За моим плечом Персефона застыла как вкопанная. Я даже не уверен, что она дышит. Возникает искушение развернуться и уйти, но я знаю по прошлому опыту, что эти двое просто последуют за мной и будут засыпать меня вопросами, пока я не поддамся разочарованию и не наброшусь на них.
Лучше сорвать пластырь сейчас.
Я сажаю Персефону на стойку и держу руку у нее на плече, чтобы
она не упала. Она моргает большими карими глазами, глядя на меня, легкая дрожь пробегает по ее телу.
— Она назвала тебя Аидом.
— Это мое имя. — Я делаю паузу. — Персефона.
Гермес смеется и со звоном ставит бутылки с вином на стойку. Она указывает на себя.
— Гермес. — Она указывает на другого пальцем. — Дионис. Еще один смешок. — Хотя ты уже
знала это. — Она прислоняется к моему плечу и шепчет-кричит: — Она собирается выйти замуж за Зевса.
Я медленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Гермеса.
— Что?
Я знал, что она должна быть важна для Зевса, чтобы он послал за ней своих людей, но брак? Это означает, что мои руки лежат на плечах следующей Геры.
— Ага. — Гермес вытаскивает пробку из одной из бутылок и делает большой глоток прямо из нее.
— Они объявили об этом сегодня вечером. Ты только что украл невесту самого могущественного человека на Олимпе. Хорошо, что они еще не женаты, иначе ты бы похитил одного из Тринадцати. — Она хихикает. — Это определенно коварно, Аид. Я не думала, что в тебе это есть.
— Я знал, что у него это есть. — Дионис пытается съесть еще кусочек пирога, но ему немного
трудно найти свой рот, вместо этого вилка запутывается в его бороде. Он моргает, глядя на посуду, как будто это она виновата.
— В конце концов, он бугимен. Нельзя получите такую репутацию, не будучи немного хитрым.
— Этого, пожалуй, достаточно. — Я достаю свой телефон из кармана. Мне нужно осмотреть
Персефону, но я не могу этого сделать, отвечая на десятки вопросов этих двоих.
— Аид! — Гермес скулит. — Не выгоняй нас. Мы только что приехали.
— Я вас не приглашал. — Не то чтобы это мешало им пересекать реку, когда им захочется.
Отчасти это Гермес — она может идти, куда ей заблагорассудится, когда ей заблагорассудится в силу своего положения. Технически у Диониса есть постоянное приглашение, но оно предназначалось только для деловых целей.
— Ты никогда не приглашаешь нас. — Она надувает красные губы, которые ей каким-то образом
удалось не размазать. — Этого достаточно, чтобы заставить человека думать, что мы тебе не нравимся.
Я бросаю на нее взгляд, которого заслуживает это заявление, и набираю Харона. Он уже должен был вернуться. Конечно же, он быстро отвечает.
— Да.
— Гермес и Дионис здесь. Пошлите кого-нибудь, чтобы отвести их в их комнаты. — Я мог бы
бросить их в машину и отправить домой, но с этими двумя нет никакой гарантии, что они не взбесятся и не вернутся сразу — или не примут еще более сомнительных решений. В прошлый раз, когда я вот так отправил их домой, они бросили моего водителя и попытались в пьяном виде искупаться в реке Стикс. По крайней мере, если они под моей крышей, я могу присматривать за ними, пока они не протрезвеют.
Я знаю, что Персефона смотрит на меня так, словно у меня выросли рога, но позаботиться об этой паре идиотов — первоочередная задача. Двое моих людей приходят и провожают их, но только после напряженных переговоров, в ходе которых они забирают пирог и вино с собой.
Я вздыхаю, как только за ними закрывается дверь.
— Это бутылки вина за тысячу долларов.
Она достаточно пьяна, чтобы даже не попробовать его.
Персефона издает странный икающий звук, который является моим единственным предупреждением, прежде чем она сбрасывает мое пальто — расстегнув его, пока я отвлекся, — и убегает. Я настолько удивлен, что стою и смотрю, как она пытается доковылять до двери. И она хромает.
Одного взгляда на красные полосы на полу достаточно, чтобы вывести меня из этого состояния.
— Какого хрена, по-твоему, ты делаешь?
— Ты не можешь держать меня здесь!
Я обхватываю ее за талию и несу обратно на кухонный островок, чтобы бросить на него.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты ведешь себя как дура.
Большие карие глаза пристально смотрят на меня.
— Ты похитил меня. Пытаться сбежать от тебя — это разумный поступок.
Я хватаю ее за лодыжку и поднимаю ногу, чтобы хорошенько рассмотреть ее. И тогда, когда Персефона пытается удержать свое платье на месте, я понимаю, что, вероятно, мог бы поступить по-другому. Ну что ж. Я осторожно прикасаюсь к ее стопам и показываю ей свой палец.
— У тебя идет кровь. — Есть несколько больших порезов, но я не могу сказать, достаточно ли они
глубоки, чтобы их нужно было зашивать.
— Тогда позволь мне поехать в больницу, и я позабочусь об этом.
Она не что иное, как настойчивая. Я крепче сжимаю ее лодыжку. Она все еще дрожит. Черт возьми, у меня нет времени на этот спор.
— Допустим, я так и сделаю.
— Тогда сделай.
— Как ты думаешь, ты пройдешь десять футов в больнице без того, чтобы персонал не
позвонил твоей матери? — Я выдерживаю ее пристальный взгляд. — Без того, чтобы они позвонили твоему… жениху?
Она вздрагивает.
— Я разберусь с этим.
— Как я уже сказал — ты ведешь себя глупо. — Я качаю головой. — Теперь стой спокойно, пока я
проверю, нет ли стекла.
Глава 4Персефона
Он настоящий.
Я знаю, что должна кричать, или драться, или пытаться добраться до ближайшего
телефона, но я все еще пытаюсь смириться с тем фактом, что Аид реален. Мои сестры никогда не услышат конца этому. Я знала, что была права.
Кроме того, теперь, когда моя паника проходит, я не могу винить его ни в чем. Он мог бы немного пригрозить мне в присутствии людей Зевса, но альтернативой было то, что меня потащили бы обратно в башню Додона. И да, на моем животе может остаться вечный отпечаток его плеча, но, поскольку он продолжает рычать на меня, мои ноги повреждены.
Не говоря уже о том, что то, как осторожно он промывает мои раны, не совсем подтверждает слух о том, что Аид — монстр. Монстр бросил бы меня на произвол судьбы.
Он… что-то другое.
Он хорошо сложен и силён, и на костяшках его пальцев есть шрамы. Густая борода и темные волосы до плеч просто подчеркивают внушительное присутствие, которое он создает. Его темные глаза холодны, но не совсем недобры. Он просто выглядит таким же раздраженным мной, как и Гермесом и Дионисом.
Аид вытаскивает крошечный осколок стекла и бросает его в чашу, которую принес. Он смотрит на стекло так, словно оно оскорбило его мать и пнуло его собаку.
— Сиди спокойно.
— Я сижу спокойно. — Или, по крайней мере, пытаюсь. Это больно, и я не могу перестать
дрожать, даже когда его пальто снова накинуто мне на плечи. Чем дольше я сижу здесь, тем больнее, как будто мое тело просто догоняет мой мозг, чтобы осознать, в какую беду мы попали. Я не могу поверить, что убежала, не могу поверить, что слишком долго шла в темноте и холоде, пока не оказалась здесь.
Думать об этом сейчас не может быть и речи. Впервые в моей жизни у меня нет плана или четкого списка, чтобы добраться из пункта А в пункт Б. Я в свободном падении. Моя мать может убить меня, когда выследит. Зевс… Я вздрагиваю. Моя мать будет угрожать выбросить меня из ближайшего окна или напьётся до смерти, но Зевс действительно может причинить мне боль. Кто бы его остановил? Кто достаточно силен, чтобы остановить его? Никто. Если бы был кто-то, кто мог остановить этого монстра, последняя Гера все еще была бы жива.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Аид останавливается, держа пинцет в руках с вопрос в глазах.
— Ты дрожишь.
— Нет, это не так.
— Ради всего святого, Персефона. Ты дрожишь, как осиновый лист. Ты не можешь просто
сказать, что это не так, и ожидать, что я поверю в это, когда смогу увидеть правду собственными глазами. — Его взгляд действительно впечатляет, но я слишком оцепенела, чтобы что-то чувствовать прямо сейчас. Я просто сижу и смотрю, как он крадется к двери, спрятанной в углу комнаты, и возвращается с двумя толстыми одеялами. Он кладёт одно на стойку рядом со мной.
