– Сухая… хорошо, – из Кости словно воздух выпустили. Рука его перестает терзать мою промежность, а мне вдруг становится жаль этого мужчину. Он ведь тоже несчастен. Может, побольше моего.
– Поехали домой, – повторяю я.
Едем в молчании. Я готовилась к допросу. К тому, что Костя всю душу из меня вытрясет, но он молчит. И я молчу – думать о том, что будет завтра страшно.
Снова я теряю саму себя, и снова из-за Алана!
– Мамочка, папочка, – Алиса бросается к нам, едва мы с Костей заходим в дом. Няня, глядя на такое поведение подопечной лишь качает головой, а я улыбаюсь ей – пусть!
– Малышка, – Костя подхватывает дочь на руки, и лицо его смягчается – Алису он любит.
Вот только по имени он ее не называет, к сожалению, никогда.
– Мама обещала мне сегодня все, что угодно, – радуется моя девочка, оповещая об этом моем обещании всех собравшихся. – Я подумала, и решила – хочу кататься!
Только не это…
– Конечно, ипподром недалеко, – кивает Костя, и просит Анну Михайловну подготовить амазонку дочери.
Алиса хлопает в ладони, и я вздыхаю – ну как ей отказать? Сама я на лошадей предпочитаю любоваться издали, хоть и обучена верховой езде. Только жокей из меня никудышный. А Алиса весьма недурно скачет на пони, радуя меня своим бесстрашием.
И вроде бы все хорошо – Костя словно позабыл и о своей вспышке, и о том, что брак наш скорее мертв, чем жив. Придерживает лохматого пони, ведет его под уздцы, что-то весело обсуждая с Алисой. И на совместном позднем обеде мы тоже неплохо проводим время, и я даже могу притвориться, что все в порядке.
Вот только притворство это трещит по швам, когда мы уже приближаемся к дому.
– Мам, расскажи мне историю, – просит Алиса, положив темную головку мне на колени. – Только о любви, ладно?
Хочу ответить, что сказка будет ночью, перед сном, но Костя меня опережает:
– Да, расскажи ей историю любви! Расскажи про Алана…
– Заткнись! – грубо обрываю я мужа, и ярость мгновенно вскипает во мне. – Ты ведь обещал! Не при ней…
– Что за Алан? – сразу же вычленяет Алиса главное. – Мама, папа? Ты не рассказывала мне эту историю!
Зло гляжу на мужа, который и сам понял, что лишнее сболтнул, и при ком? Как же это низко!
– Потом, милая, – бормочу я дочери, которая все не успокаивается.
– Точно?
– Конечно, – обещаю я, надеясь, что она забудет.
Подарю Алисе новую куклу, или разрешу воспользоваться моей косметикой – и новые впечатления вытеснят из ее головы неосторожные слова Кости.
Вот только я не учла, что дочь обожает сказки! Терроризирует меня, няню, Костю, всех наших знакомых, заставляя рассказывать сначала известные всем нам сказки, а затем уже и выдумывать новые – память у моей малышки хорошая.
И Алиса не успокаивается, пока не получает свое!
– Расскажи про Алана, – требует Алиса, крепко ухватившись за мое запястье.
– Завтра…
– Сейчас! Ты обещала! – дочь приподнимается на подушках, и скрещивает руки на груди, явно пародируя кого-то.
– Это сложная история. И она вовсе не о любви.
Я честна. Врать своему ребенку не хочется, ведь доверие – весьма хрупкая вещь, а для Алисы я хочу быть лучшей мамой на свете! Чтобы никакой лжи и нелюбви, которыми я сама была окружена в детстве.
– Папа сказал, что о любви. Мам, ну расскажи! – Алиса почти молит, и я осознаю – теперь имя «Алан» она не забудет никогда.
Спасибо тебе, Костя…
– Жил-был на свете мальчик, и звали его…
– Алан, – договаривает за меня Алиса, которая не любит длинных пауз.
– Да. Алан. Ему было семь лет, когда он встретил одну девочку. Твоего, Алиса, возраста, – улыбаюсь я, и картина нашего прошлого встает перед моими глазами.
Прошло двадцать лет с момента нашего знакомства – целая жизнь – но будто вчера это было.
– Ну мам, не молчи! – дергает меня Алиса, и я усмехаюсь – вот егоза.
– Девочка убежала из дома, у нее случилась беда – ее маму украла злая колдунья…
… если так можно назвать болезнь.
– Девочке было плохо? – печалится впечатлительная дочка, и добавляет: – Я бы очень расстроилась, если бы тебя украли. Пошла бы тебя искать!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ложусь на кровать, и притягиваю Алису к себе. Накрываю нас обеих пуховым одеялом, и продолжаю рассказ:
– Та девочка была не такая смелая, и маму свою она не спасла. Она часто убегала из дома, в котором без мамы стало одиноко, и однажды набрела на… замок. И в окне этого замка девочка и увидела мальчика – Алана…
Конечно, то был не замок, а старый двухэтажный барак, из окна которого и смотрел на меня худой, изможденный Алан.
– Он принц? – шепчет Алиса. – И замок этот – злой королевы?
– Да, это был замок очень злой и жестокой королевы, – киваю я, и тяжело сглатываю. – Она запирала мальчика в комнате, и уходила…
Мать Алана, действительно, была жестокой. Или просто равнодушной. Она была наркоманкой, которая оставляла маленького ребенка в холодной квартире одного – без еды, и именно голодный, злой взгляд Алана был первым, на что я обратила внимание в своей жизни.
– Мам, а девочка его спасла?
– Девочка… постаралась, – подбираю я слова, и глажу Алису по пушистым, шелковым волосам. – Она пробралась в замок, на высокую башню, где и был заперт Алан…
То была не башня, но я каким-то чудом забралась на подоконник – уж очень одиноким выглядел Алан. Заброшенным, злым и несчастным, и это резонировало с моим состоянием: мне тоже было плохо после смерти мамы.
Гораздо легче быть несчастными вдвоем, чем по одиночке.
– А дальше что? Мам, ну не молчи, – тянет Алиса, но голос у нее сонный.
Сказку пора заканчивать.
– Девочка освободила Алана, и увела из этого черного замка. И отныне они не разлучались, – тихо договариваю я, и целую Алису в лоб. – Спи, милая.
– Хорошо… это очень короткая сказка, – шепчет дочка, и засыпает.
Сказка и правда была короткой, если вообще была. Злая это сказка…
– Арина, – шепчет Костя, открыв дверь детской, – идем спать.
– Я останусь с Алисой…
– Нет, – чуть повышает он голос. – Ты моя жена, хочу тебе напомнить, и спать ты будешь со мной!
На Костю снова что-то нашло. Спорить не хочется – не до того мне. Тихо поднимаюсь с кровати, и выхожу из детской, направляясь в супружескую спальню… в которую меня не тянет. Даже просто находиться рядом с Костей тяжело, а об остальном и говорить не хочется.
– Завтра тяжелый день, – говорю я, укладываясь на свою половину кровати. – Спокойной ночи!
Костя не отвечает – молча лежит на кровати, а я стараюсь даже дышать тише. Ругаться не желаю, просто разговаривать нам не о чем, а о сексе даже подумать страшно и противно…
Мысли мои обрывает движение руки мужа по моей груди. Сжимает, гладит с нажимом, и опускается ниже – к животу.
– Костя, нет. Я устала, – говорю я мужу, и переворачиваюсь на бок – спиной к нему.
– Вечно вы, бабы, устаете, – бормочет он, и придвигается ко мне вплотную. – Я не хочу устраивать марафон. Просто лежи, а я все сделаю сам.
Сжимаю зубы, когда муж переворачивает меня на спину, и понимаю – сейчас я его не выдержу! Закричу, завизжу, вытерпеть не смогу. Не после всего, что случилось. И раньше-то тяжело было – после всех его шлюх, а сейчас…
– Я уже сказала, что не хочу, – отталкиваю я мужа, и сжимаю ноги. – Если так хочешь секса – думаю, для тебя не проблема поехать к одной из твоих потаскушек. А меня оставь в покое!
В комнате темно, и выражения лица нависшего надо мной мужчины не разобрать, но я всеми фибрами души чувствую исходящую от него ярость. Только бы не ударил… хотя, Костя не из таких мужчин. При всех его недостатках – женщин он бьет не физически.
Гораздо интереснее уничтожать морально. Давить день за днем, год за годом.
– Бережешь себя для него, да? – шипит Костя, и я вздыхаю – он снова понял все превратно, согласно его извращенной логике.
– Да пошел ты к черту! – не выдерживаю я. – Мне это все надоело – упреки, угрозы… сам сделал из меня шлюху. И у меня нет никакого желания спать со своим сутенером, ведь мужа я в тебе больше не вижу.
