— Будет просто прекрасно, — произнесла она. — Иногда камень будет лежать здесь на полке, а я смогу лежа смотреть, как он искрится на солнце. Или, может быть, я узнаю о нем больше. Он похож на китайский массажный камень.
Она пробормотала что-то себе под нос и положила камень на одну из верхних полок.
— Простите мой вопрос, — сказал он, одним рывком оторвав окровавленный рукав и надев остатки рубашки, — но что вы будете делать со всеми этими платьями? Если вы их не носите?
Она фыркнула и улыбнулась.
— Я их сожгу. Как я сделала со всеми другими. Знаете? Я сожгла все мои бумаги из «Метро-Голдвин-Майер», все контракты, все рекламные фотографии, все сценарии — все целиком! Все, кроме вот этого.
Она показала на шкаф.
И тут он увидел.
На самой верхней полке стояла золотая статуэтка «Оскара».
— Я ни разу не получила «Оскара» за мои фильмы, — сказала она. — И тогда эти кинобоссы были вынуждены дать мне почетного «Оскара» задним числом. Какой позор, а? За всех причастных!
Он немного подождал и вышел в холл.
— Но это фантастические платья, их не стоит сжигать, — произнес он из холла.
Она опустилась в одно из кресел и закурила новую сигарету «Кент».
— Не знаю, Вильям, не знаю. — Она сбросила туфли. — Наверное, их раздарят. После моей смерти.
Она показала на стены:
— То же самое будет со всем остальным. Оно просто пойдет на благотворительность. Но… что… происходит? Видите?
— Что вы имеете в виду? — спросил он.
— Идите сюда! — попросила она.
Он быстро вернулся в комнату.
— Как это случилось? — спросила она, показывая на пол.
Статуэтка «Оскара» лежала на восточном ковре перед одной из картин Ренуара.
Они замолчали. Пристально посмотрев на статуэтку, он в конце концов подошел и поднял ее, а потом медленно поставил на место.
Их взгляды встретились.
— Статуэтка стояла на полке семь лет, — сказала она. — На одном и том же месте. Как она могла упасть?
Он заметил, что солнце за окном спряталось за облако.
— Похоже, что… — она сделала взволнованный жест в сторону полок, — похоже, что она…
Он испытующе посмотрел на нее, опять обводя глазами комнату, а она опустила взгляд.
— …как будто она опрокинулась… сама по себе…
Он немного подождал, а потом ответил:
— Это удивительно. Наверное, вы столкнули ее, когда клали туда камень?
Сначала она не ответила.
— Ну, ладно, — затем произнесла она. — Наверняка еще один мираж, еще один из миражей в моей жизни…
Она словно сделала глубокий вздох, и на мгновение он подумал, что стоит вызвать врача. Но она улыбнулась ему, и он выкинул эту мысль из головы. Она подошла к шкафу, похлопала серо-черный камень с красивым рифлением и поправила статуэтку «Оскара».
— Да, да… Пусть они стоят здесь на полке, и я буду наслаждаться блеском и золотом, пока не умру.
Она вздохнула.
— Нет, думаю, мне надо ехать домой, — сказала она и опять сделала паузу. — А поскольку я уже дома, то…
Он внимательно посмотрел на нее. Веки нависали над зрачками, а тушь смазалась.
— Понимаю, — быстро сказал он. — Спасибо, что обработали рану.
— Не стоит благодарности.
Она вышла проводить его в холл.
— Спасибо за прогулку, — сказала она. — Это хорошо для моих легких, дыхательных путей и желез! И в первую очередь спасибо вам за подарки!
— Это такая мелочь.
— Передайте вашему начальнику большой привет и мою благодарность.
— Сделаю.
На секунду воцарилась тишина.
— И эти два проклятых бандита, — произнес он.
— Мы их сразу же забудем, — откликнулась она. — Точно так же, как мы забудем, что мой «Оскар»… упал навзничь. О’кей? А сейчас я пойду и лягу спать, сегодня так много всего произошло.
Он надел пальто.
— Вы уже собираетесь ложиться, Ги? — спросил он. — Сейчас только половина шестого.
— Просто я такая, — ответила она, допив стакан. — Я сплю с берушами, это единственный способ, — нет, я больше не принимаю таблеток. Если я лягу так рано, то успею по крайней мере немного поспать до того, как настанет утро и придет Клара. Да, это моя экономка.
Он медленно открыл входную дверь.
— Ариведерчи, — тихо сказала она, и он попрощался в ответ.
Пока дверь не закрылась, он услышал, как она сказала, словно самой себе, хотя достаточно громко, чтобы он мог услышать:
— Но сегодня у меня не было дождя. И сегодня тоже.
38
Ида время от времени просыпалась. Урывками, когда Лассе в ночной бинокль следил за тем, что делается в низине, или когда он добавлял топлива, или справлял малую нужду, или когда снегоход перепрыгнул через большую горку. Каждый раз у нее возникало довольно сильное желание сбежать, и она уговаривала саму себя:
«Плюнь, Ида, пусть он сам с этим разберется, попытайся отдохнуть, просто отдохнуть…»
Снегоход остановился. Она посмотрела вверх и мельком увидела, как Лассе сидит на переднем сиденье и просматривает какие-то папки, а потом читает какую-ту бумагу.
Может быть, письмо, полученное ею от Лобова?
У нее не было сил держать глаза открытыми, она только услышала, как Лассе выругался, и опять погрузилась в сон.
Похоже, он выругался от радости.
Когда она проснулась в следующий раз, к своему удивлению, перед кабиной она увидела прожектор. Они проезжали мимо гигантского рекламного щита, на котором стояла Анья Персон и ела орешки из пакетика, а рядом стояла Пернилла Виберг и ела фруктовую карамель со вкусом вишни, а за ними виднелись их слаломные лыжи и палки, а на груди у них висели большие медали с чемпионатов мира и олимпиад, и они улыбались широко и смело. Ида отвела глаза, чтобы их не видеть.
Снегоход опять резко пошел вверх, и ей показалось, что они на самом деле находятся на настоящем трамплине. С какой скоростью они продвигались — пятнадцать-двадцать километров в час?
Затем они оказались внизу, во впадине, и она почувствовала боль во всем теле, под ложечкой опять нестерпимо сосало, и она подумала, что скоро наступит утро, или первая половина дня, или…? И она не могла понять, засыпает ли она опять время от времени или теряет сознание, а Лассе все продолжает вести снегоход и едет и едет. Все стало светлым и расплывчатым. Новый сон.
Ида увидела, как перед ней наряжают ель. Альма держала гипсовых ангелов, а она очень осторожно шла по проводам вокруг ели, и тут Альма улыбнулась и щелкнула пальцами, и ангелы слезли с дерева и стали летать вокруг кроны. Их маленькие светло-голубые платьица мерцали в свете всех стеариновых свечей, стоявших на полу. Из разноцветной подарочной бумаги от хлопушек составилась пестрая желто-красно-сине-серебристая мозаика.
— Ида, — шепнула Альма, — ты должна надеть маскхалат, иначе ты умрешь.
— А я и так в безопасности, — ответила она.
— Нет, Ида, не ты. В безопасности только одна Ева. Надень это, иначе ты моментально умрешь. Разве ты не видишь радиоактивное излучение?
Ида увидела, как от ангелов исходит слабое загадочное сияние, которое становится все сильнее и сильнее, и она вскрикнула, прямо в морщинистое лицо Альмы. У красного костюма Деда Мороза была липкая толстая подкладка из пластмассы и фольги, на которой стояло клеймо ASEA Atom и радиоактивности, и Ида проснулась, села и закричала, и когда Лассе взял ее за руку, она выдернула руку.
— У нас опять та же проблема, что и раньше, — сказал он, когда она успела немного прийти в себя.
Внизу на пригорке стояла большая деревянная вилла рядом с расчищенной дорогой, освещенной уличными фонарями.
— Мы довольно далеко продвинулись на восток, — заметил он, — у меня рука не поднялась разбудить тебя.
По его лицу она увидела, как он страшно устал.
— Снегоход берет немного больше бензина, чем я думал, — продолжал Лассе. — Мы сделаем так. Мы едем вниз. А потом я выйду и попытаюсь купить у них бензин, у них наверняка есть скутеры, раз они живут совсем рядом с горами. Или они кого-то знают.
Она кивнула.
— Кстати, а у тебя есть деньги?
Она показала на сумку Марины, и, немного порывшись, он вытащил две бумажки по пятьсот крон каждая.
— Но самое важное, — предупредил он, — что ты все время должна прятаться под одеялами — они не должны тебя видеть.
Она заверила его, что все поняла. Он опять нажал на газ, и они легко покатились вниз по горнолыжному спуску, пока Лассе в конце концов не выключил двигатель.
— Теперь полное спокойствие, что бы ни случилось.
Когда он ушел, Ида краем глаза посмотрела на дом, стоящий всего лишь в нескольких десятках метров от них. Во всех окнах горел свет, и доносилась музыка. Накрыв голову одеялом, она услышала, как Лассе решительно стучит в дверь, а потом чьи-то низкие голоса. Затем дверь закрылась, и стало тихо. Долгое время ничего не происходило, по-прежнему стояла тишина. Опять скрипнула дверь, и по снегу захрустели шаги. Лассе забрался в снегоход и стал что-то искать в отделении рядом с водительским сиденьем.
