подростками.
Они становились умнее по мере взросления и умудрялись держаться подальше от глаз общественности, но, судя по тому, что я вижу, теперь они гребаные мужчины, и, черт возьми, они выросли самым восхитительно порочным образом.
Они чертовски великолепны со своими темными, смертоносными глазами, татуировками, которые расползаются по их шеям и острым подбородкам, но это именно то, чего они хотят. Они с радостью заманивают таких желающих девушек, как я, в свои ловушки, обещая им хорошую ночь, только для того, чтобы отвезти их домой и посмотреть, как быстро они смогут выпустить из них кровь.
Это не просто обычные плохие парни с жетонами на плечах; эти мужчины — настоящие серийные убийцы. По-другому и не скажешь. Большинство матерей предостерегают своих детей от насильников и мужчин, подсовывающих им таблетки в барах, но здешние матери даже не утруждают себя упоминанием насильников — они предупреждают их о братьях ДеАнджелис, рассказывая об ужасах и историях, которые распространились по всему нашему городу.
И теперь эти самые братья в моей гостиной, преследуют меня, как будто я уже принадлежу им.
Темнота окутывает меня, когда луч лунного света проникает через кухонное окно. Света достаточно, чтобы разглядеть грубые лица мужчин, окружающих меня, но недостаточно, чтобы вывести меня отсюда. Выхода нет.
Я качаю головой, нервно переводя взгляд с двух мужчин передо мной, пытаясь что-то прочесть по ним, но это бесполезно. Их лица похожи на маски, полностью скрывающие каждую их мысль и желание. Потребность развернуться и попытаться прочитать Романа пульсирует во мне, но я не осмеливаюсь повернуться спиной к двум другим. Они здесь, чтобы просто убить меня, или у них в планах что-то более зловещее?
— Чего вы хотите? — Требую я, прижимаясь спиной к груди Романа, чтобы попытаться отодвинуться подальше от его надвигающихся братьев, но все, что я делаю, — это даю им больше места, чтобы они придвинулись еще ближе.
Их лица не меняются, даже искорка жизни не мелькает в их темных глазах, когда я требую объяснений. Я никогда раньше не пересекалась с серийными убийцами, но интуиция подсказывает мне, что подобный вопрос вызовет какую-нибудь кривую ухмылку, и я ничего не получу.
Мой взгляд скользит по промежуткам между их плечами, пытаясь разглядеть мою квартиру вокруг них. Моя кухня всего в нескольких футах от меня. Если я смогу добраться туда, я могла бы схватить нож с раковины и попытаться слабо защититься. Черт возьми, я могла бы даже выброситься из кухонного окна. Я бы спустилась с четвертого этажа, но у меня было бы больше шансов выжить, чем если бы я осталась здесь.
Я перевожу взгляд в противоположном направлении и замечаю, что дверь все еще заперта на засов. Нахмурив брови, глазами я натыкаются прямо на жесткий взгляд Леви — по крайней мере, думаю, что это Леви. Честно говоря, понятия не имею.
— Как вы сюда попали? — Спрашиваю я.
Двери были заперты, когда я вернулась домой, и я заперла их за собой сразу же после того, как вошла. Я потратила две минуты, пытаясь найти свой ноутбук, чтобы подключить его к зарядному устройству, а затем достала мороженое из морозилки. У них не было ни единого шанса проникнуть внутрь без моего ведома. Если только…
Я резко втягиваю воздух, мои глаза расширяются от ужаса.
— Вы уже были здесь.
Никто из них не улыбается и не хихикает, но смертоносность в глазах Леви, кажется, засияла немного ярче. Когда я попыталась вернутся обратно в свою комнату, он вышел из нее. Этот ублюдок точно видел, что только что произошло там с Тарзаном, и, черт возьми, он почти увидел, как я кончаю.
— Ты болен, — выплевываю я в него, прежде чем посмотреть на Маркуса. — Вы все чертовски больны.
Роман наклоняется ко мне, и я чувствую его губы у основания своей шеи. Навязчивый смех вырывается из глубины его горла, и та злая ухмылка, которую я ожидала увидеть на губах его братьев, наконец-то начинает расползаться.
— Добро пожаловать в семью, императрица.
О, черт возьми, нет.
Роман отпускает мою руку, и я не жду, чтобы посмотреть, что у него для меня припасено. Рукой ударяю в ответ по его животу, и он стонет низко, так чертовски низко, что я чувствую вибрацию в его груди, ударяющуюся мне в спину.
Не желая упускать такую возможность, я низко пригибаюсь, зная, что у меня не хватит сил пробиться сквозь их плечи. Я бью Леви под дых, пытаясь уложить и его тоже, и вскрикиваю, когда рука Романа взлетает и обвивается вокруг моих запястий. Я кричу, дергая сильнее, когда отчаяние пульсирует во мне. Я пытаюсь прорваться сквозь них, пока они пытаются взять себя в руки, но хватка Романа безжалостна.
Я бью его ногой, едва не сломав ему нос, когда мои длинные волосы выбиваются из-под резинки. Леви начинает приходить в себя, а Маркус небрежно обходит своего брата и останавливается прямо передо мной. Выхода абсолютно нет.
Роман отпускает меня, но только потому, что его брат держит меня именно там, где хочет. Болезненная улыбка кривит губы Маркуса, а его глаза загораются малейшим намеком на то, что он приготовил для меня.
Я качаю головой, страх по-настоящему проникает в мои внутренности, а сердце бешено колотится, понимая, что это конец. Он придвигается чуть ближе, пока я не чувствую запах его сладкого дыхания, касающегося моей кожи. Я громко вздыхаю, зная, что миссис Браун, живущая дальше по коридору, никогда не сможет добраться до меня вовремя, и я никогда не поставлю ее в такое положение. У меня нет выбора, кроме как принять свою судьбу. Вот и все. У меня никогда не будет шанса послать моего домовладельца к черту, и у меня никогда не будет шанса обмануть моего отца так же, как он поступил со мной.
Это все для меня. Это все, чем я когда-либо буду.
Я собираюсь умереть здесь в своих несочетающихся трусиках и лифчике, а Тарзан все еще будет дымить в мусорном ведре в моей спальне.
Маркус слегка наклоняет голову в сторону, и хотя это было небольшое движение, его было достаточно, чтобы показать мне, насколько он темный и извращенный на самом деле. Я задерживаю дыхание, слишком боясь пошевелиться, когда его пальцы поднимаются и нежно касаются моей щеки. Он медленно наклоняется, как будто собирается поцеловать меня, но его рот останавливается у края моих губ. Его пальцы спускаются по моей шее, пока не обхватывают основание горла. Он крепко сжимает его.
— Помолись, детка.
И точно
