Я хотел спросить у дядюшки, было ли проверено это поверье – но не стал спрашивать.
– И вот ещё, – дядюшка достал из сундука свиток и развернул на столе пожелтевшую от времени карту, – здесь, если я не ошибаюсь, показаны тропинки на том берегу ручья…
…меня передернуло:
– Эти вещи побывали… по ту сторону Самхейна?
Дядюшка пожал плечами:
– Одна старая легенда сказала мне, что это так.
На следующее утро мы уже седлали коней – моего вороного Брауни и серую Хэлкет, которую выделили для Джекет. Тетушка Луна напекла нам с собой кренделей и юношеских мечтаний, и еще долго махала нам платочком вслед.
Лес по ту сторону Самхейна оказался вовсе не таким страшным, как я себе представлял – в пожухлой листве, подернутой первым снегом и в черных голых деревьях была какая-то мрачная красота, а когда над лесом поднялась полная луна, Джекет даже захлопала в ладоши от радости, и пожалела, что с ней нет фона, который с марта – она оставила его в повозке, когда та сломалась.
К стыду своему признаюсь, изредка мне хотелось, чтобы мы ничего не нашли – тогда бы Джекет осталась у нас, ей бы не пришлось возвращаться домой, она бы осталась с нами…
Изредка вдалеке виднелись одинокие дома – мне казалось, что в них никто не жил, по крайней мере, казалось. Мы даже видели мельницу на холме, почерневшую от времени – и в окнах мельницы плясали недобрые огоньки.
Когда окончательно стемнело, мы…
…запись оборвана.
…записи найдены на границе с Самхейном. На последней странице обнаружены бурые пятна, экспертиза установила – кровь. На первой странице…
…я увидел эти записи впервые, когда мне было шестнадцать лет, и отец позвал меня помочь ему навести порядок в городском архиве. Тот день выдался необычайно морозным – ветер пронизывал до костей, бросая в лицо горсти ледяного дождя и мелкого снега, не помогали даже горящие на площади костры и зажженные фонари, которые жалобно поскрипывали на ветру. Скептики поговаривали, что скоро Белтейн – последний оплот человечества – падет под напором холода и тьмы, и вечная зима войдет в город. В архиве было немногим теплее, – тусклый огонь очага не мог согреть большой зал, и я втайне мечтал о том моменте, когда мы разложим рукописи по полочкам и перейдем в отцовский кабинет, где жар камина ласково окутывает комнату, а бокал глинтвейна создает особый уют.
Так было ровно до того момента, когда я случайно открыл записи покойного Сателлита – в архиве он значился, как покойный.
Я ничего не сказал отцу о своей находке, потому что мне пришла в голову шальная мысль – найти Сателлита и Джекет, если они еще живы, ну и конечно, разыскать Настоящее: я верил, что оно существует, даром, что почти все кроме разве что дряхлых стариков считали его выдумкой…
Потерянные недели
Стена.
Дети играют, бросают мяч в стену.
Кто-не-ве-рит-вы-хо-ди…
Секретарь откашливается.
Входит.
Осторожно входит, знает, начальник канцелярии и не в духе может быть, а то и чернильницей запустит, а то и чем потяжелее…
Начальник молчит.
Секретарь снова откашливается.
А начальник все равно молчит.
– Э-э-э… а почему у нас…
Это секретарь. Имя у него простое – знак воды и знак дерева.
Переводите как хотите.
Хотите – водное дерево.
Хотите – деревянная вода.
– Э-т-т-о ш-ш-ш-то т-т-такое? А приветствовать начальника уже и не надо, ш-ш-што ли?
Это начальник канцелярии.
Имя у него посложнее, – знак солнца, знак радуги и два знака человека, это означает – разговор.
Переводите как хотите.
Хотите – разговор солнца с радугой.
Хотите еще как.
Секретарь кланяется.
– Приветствую тебя, солнцеликий.
– Вот так-то получше будет… ну так что у тебя там, что опять потерял?
– Две недели потерял.
– Ну, так на полках поищи, под цинов… чего-чего потерял?
– Две… две недели.
– Это еще как?
– А вот… – секретарь разворачивает свиток, – вот империя наша… великая Цин… основана седьмого января две тысячи лет назад…
– …и без тебя знаю.
– …пала семнадцатого июля сего года.
Начальник фыркает:
– Падет, болван, не пала, а падет! О-о-ох, голову тебе мало отрубить за такие речи…
– …а вот дальше в свитке… на смену ей придет…
…пришла военная империя Дзын первого августа сего года, которая просуществовала три тысячи лет…
– Верно говоришь, – генерал доволен, знает свою работу офицер.
Имя у офицера простое – крик лесной птицы на рассвете и треск молнии.
– А почему же…
РАЗЫСКИВАЮТСЯ
Две недели.
Особые приметы – даты с 17 июля сего года до 1 августа сего года.
Нашедших просьба указать местонахождение…
– Ищите. Как можете, ищите.
Это генерал. Имя у него сложное – звук шума дождя на реке, крик лесной птицы в полночь и стук падающего дерева в пустом лесу.
– Да никак не можем.
Это офицер. (Крик лесной птицы и треск молнии)
– Что не можете, сегодня не можете, а завтра чтоб смогли, ясно вам?
Это генерал. (Шум дождя, птицы крик, стук дерева)
Офицер осторожно возражает, что живет-то их империя на свете всего-ничего, три тысячи лет, и всё, всего-то ничего до паровых котлов дожили, а дальше там новая империя – Дэнь, там-то технологии получше будут, только не дадут они их нам, не дадут…
Генерал хмурится.
Офицер ждет. С надеждой.
Генерал кивает:
– Используйте лифт!
– Используйте лифт!
Это начальник канцелярии.
(знак солнца, знак радуги, знак двух людей – разговор)
У секретаря (знак воды и знак дерева) ёкает сердце, ага, разрешили…
Лифт.
Лиф у империи Цин невелик, всего пят тысяч веков вверх. Вот у империи Дзын лифт побольше будет, десять тысяч лет.
Лифт…
Какой лифт?
Да обыкновенный, какой. Ну, вот ось времени течет – из прошлого течет в будущее, спереди завтра, сзади вчера.
Две тысячи лет – вперед, назад, куда хочешь, а дальше нельзя, дальше на этой земле другие империи жили или жить будут.
Хочешь больше времени?
Так флаг в руки, никто не держит, иди, воюй со страной, которая до твоей здесь была или после твоей здесь будет – может, выживет кто в этой войне…
А вот лифт.
Это когда берешь себе год не в прошлом и не в будущем, а вверху.
И над ним еще год.
И еще год.
И еще.
Много их. Годов.
Секретарь входит.
Кланяется.
Приветствую тебя, солнцеликий, и всё такое.
Откашливается:
– Я нашел две недели.
Начальник вскидывает голову:
– Где были?
…после волнений в империи Ци к власти ненадолго пришли идеалисты, которые мечтали построить рай на земле. Однако, через две недели власть идеалистов была свергнута и в стране была установлена военная диктатура династии Дзын, которая продлилась три тысячи лет…
– Так вы говорите… идеалисты…
Это генерал.
Имя у него сложное – звук шума дождя на реке, крик лесной птицы в полночь и тсук падающего дерева в пустом лесу.
– Две недели.
Это офицер.
Имя у офицера простое – крик лесной птицы на рассвете и треск молнии.
– Разведать.
Это начальник канцелярии.
(Знак солнца, знак радуги и два знака человека)
– Невозможно.
Это секретарь.
(У него имя попроще).
Начальник повторяет:
– Раз-ве-дать.
Секретарь откашливается:
– Стена.
– Что?
– Стена…
Стена.
Семнадцатое мая.
А дальше стена.
Дети играют, бросают в стену мяч, поют что-то, кто-не-ве-рит-вы-хо-ди…
…первым делом новая власть приняла решение восстанавливать города, пришедшие в упадок, а также накормить голодающих, коих было великое множество в то время…
…к началу следующей недели новые власти подняли еще один актуальный вопрос – каким языком пользоваться в новоявленной стране: языком знаков, как в империи Ци или языком звуков, как в империи Дэнь, а может, разработать собственную систему…
– Да кому это надо всё… города, голодающие, языки…
– Ты… ты чего? Ты министр или где?
– Да какой я министр, на две недели министр, а потом что? Военный переворот, и дело с концом!
– Ну, значит, не допустить военный переворот…
– …ты это уже который раз говоришь?
– Тридцать второй.
– Считаешь, что ли?
– Считаю. Тридцать два раза не получилось, значит, на тридцать третий раз получится. На сто тридцать третий, на…
– Тебе хорошо говорить, тебя сразу застрелят, а мне еще в тюрьме такое устроят, что мало не покажется!
– Ну, так иди отсюда, кто тебя держит-то? Может, это з-за тебя вообще до сих пор больше двух недель продержаться не можем!
– Разведать.
Офицер смотрит на стену, – она кажется обыкновенной, каменной, но офицер знает, что камнем здесь и не пахнет.
