А ты мало того, что жестоко оскорбил, унизил и морально убил, так еще и оказался мерзким завистливым подонком, который ненавидит своих родственников за то, что они просто намного богаче его.
— Я никогда не завидовал Терренсу и даже не собираюсь. Вы оба прекрасно знайте, что я всегда прекрасно относился к нему. И количество богатств никак не влияло на мое отношение к нему в худшую сторону.
— Получается, что все-таки влияло, — сухо бросает Даниэль. — Раз ты посмел так обойтись с этим человеком и предать его.
— Я никого не предавал, Даниэль! Точнее, я предал только лишь Наталию. Но я никогда не делал ничего, что могло бы сказать о моем предательстве Терренса, Ракель или собственной матери.
— Вот именно, что ты предал Наталию! — восклицает Анна. — Предал мою подругу, которая и так много страдала! Сколько слез она выплакала по твоей милости! Из-за твоей глупости и наивности! Из-за нежелания все выяснить и позволить кому-то узнать об этом. Ты все это время молчал и делал вид, что все хорошо. Хотя если бы кто-то знал о тех фотографиях и вправил тебе мозги, все могло бы быть иначе.
— Да, Анна, ты права. Я все прекрасно понимаю. Но теперь уже слишком поздно что-то менять. А то, что я могу сейчас сделать, я несомненно сделаю. Даже если от этого ничего не изменится, зато я буду спокоен, что не сидел без дела и делал хоть что-то.
— Ох… — резко выдыхает Даниэль. — Послушай, Эдвард… Мы с Анной не обвиняем тебя открыто и не будем вмешиваться в твой конфликт с семьей. Если бы ты оскорбил кого-то из нас, то разговор был бы уже другой. Однако ни один из нас все равно не собирается закрывать глаза на твои безобразные поступки. Мы не можем делать вид, что все хорошо, и продолжать считать тебя невинным ангелочком.
— Я не собираюсь спорить с вами, — спокойно говорит Эдвард, садится на диван, на котором сейчас никто не сидит, и виновато склоняет голову. — Вы оба можете осуждать меня столько угодно. Потому что я действительно поступил отвратительно и осознаю это. Но прошу вас, постарайтесь понять меня… Понять, что я чувствовал, когда решил, что моя девушка предала меня. Разве мог я, будучи взбешенным и оскорбленным, думать, что ее могли подставить? Лучшее, что могло прийти мне в голову — это заявить о расставании и сказать ей о том, что она — девушка легкого поведения.
— Это не самое лучшее, а самое глупое! — немного сухо бросает Даниэль. — Ты не знаешь, что пришлось пережить Наталии за все время, что ты заставлял ее притворяться, будто у вас все хорошо, и чувствовать себя виноватой перед тобой. Ее депрессия после попытки изнасилования стала еще хуже после твоих омерзительных выходок. И если бы она вдруг решила наложить на себя руки, то в этом был бы виноват только ты. Ее смерть была бы на твоей совести.
— Эй, не надо так говорить! — ужасается Эдвард, широко распахнув глаза. — Я не знаю, что сделал бы, если бы эта девушка наложила на себя руки. Да и если она умрет по вине дяди, то я никогда не прощу себя за это. Никогда!
— Ох… — Даниэль на секунду бросает взгляд в сторону. — Слушай, парень, я прекрасно понимаю твои чувства и знаю, что у тебя была причина обижаться и злиться. Но уж можно было бы хотя бы просто поговорить с ней и попросить все объяснить? Или хотя бы рассказать это какому-то человеку? Правильно Анна сказала: если бы кто-то вправил тебе мозги, то все было бы иначе. Вот знал бы Терренс, например, то он бы быстро отрезвил тебя и не дал совершить то, что причинило бы девушке боль.
— Ты прав, Даниэль, я поступил как безмозглый придурок, — Эдвард опускает взгляд вниз. — Можешь не верить мне, если не хочешь, но сейчас я предельно честен и говорю то, что есть. И несмотря на осуждения, ненависть и обвинения в сообщничестве с дядей Майклом, я все равно пойду до конца и сделаю все, чтобы помочь Наталии и спасти свою семью.
— И почему мы должны верить тебе? Может, ты еще покажешь себя в самый последний момент, когда люди поверят в твою порядочность?
— Я никого не заставляю верить. Просто буду молча делать то, что должен. А люди пусть сами решают, верить мне или нет.
Анна с грустью во взгляде смотрит на Эдварда и начинает понимать, что тот действительно сожалеет о своих словах и действиях. Это можно увидеть в его печальных глазах, по тем жестах, какие он неосознанно делает, и тому, как неуверенно держится, постоянно сутулится и нервно трогает повязку на руке. Раньше ей не очень хотелось поддерживать этого человека из-за того, как подло он поступил с Наталией, но сейчас девушка несколько меняет свое мнение. Хотя и продолжает настороженно относиться к мужчине.
— Лично я постараюсь поверить тебе, — спокойно говорит Анна. — Но это еще не означает, что мне нравится то, как ты поступил с моей лучшей подругой. Я злюсь на тебя не из-за денег, поскольку твое желание заполучить их у меня вызывает некоторые вопросы. Но вот то, как ты поступил с Наталией, я не стану так просто забывать.
— Я знаю, что виноват, — с грустью во взгляде отвечает Эдвард. — Даже если Наталия и говорит, что это она виновата в том, что спровоцировала конфликт, это все равно не снимает с меня ответственности за все оскорбления и унижения в ее сторону.
— Радует хотя бы то, что ты это признаешь.
— Послушайте, ребята, мне кажется, сейчас нам лучше позабыть об обидах, ибо это не самый лучший момент для выяснения отношений и причин произошедшего, — сидя на диване и нервно переплетая пальцы рук с грустью во взгляде, вмешивается Ракель. — Давайте просто будем держаться вместе и верить, что все будет хорошо.
— Только сейчас все равно ничего нельзя сделать!
— Верно, нам остается только ждать, — кивает Терренс. — Неизвестно, когда дядя захочет объявиться и предъявить свои требования. Но в любом случае сегодня нам точно не стоит ждать от него известий. Он лишь объявился для того, чтобы подтвердить то, что Наталия находится у него дома.
— Почему бы вам не обратиться в полицию? — предлагает Даниэль. — Давно уже надо было заявить на этого гада и всю его шайку! Вон сколько обвинений можно предъявить всем этим людишкам! Даже есть шанс посадить за решетку обидчика Наталии.
— Естественно, мы сделаем это. Только нам все равно скажут, что нужно ждать подходящего момента.
