— Глотай, — снова приказал он, и царица послушно проглотила всю сперму.
— Теперь оближи, как следует, — Руслан подставил ещё не опавший член под её язык и губы, и она, не мигая, смотрела на него снизу верх, и вылизывала его плоть, и от этого он заводился снова.
Он сам резко прекратил это. Оттолкнул её, и оправился. Ему было хорошо, но его ни хрена не отпустило. Хотелось ещё, хотя яйца и опустели, всё равно хотелось ещё.
Он, молча, вышел, даже не оглянулся на лежавшую, на кровати женщину, но короткая мысль, заставила его остановиться, и вернутся.
Царица медленно и заторможено, приводила в порядок одежду, и даже не среагировала на него.
— Пойдёшь со мной, — решил он, подумав вдруг, что мало ли что ей в голову придёт, а тут осколки всякие валяются, пусть уж лучше будет под присмотром, тем более что он ни хрена не насытился.
3
Я шла за ним и всё никак не могла поверить. Как вначале не верила, что он это сделает, и потом не верила, что делает, и потом… Когда отозвалась на это насилие над собой.
Ужас!
Не понимаю, как это произошло?
Когда?
В какой момент я потеряла себя под ним?
Словно наваждение.
Затмение разума.
Гадкое чувство унижения, оскорбления, смешалось с низменной порочной похотью, что разбудил во мне этот мужчина. Просто в определённый момент, давление и жесткий хват на бёдрах стали отдавать горячими импульсами, что копились внизу живота. Непроизвольно. Совершенно бесконтрольно. Словно лавина, насилие сменилось порочным наслаждением, и смело все мои установки и доводы разума.
Как? Не знаю сама.
Я никогда не была легка на подъём. Если Вику хотелось моего ответа, то ему приходилось тратить время на долгую прелюдию. А тут я, ощущая болезненное проникновение, неприятное трение, жёсткий захват, и грубые слова, сама не понимая себя, возбуждалась. Чувствовала его член в себе. Как он болезненно растягивает меня и реагировала, не так как надо реагировать на насилие. А когда это урод понял, что я не зажимаюсь, то усилил свои старания, и тогда я расслабилась окончательно, отдавшись на его волю. И это было так горячо, похабно, и никогда мне не было так хорошо.
Оргазм был такой силы, что я оглушённая, просто выпала из этого мира и пространства. Да я просто потерялась, в своих чувствах. Как может такое быть, кончить под насильником. Уродом. Как мысленные блоки против унижения, и оскорбления, не сработали, слетели, под напором плоти.
Я не отдавал себе отчёта, когда он заставил меня взять свой член в рот, когда заставил глотать сперму, а потом вылизывать его плоть. Это было сродни наркотическому опьянению. Я была словно в трансе. Не ощущала особо не вкуса, ни запаха, и уж точно во мне не было омерзения ко всему происходящему.
Может это моментальный Стокгольмский синдром?
Он тянул меня выше, и я послушно шла за ним, путаясь в широких штанах. Спотыкаясь на лестнице.
Я всё ещё пребывала в трансе от произошедшего, не отслеживая перемещение в пространстве.
Мелькали комнаты с большими окнами, огромное пространство без стен. Снова лестница.
Серые каменные и стальные стены. Тёмный коридор.
Сильная рука, впереди идущего мужчины. Широкий разворот плеч, чёрная рубашка, лохматый затылок тёмных волос.
Я попыталась вернуть себе свою руку, впервые проявив себя хоть как-то.
— Чего дергаешься, царица? — обернулся Руслан, обжёг взглядом.
И вот эта его «царица», и глаза тёмные, словно провалы в мой персональный ад, заставили меня взбодриться. Прийти в себя.
— Отпусти. Отпусти меня! — задёргала я руку. — Ты урод! Насильник! Сволочь!
Он держал крепко, и тогда я наоборот налетела на него с кулаками, и начал бить куда попаду.
— Урод! Ненавижу тебя! Насильник! — вопила я, но Руслан, ловко меня скрутил, и впихнул куда-то.
Я пятилась, шипя, плюясь ядом, а он только нагло усмехался, а потом и вовсе толкнул меня, и я упала на спину, и оказалась на кровати.
— Насильник, говоришь, — он накрыл моё тело собой, придавив к матрасу, а следом меня накрыл его аромат. Я тут же задохнулась, не имея возможности вздохнуть не от тяжести его тела, не от этого тягучего запаха. — И часто ты кончаешь от насилия?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я поморщилась от слов таких откровенных и правдивых, что спорили с гнётом его тела.
— Ты ошибаешься… — заговорила, задыхаясь, бегая взглядом по ухмыляющейся роже. — Мне было больно и противно…
— То-то ты стонала и подмахивала, — хмыкнул он, всё ещё не думая вставать и откровенно наслаждался моим раздраем.
Мне стало настолько стыдно, что я, выпростав из под него руки, не придумав ничего лучше, как зарядить ему по лицу. А где первый удар, там и второй и третий. Он стойко сносил мои звонкие пощечины, и только взгляд его наливался снова чернотой, и с лица стекала ухмылка, оставляя хищный оскал.
— Я открою тебе секрет, царица, — скрутил он мои руки, — ты просто любишь по — жёстче. Видимо твой муженёк молился на твою дырку, а надо было трахать.
— Заткнись, — зашипела снова, и напряглась всем телом, чтобы выбраться и с досадой почувствовала, что он снова возбуждён. — Ты можешь сколько угодно оправдывать себя, но ты меня изнасиловал.
— Я просто взял, то, что мне захотелось, и сейчас я тоже хочу, — спокойно, совершенно не усовестившись, ответил он на это, — и спорим, что ты тоже течёшь, царица?
— Да пошёл ты мерзавец, ты не мужчина, ты поддонок, — я билась под ним из последних сил, но старания мои шли прахом, он был сильнее.
— Возможно так, царица, меня давно не парит мораль, но вот ты меня задела, и получила, то, что заслужила!
— Чем заслужила, тем, что высказала своё мнение?
— Никогда не слышала, что перед хищником нужно склонить голову и не смотреть тому в глаза, и не бросать вызов. Я принял твой вызов! Я хочу тебя!
— Нет, я против! — завопила я, чувствуя, как он задирает мою футболку. — Не смей меня трогать! Не смей!
— Тогда заткнись на хрен! — взревел он, и совершенно неожиданно встал с меня, оставив в покое. — И думай когда, и что говорить!
Я лежала перед ним, в той же позе, что он меня удерживал, не смея шелохнуться и спугнуть, так неожиданно свалившееся на меня счастье.
Руслан стоял рядом, хмуро разглядывая меня.
— Теперь будешь здесь, — сказал он, наконец, — из комнаты не выходить, есть, принесут. Здесь можешь пользоваться чем угодно, но учти, за тобой наблюдают, поэтому будь благоразумна. Шмотьё подгонят позже. Поняла меня?
Я кивнула, не смея шевелиться и поверить, что избежала насилия.
Он вышел, закрыв за собой дверь, и только тогда я перевела дыхание.
4
— Она снова просит тебя о встрече, — говорит Тоха, маяча за плечом, пока Руслан, закатав рукава, разделывает телятину.
Его ещё дед учил, как мясо выбирать, как нарезать, как мариновать, чтобы шашлык был сочным и вкусным. Конечно, можно поручить всё Заре, она готовит отменно. Но как говорил дед Руслана, Энвер: «Шашлык, женских рук не терпит». Для Руслана, так он терпел, и получался вполне вкусным, но дед, был ещё тем домостроем, и бабку держал в строгости, жаль только отца его не смог не удержать, не спасти. Единственное, что сделал, Руслана у него отобрал, и воспитывал, пока мог.
С того вечера, когда Руслан, поимел царицу, прошло три дня, и все эти три дня, он старался заниматься всем чем угодно, лишь бы не было возможности попасть домой. Потому что знал, что не удержится, поднимется, и снова поимеет её. Потому что, хер знает что происходит, но она у него не выходила из головы. Его не отпускало. Его влекло ещё больше. И протест её, только слегка тормознул его, потому что тогда, в её глазах, помимо дерзости и вызова, мелькнул страх, животный, безотчётный, и это не было вкусно. Вкусно было когда она сама того не понимая кончила под ним. Когда дезориентированная своей же реакцией на него, размякла, и покорно делала, всё, что он говорил. Да что там, даже когда сопротивлялась, было круто. А тут был стопор. Видимо осознала всё, проанализировала, пока топала за ним. Да и по хер ему. Или нет?
