксирами, огромные баржи, между ними сновали катера. Низкая кованая ограда по всему периметру сада была уставлена маленькими фонариками. Струнный квартет играл приятную музыку – концерт Брамса, «Канон» Пашельбеля, «Император» Гайдна. Интересно, как такие детали западают в память. Исчезновение Битси оставило об этом вечере неизгладимую память, словно запечатало его в янтарь.
