Мы въезжаем в город, когда я звоню маме, что скоро буду дома и иду вместе с Дашкой и ее отцом.
Макс ухмыляется, когда обрываю связь:
– Маме врать нехорошо.
– А что ей сказать? Что меня везет незнакомец, который меня сбил в придачу?
Трудно считать эмоции за густой растительностью на лице, но видно, что ему неприятен мой пассаж. Некоторое время он молчит, а потом достает из бардачка блокнот и ручку, протягивает мне:
– Пиши.
Записываю под диктовку его номер телефона, послушно отрываю лист и убираю в карман.
– Будет плохо, сразу звони. Покажу тебя хорошему специалисту.
Макс паркуется у моего дома. Повезло, что окна выходят не на дорогу, а то у кого-то был бы инфаркт миокарда, глядя на дочь, выходящую из чужой тачки.
– Спасибо за доставку, – открываю дверь и вдыхаю колючий воздух. Натягиваю поглубже шапку на уши и буквально выпрыгиваю наружу. С удивлением замечаю, что Макс выходит из автомобиля вместе со мной.
– Провожу тебя, – поясняет он. – Мало ли, что случится в двух шагах от квартиры.
Я пожимаю плечами в знак согласия, надеясь, что домашние сочтут Макса за Дашкиного отца, если будут высматривать меня в окно. Как назло, поскальзываюсь на расчищенном от снега почти до асфальта тротуаре. Макс подхватывает меня, не давая упасть, и так и ведет меня к подъезду, приобнимая за талию.
Психую. Вырваться – не вариант. Другой бросил бы там, на морозе, и дело с концом. А этот ко мне по-доброму, возится, проявляет участие. Зачем обижать, когда практически пришли и сейчас распрощаемся. Но со стороны мы смотримся как влюбленная парочка, и если меня спалят, Фролов точно отпадает как страховка. В обнимку с Дашкиным отцом – еще тот зашквар. Лучше уж со взрослым мужиком. Поглядываю на окна с опаской обнаружить в них маму или бабушку.
Макс поднимается вместе со мной на третий этаж. Мое желание раскланяться еще внизу также отклоняется под эгидой безопасности. С каждым шагом наверх молю Бога, чтобы мама не вышла навстречу теперь, когда я миновала уже почти всю полосу препятствий.
Поворачиваюсь к мужчине и шепчу:
– Все, пришли, вот моя дверь. Спасибо, что проводил.
– Пока, Глаша. – Макс наклоняется и чмокает меня в нос.
***
Будильник нещадно трещит.
Тянусь и хлопаю по клавише, чтобы выключить раздражающий звук. По старинке меня будит древняя модель, а не мелодия на телефоне; телефон я просто выключаю на автомате и кладу под подушку, сколько бы повторов ни стояло. Будильник – не гарантия, что я встану с кровати, но его громкий звон служит маме сигналом, что пора тормошить спящую беспробудным сном дочь.
Вот и сегодня я не встаю сразу, но и не сплю. Просто лежу, вспоминая богатый на события вчерашний день. И если раньше все мои помыслы занимал Игорь, то теперь его полностью вытеснил загадочный Макс с неожиданным поцелуем. Что это было? Что за порыв приласкать незнакомую сопливую девчонку? Не думаю, что я могла его увлечь или заинтересовать как женщина. Взрослый, привлекательный, состоятельный мужчина… Такому длинноногих моделей подавай, как та же Соколова, а не я, метр с кепкой. Не моего полета птица…
Кстати, про птиц. Сажусь на кровати и с опаской смотрю в окно. Слава богу, никаких ворон. Так и до фобии недалеко, и будешь шарахаться даже от воробьев.
– Встала уже? – заходит ко мне в комнату и садится на кровать мама, затем крепко обнимает: – С днем рождения, зайчик!
Обнимаю ее в ответ, утыкаюсь ей в шею. Начинает мучить совесть, что вчера так психовала на нее и бабулю; они любят и переживают за меня. Думаю, внезапная гиперопека была вызвана моим приближающимся совершеннолетием. Понимают, что, все, девочка выросла, уходит из-под их влияния, так просто уже не накажешь и ничего не запретишь. Не сказать, что меня как-то сильно и прессовали. В этом не было надобности: я послушная дочь и внучка. Сказали – сделала. Или сделала так, чтобы не знали. Впрочем, мои тайные обхождения каких-то запретов вреда не несли ни мне, ни окружающим: ничего криминального и предосудительного. В основном тайные вылазки с Дашкой на разные мероприятия, вроде вечеринки у Игоря.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Крошечка моя, – гладит меня по спине мама, – моя маленькая белочка. Ты – мое самое большое сокровище. Уже такая взрослая.
Ее голос дрожит.
– Когда только успела вырасти?
Нос начинает подозрительно пощипывать.
– Что бы ни случилось, я всегда буду рядом, поддержу и утешу. Это для других ты взрослая – для меня ты навсегда моя милая сладкая дочурка.
Мама всхлипывает, а я вслед за ней. И вот мы уже ревем вдвоем, заливая слезами пижамы друг другу.
– Никому тебя не отдам и никуда не отпущу, – крепче прижимает меня к себе мама.
– Что еще за мокрое царство вы тут устроили? – стуча палкой, в комнату заходит бабушка. Она садится по другую сторону от меня и тоже обнимает: – С днем рождения, дочь наша! Все, вставайте, плаксы, идем пить чай!
***
Вдыхаю пряный аромат бабулиного чая. Сколько себя помню, она всегда поит меня им по утрам. Травы для чая бабушка собирает сама, высушивает, раскладывает по холщовым мешочкам. Она говорит, что напиток особенный, лечит любую хворь. Что правда, то правда – не помню, чтобы чем-то сильно болела, как и домашние. Может, иммунитет у нас сильный сам по себе, но мы верим, что именно бабушкин чай его укрепляет.
На часах полшестого. Как раз успеваю насладиться напитком и пошурую на метро. Сегодня с утра моя смена. Забрать документы, отвезти в центральный офис и обратно – не бог весть какая работа. Платят немного, но в нашей фирме удобный график для курьеров, студентам идут навстречу, подстраиваясь под их расписание. Пока меня все устраивает: успеваю и денег хватает на девичьи мелочи.
– Держи, – протягивает мне хлеб с колбасой мама. – Какие планы на сегодня?
– Работа, потом в универ ко второй паре. – Запиваю чаем бутерброд. – Потом с девочками в кафе идем.
– Ты домой перед кафе заскочишь?
– Угу. Надо же марафет навести.
Мама смеется и гладит меня по растрепанной гриве:
– Ты у меня и так красавица.
Хорошо ей говорить: они-то с бабушкой роскошные брюнетки. У бабушки даже в ее возрасте почти нет седых волос. А я пошла в отца – рыжая и немножко конопатая.
Push-уведомление освещает экран телефона, и я вздрагиваю от внезапной мысли, что это Макс мне пишет. Но тут же осекаю себя: этого просто не может быть. Он дал мне свой номер, а не я ему. Насколько уместным будет сообщить Максу, что со мной все в порядке? Сказал же звонить, если будет плохо, а со мной все хорошо. Да и после того чмока в нос говорить с ним неудобно. Вчера я ловко вынырнула из-под его руки и молча убежала домой, даже не попрощавшись. И с его стороны «до свидания» не было – только тихий смех вдогонку.
Беру мобильник и вижу сообщение от Фроловой. Она только-только добралась домой и в универ не собирается. Неудивительно: какая учеба после бессонной ночи.
– Глаша! – как-то робко улыбается бабушка. Видно, что волнуется. – Я хотела вечером тебе подарить, но у тебя столько дел…
Дрожащей рукой она протягивает мне небольшой кулон.
– Семейная реликвия… Столько лет хранила.
– Спасибо, бабуль! – целую ее в щеку и рассматриваю удивительной красоты украшение.
Черный и узкий овальный кулон пересекает сверху донизу спираль из зеленого камня. Витая цепочка из темного металла. Изящно и стильно, вполне современно – не винтаж. Никогда раньше не видела, даже не слышала о таком раритете, хотя в детстве устроила обыск в бабушкиных «богачествах» в комоде.
– Это дерево и малахит, – говорит старушка. – Нравится? Будешь носить?
– Еще бы, бабуль! – снова целую и обнимаю ее. – Спасибо!
– Тогда примерь, дай посмотреть на тебя.
– Хорошо, – натягиваю на себя кулон и замечаю, как мама отвернулась к окну, скривив губы в горькой усмешке.
Глава 4
– Занятная вещица, – Таня, одногруппница, крутит кулон на моей шее.
– Бабушкин подарок, – уточняю я.
