Высокие здания в центре Олимпа немного защищают от ветра, но каждый раз, когда я пересекаю улицу, он дует с севера и треплет мое платье вокруг ног. От воды залива исходит ещё больший холод, такой ледяной, что у меня болят носовые пазухи. Мне нужно выбраться из стихии, но мысль о том, чтобы развернуться и вернуться в башню Додона, слишком ужасна, чтобы ее вынести. Я лучше замерзну.
Я хрипло смеюсь над этой абсурдной мыслью. Да, это им докажет. Потеря нескольких пальцев на руках и ногах из-за обморожения определенно причинит моей матери и Зевсу больше боли, чем мне. Я не могу сказать, паника это или холод сводит меня с ума.
Центр Олимпа так же тщательно отполирован, как и башня Зевса. Все витрины магазинов создают единый стиль, элегантный и минималистичный. Металл, стекло и камень. Это красиво, но в конечном счете бездушно. Единственным показателем того, какие предприятия находятся за различными стеклянными дверями, являются изящные вертикальные таблички с названиями компаний. Чем дальше от центра города, тем больше индивидуального стиля и колорита просачивается в окрестности, но так близко к башне Додона, Зевс контролирует все.
Если мы поженимся, закажет ли он для меня одежду, чтобы я органично вписывалась в его эстетику? Контролировать мои визиты к парикмахеру, чтобы придать мне тот образ, который он хочет? Следить за тем, что я делаю, что я говорю, что я думаю? Эта мысль заставляет меня содрогнуться.
Мне требуется пройти три квартала, прежде чем я понимаю, что слышу не только свои шаги. Я оглядываюсь через плечо и нахожу двух мужчин в полуквартале позади. Я ускоряю свой темп, и они легко подстраиваются под него. Не пытаются сократить дистанцию, но я не могу избавиться от ощущения, что за мной охотятся.
В это позднее время все магазины и предприятия в центре города закрыты. В нескольких кварталах отсюда играет музыка, должно быть, какой-то бар еще открыт. Может быть, я смогу оторваться от них там — и согреться в процессе.
Я делаю следующий поворот налево, идя в направлении звука. Еще один взгляд через плечо показывает, что позади меня только один мужчина. Куда делся другой?
Я получаю ответ через несколько секунд, когда он появляется на следующем перекрестке слева от меня. Он не загораживает улицу, но все мои инстинкты подсказывают мне держаться от него как можно дальше. Я поворачиваю направо, снова направляясь на юг.
Чем дальше я удаляюсь от центра города, тем больше зданий начинают отличаться от изображения идеальности. Я начинаю видеть мусор на улице. У некоторых предприятий на окнах есть решетки. К грязным дверям даже приклеен один или два знака о лишении права выкупа. Зевса волнует только то, что он может видеть, и, по-видимому, его взгляд не распространяется на эту часть.
Может быть, это холод путает мои мысли, но мне требуется слишком много времени, чтобы понять, что они направляют меня к реке Стикс. Истинные страхи впиваются в меня зубами. Если они загонят меня в угол у берега, я окажусь в ловушке. Между верхним городом и нижним городом есть только три моста, но ими никто не пользуется — с тех пор, как умер последний Аид. Переправа через реку запрещена. Если верить легенде, на самом деле это невозможно, не заплатив какую-то ужасную цену.
И это в том случае, если мне вообще удастся добраться до моста.
Ужас дает мне крылья. Я перестаю беспокоиться о том, как сильно болят мои ноги на этих смехотворно неудобных каблуках. Холод едва ощущается. Должен быть способ обойти моих преследователей, найти людей, которые могут помочь.
У меня даже нет моего гребаного телефона.
Черт возьми, я не должна был позволять эмоциям брать верх надо мной. Если бы я просто подождала, пока Психея принесет мне мою сумочку, ничего бы этого не произошло… Так ли это?
Время перестает иметь значение. Секунды измеряются в каждом резком выдохе, вырывающемся из моей груди. Я не могу думать, не могу остановиться, я почти бегу. Боги, у меня болят ноги.
Поначалу я едва различаю шум несущейся реки. Его почти невозможно расслышать из-за моего собственного неровного дыхания. Но вот она передо мной, мокрая черная лента, слишком широкая, слишком быстрая, чтобы плыть безопасно, даже если бы было лето. Зимой это смертный приговор.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я оборачиваюсь, чтобы найти мужчин ближе. Я не могу разглядеть их лица в тени, и это как раз в то время, когда я понимаю, насколько тихой стала ночь. Звук этого бара едва слышен на расстоянии.
Никто не придет, чтобы спасти меня.
Никто даже не знает, что я здесь.
Мужчина справа, тот, что повыше, смеется так, что мое тело борется с дрожью, которая не имеет ничего общего с холодом.
— Зевс хотел бы поговорить.
Зевс.
Неужели я думала, что эта ситуация не может стать хуже? Глупо с моей стороны. Это не случайные хищники. Их послали за мной, как собак за убегающим зайцем. Я ведь не думала, что он будет стоять сложа руки и позволит мне сбежать, не так ли? По-видимому, так, потому что шок крадет то немногое, что у меня осталось. Если я перестану убегать, они заберут меня и вернут моему жениху. Он посадит меня в клетку. У меня нет абсолютно никаких сомнений в том, что у меня не будет другой возможности сбежать.
Я не думаю. Я ничего не планирую.
Я сбрасываю каблуки и бегу, спасая свою жизнь.
Позади меня они ругаются, а затем раздаются их шаги. Слишком близко. Река
здесь изгибается, и я иду вдоль берега. Я даже не знаю, куда направляюсь.
Прочь. Мне нужно убежать. Мне все равно, как это выглядит. Я бы бросилась в саму ледяную реку, чтобы спастись от Зевса. Все что угодно лучше, чем монстр, который правит верхним городом.
Передо мной возвышается Кипарисовый мост, древний каменный мост с колоннами, которые по окружности больше меня и вдвое выше. Они создают арку, которая даёт впечатление, что этот мир остался позади.
— Остановись!
Я игнорирую крик и ныряю в арку. Больно. Черт, все болит. Мою кожу покалывает, как будто ее до крови царапает какой-то невидимый барьер, а мои ноги чувствуют себя так, словно я бегу по стеклу. Мне все равно. Я не могу остановиться сейчас, когда они так близко. Я едва замечаю туман, поднимающийся вокруг меня, волнами поднимающийся с реки.
Я уже на полпути через мост, когда замечаю мужчину, стоящего на другом берегу. Он закутан в черное пальто, руки в карманах, туман клубится вокруг его ног, как собака у хозяина. Причудливая мысль, которая является лишь еще одним подтверждением того, что я не в порядке. Я даже не нахожусь в том же царстве, что хорошо.
— Помогите! — Я не знаю, кто этот незнакомец, но он должен быть лучше того, кто преследует
меня. — Пожалуйста, помогите!
Он не двигается.
Мои шаги замедляются, мое тело, наконец, начинает отключаться от холода, страха и странной режущей боли при пересечении этого моста. Я спотыкаюсь, почти падая на колени, и встречаюсь взглядом с незнакомцем. Умоляюще.
Он смотрит на меня сверху вниз, неподвижный, как статуя, закутанная в черное, кажется, целую вечность. Затем он, кажется, делает выбор: поднимая руку, протягивая ко мне ладонь, он манит меня через то, что осталось от реки Стикс. Я, наконец, достаточно близко, чтобы увидеть его темные волосы и бороду, представить интенсивность его темного взгляда, когда странное гудящее напряжение в воздухе, кажется, расслабляется вокруг меня, позволяя мне пройти последние шаги на другую сторону без боли.
— Пойдем, — просто говорит он.
Где-то в глубине моей паники разум кричит, что это ужасная ошибка. Мне все равно. Я собираю последние силы и бегу к нему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я не знаю, кто этот незнакомец, но любой предпочтительнее Зевса. Независимо от цены.
Глава 3Аид
Этой женщине не место на моей стороне реки Стикс. Одного этого должно быть достаточно, чтобы заставить меня отвернуться, но я не могу не заметить ее прихрамывающий бег. Тот факт, что она босиком без гребаного пальто в середине января. Мольба в ее глазах.
