любом случае.
— Я не хочу потерять ее, Терренс, — издает тихий всхлип Ракель, проведя рукой по волосам от макушки до задней части шеи. — Только не Наталия… Только не моя лучшая подруга… Мне до сих пор трудно поверить, что сейчас именно она находится в большой опасности, и мы ничем не можем ей помочь.
— Обещаю, мы не потеряем ее! — уверенно отвечает Терренс, мягко гладя Ракель по голове. — Как бы сильно она ни была шокирована, Наталия не даст себя в обиду. Она же не побоялась хоть как-то бороться с теми типами после того, как осталась без защиты. Да и я думаю, твоя подруга поймет, что раз уж ее поймали, то ей лучше быть тихой, как мышка, если она не хочет умереть раньше времени.
— А что если твой больной дядюшка захочет прикончить ее раньше, чем мы узнаем о его требованиях? — интересуется Ракель, будучи уже не в силах сдерживать слезы, что подступают к ее глазам, и начав издавать более частые всхлипы. — Уже ничто не поможет ей, если какой-нибудь из тех подонков приставит пистолет к голове Наталии. Ни кто-либо из нас, ни ее громкие крики и мольбы о помощи.
— Он не убьет ее. С Наталией точно ничего не случится до того, как мы узнаем требования дяди.
— Ох, Терренс, и откуда в тебе столько уверенности? — устало стонет Ракель. — Ты не можешь знать, что задумал этот мерзавец! Может, это он сейчас пытается убедить нас в том, что Наталия жива, а на самом деле уже собирается приказать своим дружкам покончить с ней!
— Поверь, я тоже переживаю за свою подругу и не хочу, чтобы она пострадала и тем более погибла. Однако я также хочу верить в лучшее и быть уверенным в том, что мы успеем спасти ее. И ты тоже должна убеждать себя в том, что с Наталией все будет хорошо.
— Это слишком сложно, по крайней мере, для меня, — низким, разбитым голосом говорит Ракель, продолжая дергать ногой, находясь в огромном напряжении и не обращая внимания на слезы, что катятся по ее щекам. — Я чувствую, что ей сейчас очень тяжело… Чувствую, что должно произойти что-то ужасное… Я не могу… Не могу…
— Все хорошо, все хорошо, — тихим мягким голосом отвечает Терренс, пытаясь успокоить Ракель словами, взяв ее за плечи, слегка помассировав их и убрав назад ее волосы, которые закрывают ее лицо. — Расслабься, Ракель, ты слишком напряжена. Я понимаю, что тебе тяжело, но нельзя думать о самом худшем и думать, что твоя подруга уже мертва.
— Нет, я не выдержу этого, не выдержу!
Ракель закрывает лицо руками и начинает издавать уже более громкие всхлипы. В этот момент Анна, которую приобнимает и подбадривает Даниэль, с грустью наблюдает за своей подругой.
— Ракель, мы все переживаем за Наталию, — тихо говорит Анна, пока Даниэль гладит ее по голове. — Да, сейчас мы абсолютно бессильны. А вы с Терренс и Эдвардом еще и беззащитны. Вам не от кого ждать помощи, и вы можете надеяться только на себя и друг на друга. Однако Терренс прав: нам всем нужно верить в лучшее. Это безумно тяжело, и я сама страшно боюсь, что с Блонди может что-то случиться. Однако я все равно стараюсь надеяться, что наша подружка останется целой и невредимой. Она должна пережить все это.
— Иногда я чувствую себя виноватой перед Наталией, — тихо говорит Ракель, немного выпрямляется и уставляет взгляд в одной точке. — За все плохое, что когда-то ей сделала…
— Что? — широко распахивает глаза Анна. — Кэмерон, о чем ты говоришь?
— Ты прекрасно знаешь о чем. Мне до сих пор стыдно вспоминать то, как я набросилась на нее со своими обвинениями и даже подралась с ней… Едва не вырвала ей все волосы из-за мысли, что она плела против меня интриги. Если бы между нами не произошло той ссоры, то Наталия бы не захотела идти гулять неизвестно куда и не терпела бы издевательства того больного гада.
— Ракель, что ты такое говоришь? — слегка хмурится Даниэль, вопросительно смотря на Ракель. — Почему ты считаешь, что Наталия пошла на улицу в почти ночное время, так как она была слишком расстроена из-за ссоры с тобой?
— Потому что это я спровоцировала ее на этот шаг, — издает тихий всхлип Ракель и начинает одергивать рукав своего светло-коричневого жакета. — Я всегда жалела о том, что между нами произошло, и хотела сделать все, чтобы забыть об этом. Однако даже после того, как мы помирились, я не забыла о том, какой была дурой. А когда я узнала, что с ней произошло, и услышала, почему она пошла туда, то снова вспомнила об этом и поняла, что Наталию едва не изнасиловали из-за меня.
— Боже, Ракель, не говори такие глупости, — возражает Эдвард. — Ты не имеешь никакого отношения к тому, что произошло. Зачем тебе винить себя в том, что Наталию едва не изнасиловали?
— Она сама сказала, что пошла в то место в позднее время, потому что была в отчаянии и забыла обо всех мерах безопасности. Если Наталия не успела это сказать, то вот, пожалуйста, ты знаешь, что заставило ее пойти на это. А раз так, значит, я виновата в том, что испортило моей подруге жизнь. И то, что в итоге привело ее к расставанию с тобой.
— Ракель, прекрати нести чушь! — уставив на Ракель еще более непонимающий взгляд, восклицает Терренс. — Все, что было между тобой и Наталией, уже осталось в прошлом, и ты не имеешь к этому никакого отношения. С того времени прошло уже столько времени, а ты до сих пор об этом думаешь и теперь еще начала винить себя в том, что тот подонок едва не изнасиловал ее, а Эдвард разорвал с ней отношения.
— Я виновата во всех ее бедах! Потому что однажды повела себя как полная дура и не подумала о том, что мою подругу просто оклеветали. Подставили. Чтобы я чувствовала себя одинокой и беспомощной. Будь мои мозги на месте, все могло бы быть иначе.
— Господи, Ракель, ты хоть понимаешь, что сейчас говоришь? — ужасается Анна. — Мы понимаем, что ты находишься в отчаянии из-за ситуации с Наталией. Но все твои слова — неправда! Ты никогда не была виновата в том, что с ней это произошло. Наталия никогда не обвиняла тебя в том, что она и страдала все эти несколько месяцев. И к ее расставанию с Эдвардом ты тем более не имеешь никакого отношения!
— Виновата, Анна, я виновата во всем, что произошло
