Ничего.
Люди поднимают снизу наверх тяжеленные мешки, вижу, как один из мешков рвется по швам, из него россыпями летят золотые монеты. Это я знаю, привычное зрелище, люди поднимают наверх мешки с золотом, собирают золото внизу, поднимают на верхние этажи, выше, выше. Говорят, пентхаузы уже доверху забиты золотом власть имущих, видел в новостях. Так забиты, что при сильных порывах ветра бизнес-центр покачивается из стороны в сторону.
Собираюсь с духом.
Иду по этажу, оглядываю двери, читаю на каждой двери неизменное – нет вакансий.
– Первые испытания психотропного оружия прошли удачно.
– Ну, кто так отчеты составляет, кто составляет, я вас спрашиваю?
– Я составляю.
– А вы еще шутить изволите… Удачно – это как?
– Удачно, это удачно. Уже четыре человека из окна выбросились…
– Какие человеки-то, сошки какие-нибудь мелкие, пешки какие-нибудь, которые что живут, что умерли, один хрен?
– А четырёх директоров не хотите?
– Директоров грохнули? Ну вы вообще… это ж надо ж было… Кому русским по белому сказал пробовать на мелкой сошке какой-нибудь, на мелкой – не-ет, мы умные самые, мы сразу межофисный скандал закатить хотим… ладно, черт с вами… сделали и сделали… уешки завтра вам перечислим…
Чувствую, как тошнота подкатывается к горлу, пол подскакивает и приплясывает под ногами. Раньше и не думал, что бывает так, раньше и не думал, что значит – хочется есть. Хочется есть – это когда время ползет к двум, до конца дня еще как до Парижа пешком, что, девчонки, по кофейку дерябнем, или там, Клава, посиди на телефоне, я на обед скорехонько…
Тогда не знал, что так бывает, когда перед глазами пляшут какие-то огоньки, и голова уже вроде как не твоя, вот-вот оторвется, полетит искать себе другое тело, здоровое, сытое, не изможденное скитаниями.
Прислоняюсь к стене.
Чувствую, больше не могу.
Нищим представлял себя только в ночных кошмарах, никогда не задумывался, как это – просить милостыню. Было что-то, на каких-то тренингах, как развить уверенность в себе, подойдите к человеку в коридоре, попросите денег. Привыкайте, что вам говорят «Нет»…
То на тренингах.
А то на самом деле.
Как назло лифт выплевывает в коридор прохожего, и хочешь не хочешь, а нужно идти ему навстречу, просить, и не скажешь – я еще не готов, я еще должен настроиться, у меня все хорошо, у меня все получится…
Иду к нему, повторяю про себя, медленно, нараспев, главное, сказать как можно непринужденнее, а у вас покушать ничего не найдется? Наплету что-нибудь, что весь день мотался по офисам, даже перекусить некогда, кофейку не дашь, вот спасибо, век не забуду…
И все такое.
Расстояние между нами сокращается.
Повторяю – как мантру, как заклинание – у вас покушать ничего не найдется… у вас покушать ничего…
Мы поравнялись.
Оборачиваюсь. Главное, улыбаться, главное…
Он улыбается, говорит мне:
– А у вас покушать ничего не найдется?
Рушится мир.
– А Файл где?
– Увели его.
– В смысле… другую работу нашел?
– В смысле увели. Совсем.
– Это… к-куда?
– А то сам не знаешь…
Тишина.
Кулер разливает кофе.
– Она еще вчера прилетала.
– Кто она?
– Девка эта… вот так же сидим, кофе пьем, ластик на окно показывает, рукой кому-то машет. Я смотрю, там девка с крыльями висит, ну как на заставке на компе… и Файлик ей машет, айда к нам…
– А она чего?
– Улетела, чего… а потом просыпаемся, а Файлика на месте нет, и окно распахнуто…
– Это они так нашего брата выманивают?
– Ну а то… им жрать-то там что-то надо… вот и охотятся за дурачьем таким, как Файлик этот… У них вроде гипноз есть, они человеку что только не внушают…
– А у вас покушать ничего не найдется?
Рушится мир.
– Э-э-э… да… н-ничего.
И язык не поворачивается сказать, что хотел попросить его о том же самом.
Затравленно смотрю на кофейный автомат, затравленно думаю, как бы взломать систему. Нет, программы я еще взламывать умею, но чтобы кофейные автоматы…
– Сейчас бы кофейку… – говорю, не знаю, для кого.
– А у меня монеты есть, – он показывает мне россыпь десятирублевок.
Оторопело смотрю на него, и чего ради он просит у меня чего-нибудь покушать.
– Угощаете? – спрашиваю с надеждой.
– Угощаю.
При этом не двигается с места. Что ему от меня надо, никак не возьму в толк.
– Э-э… а я не умею, – наконец, говорит он.
– Что… не умеете?
– А как тут… сделать, чтобы кофе был?
Смотрю на него – уже не оторопело, уже вообще не знаю, как это назвать, первый раз вижу человека, который не умеет пользоваться кофейным автоматом.
– Ну, давайте я. Вам какой, латте, эспрессо, каппучино?
– Ла… латы.
Берут латте для него, беру шоколад для себя, чуть не роняю стаканы, здорово же я ослаб…
– Да сумасшедший там ходил какой-то.
– Как понять, сумасшедший?
– Так понять, сам с собой разговаривал. Ну, не сам с собой, а жестикулирует перед кем-то, говорит что-то, потом смотрю, два кофе взял, руку со стаканом протягивает, держи, мол, и стакан выпускает…
– Не, это не сумасшедший… тут другое…
Планшет подходит, уверенно стучится в первую дверь. Тут же спохватываюсь, какого черта я пропустил его вперед, вот сейчас он устроится, найдет себе тепленькое местечко под солнышком, а я и дальше буду обивать пороги…
Хорош…
– Входите, входите, не заперто!
Женский смех. Какая-нибудь очередная Ручка со Штучкой, не иначе.
Смотрю, как он заходит, бочком-бочком, неуверенно, кланяется девчонкам, сидящим за столами, человеку в углу. Что за манера, кланяться людям, плохое время ты нашел придуриваться.
– День добрый… э-э… я по объявлению. Вам менеджер…
– Нужен, нужен, – закивали девчонки, как-то слишком уверенно они держатся, не похожи на простых смертных, как бы не оказались начальницами, – давайте знакомиться, где раньше работали?
– Э-э… везде помаленьку.
Девчонки переглядываются, вспоминаю расхожую поговорку, кто везде, тот нигде.
– Ну что же… заполните анкету, будьте добры.
Смотрю, как крашеная блондинка протягивает Планшету разлинованный лист и ручку, что он делает, черт его дери, что он делает, бережно-бережно заштриховывает листок от и до…
– А вы тот еще оригинал… – блондинка смеется, – с компьютером на ты?
– Это как?
– Ну… на компьютере работать можете?
– М-могу.
– Прошу вас, – блондинка показывает на широченный ноутбук на столе.
Оторопело смотрю, как Планшет забирается на клавиатуру, бережно становится на нее коленями. Не понимаю, наяву это все, на самом деле, или мне это снится. Наверное, снится. Уже было такое чувство, когда вошел в кабинет Принтера Мониторовича, а самого Принтера Мониторовича там не было, и в окне зияла огромная дыра.
– Что… что я должен делать? – спросил Планшет.
Молодцы девчонки, вышколенные, ни один мускул не дрогнул на лицах, хотя вон та, рыженькая, кажется, вот-вот упадет в обморок.
– Большое… Б-большое спасибо… нам было очень приятно с вами… общаться…
– Да уж, – подумал я.
– Мы вам… сообщим о нашем решении… в-всего хорошего…
Я смотрел, как он выходит из кабинета, спросил себя, зачем он это сделал. Нет, видел я, конечно, в офисах клоунов, но это был какой-то особенный клоун, такой клоун, который всех клоунов переклоунит…
– Как думаете, меня уже взяли? – спросил он.
Издевается…
– Я так не думаю… пойдемте.
Загоняю Планшета в лифт, едем на этаж выше, проклинаю все на свете, сколько здесь было офисов, сколько лакомых кусочков, и все, и на тебе, теперь ни в один не устроишься, наша дурная слава идет вперед нас.
– Я… что-то сделал не так?
– Вы все-то сделали не так.
– А вы можете показать мне… как надо?
Могу. Это я могу. С этого и надо было начинать, а не строить из себя невесть что. Издевается он надо мной, что ли… Очень похоже. весь вопрос, зачем он это делает…
Лифт раздвигается, выплевывает нас на очередной этаж, в вереницу очередных офисов. Оглядываю двери, двери и двери, замки, домофоны, кнопки… жму на ближайшую кнопку, что-то я поторопился, надо было постоять, обмозговать, хотя бы подготовить речь, день добрый, я по объявлению…
На мой звонок никто не откликается, толкаю дверь, она поддается удивительно легко. Вхожу в еще один длинный коридор со множеством дверей, дергаю ручку первой попавшейся двери…
…одна пуля, кажется, меня оцарапала, да не кажется, а так оно и есть, вон, извивается, струится по штанине красный след. Не помню, как вылетел из закутка, очнулся уже возле лифтов, нет, не может мое сердце так бешено колотиться, это мне кажется…
Ну не смотри на меня так, Планшет, не смотри, сам вижу, опростоволосился, вот что значит, всю жизнь прожил на одном своем этаже, про порядки на других этажах знаю только понаслышке…
