Лиополь и соседние деревни, сжигали дома, убивали без разбору. Нужно было
предпринять что-то для спасения, и я возглавил горстку выживших. Старый Дон
был окольником, отслужил в Глинтлейской страже и мнил себя в будущем
стоначальником, храбрым воином и мудрым стратегом. Он обещал защитить
общину. После битвы его вытащили из руин кожевни в полумертвом состоянии – с
переломанной ногой и без двух пальцев на левой руке. Спрятались вот в этом
самом здании. Оно единственное уцелело после всех тех времен. Никто бы и не
подумал, что забытый всеми, залепленный грязью коровник – на самом деле
заколдованная крепость. Сколько свиномордые не пытались взять нас – таранами, поджогами, даже валунами закидывали – на доме лишь царапины. И, странное дело
– и те исчезали! Как будто дом этот, как живое существо, которое само себя лечит.
Осада прошла, мы же еще полтора месяца отсиживались – благо, погреб и нужник
здесь безмерны. Когда вышли на свет, увидели, что все уничтожено.
Роуэльд затих, провалился в воспоминания. Потом вдруг встрепенулся:
– Гроумит их дери! Ничего не осталось. Даже пласт земли будто срезан. С тех
пор худо-бедно отстроились, обжились. Я так и остался жить здесь, обустроил
хоромы. Запасы сделал всевозможные и убежище народу – мало ль чего. Только
земля стала поганая, порченая. Сколько золота истратил на лучших земличей!
Много старались – ничего не смогли. А ты смог. Дон тебя поначалу невзлюбил –
заподозрил, что магией балуешься – мы чародеев не жалуем. А потом попривык -
увидел, что выгоды для себя не ищешь. Он такой – ради принципа хоть на вертел.
Зрит в тебе свои несбывшиеся мечты. А, как и я, впрочем. Выбор за тобой, нашего
интересу тут нет – нам с корягой недолго на этой земле осталось… Можешь жить
здесь – и вся жизнь пройдет спокойно. Но кто знает, что с тобой будет, если
примешь вызов судьбы?
Глава 3. Служба
В исследовательском зале вовсю готовились к эксперименту. Олег Суховский, водопроводчик «Экостарс», выходец из бывшей Федерации, третий день был сам
не свой. На работе – ругань. Дома – скандалы. Начальство поставило задачу
провести охлаждение к найденному эпифакту в короткие сроки – нелегко это, вот и
сдают нервы. Два месяца высоколобые ученые бьются с находкой – все
подключили, настроили, проверили. А не работает. Не хватает чего-то. И на
совещании какой-то умник двигает гипотезу, что надо бы атомной энергией
попробовать. Вот и приходиться подключать трубы, чтобы теплоносители не
повзрывало.
Ночевали в лаборатории, трудились в три смены – и к сроку всё сделали, подогнули, заварили. Осталось только коллекторы настроить, да напор
подрегулировать. Олег сидел под потолком на трубе из биопласта, внизу
поблескивала находка. Изрезанный гранями куб, серого цвета с металлическим
отливом, размером с литейный котёл прошлых веков. Литейный котёл. Давно, ещё
в школе, учитель рассказывал, как раньше из-за этих устройств происходили
несчастные случаи. После смены уставший пьяный работяга мог залезть в чан
поспать, а с утра мужики, не проверив котел, пускали машину в дело. Бедняга даже
голоса подать не успевал – в мгновение ока заливало расплавленной сталью.
В зал вошли двое. Первый росл, статен, одет в дорогой деловой костюм.
Хеминс, глава компании. Второй – толстяк в синем рабочем халате, с большими
старомодными очками и визгливым истеричным голосом. Это Гринвин,
заведующий исследовательским отделом. Среди своих его иногда звали Гранитом, иногда Граненым. Одно прозвище за упертость, которая даже в мелочах
зашкаливала за все мыслимые пределы. А второе… Что ж, любил дядя заложить за
свой белый воротничок. Вот тебе и светило науки – с перегарищем, какое лишь у
праздных моряков бывает.
– Как проходит процесс раскодирования?
– Есть сложности. Мы добились от Рукиба отзывов на импульсы, но не можем
просчитать его реакции и ответы. Грани передвигаются, но не дают искры. После
запуска охлаждающей станции дадим сигнал сильнее.
– Когда запускают станцию? Я хочу присутствовать на пробуждении
артефакта.
– Так… по документам… – руки ученого стали лихорадочно листать папку со
схемами – по акту конец наладки и тестирования системы приходиться на двадцать
третье, ммм… апреля. Вот, подпись руководителя отдела.
– Сегодня уже двадцать пятое. Важно не допустить простоя – необходимо
успеть в срок. Включайте ваш агрегат.
Работники зала собрались возле тестовой камеры. Рукиб был загадкой,
ключом к качественно новому уровню компанию в производств биоэнергенов.
Эпифакт остался за защитными пластинами. После загрузки параметров,
настройки машины, Гринвин предложил Хеминсу щелкнуть переключатель
запуска.
Рука директора уверенно нажала на тумблер. Раздался звук шумящей по
трубам воды, и послышались глухие плевки низко-волновой пушки. Куб задрожал, темные полосы принялись переливаться тусклыми цветами. Вдруг, одна из граней
сместилась и зазор засиял. Цвета становились ярче и скользили по эпифакту, в
повторяющемся непонятном алгоритме. Из верхушки сверкнул луч. Часть
светового потока рассеялась, обжигая трубы с водой, остатки поглотил
биоэнергенный потолок. Одна из труб, не выдержав напора, треснула, с резким
свистом вырвалась белесая струя пара. Испытание остановили, кинулись устранять
повреждения. В пылу работы никто и не заметил исчезнувшего Суховского.
Последние дни золоторукий водопроводчик был в скверном настроении, ни с кем
не ладил – да еще аврал на работе. Кто знает, может дома сидит. Или напился с
горя, с кем не бывает…
Полет мыслей от второго дня, десяти энамбелов, двести шестьдесят
седьмого вита.
– В каждой истории заложен тайный смысл. Всё, что мы видим и
переживаем, послано богами. Если научиться узнавать знаки судьбы, чувствовать
их смысл и использовать правильно, можно стать вестником Великой воли.
– Чьей?
– Тех богов, чьи посылы мы вмещаем в сердце.
– А если нет богов?
– Возможно ли такое? Как иначе мог быть явлен столь прекрасный мир… и
ужасная дисгармония в нем? Ведь это боги враждуют один с другим, являя волю
через вестников и стараясь переломить ход земной истории в свою пользу. Сами
они… наверное, слишком ленивы или умны, чтобы выходить на открытую войну
друг с другом. Для каждого бога раздор мира – лишь игра в военные шашки. Мы
тоже ведь не задумываемся, что фигурки на игральной доске могут быть
живыми, все чувствовать и переживать. Считаем, что они – лишь выточенная
мастером мёртвая кость.
– А кто тогда мы? Зачем мы созданы – так гармонично начинаем и так
печально заканчиваем этот переход в иное царство?
Гармония и война внутри – это две части целого. Земная природа повторяет
эту круговерть всюду – день и ночь, рождение и смерть, холод и жара…
– Но есть ли что-то свыше этой непрестанной чехарды?
Авенир Мес’о Дитроу.
***
Второй год службы подошёл к концу. Юнцы превратились в неплохих воинов, сносно бились на мечах, изучили военную стратегию и по вечерам патрулировали
Глинтлей, следя за порядком. Муштроваться осталось три года – после этого они
смогут служить десяти и пятидесятиначальниками, стать помощниками имперских
телохранителей, сопровождать торговые караваны, ведать имперской стражей.
Рихон плеснул в лицо ледяной воды из нефритовой, с серебряными
пластинками, умывальни. До конца смены оставалось еще два часа и спать
хотелось ужасно.
Свет факелов обнажил разговаривающую троицу, расположившуюся у
главных ворот. На приблизивщихся патрульных никто не обращал внимания.
– Городская стража, – представился Авенир, – что вы здесь делаете? По уставу
Глинтлея ночью запрещено ходить под городскими стенами.
Один из мирян, грузный кеттин, в кожаных доспехах на голое тело, смерил их
недружелюбным взором, с презрением разлепил толстые коричневые губы:
– Слышь, Эгит – господа дорогие хотят знать, по какому делу ты здесь
околачиваешься? Не соблаговолишь ли дать ответ?
Второй – хлипкий смуглый азотянин – улыбнулся, обнажив щербину в верхнем
ряде крупных, похожих на жемчужины, зубов.
– Как скажешь, Кабул, – Эгит развернулся к стражникам, – понимаете ли,
кошка у нас живет дома, а так как мы не смогли ее накормить, ведь мяса не
осталось – вот и пошли мы, господа за мясом-то на рынок. А базарчик местный, ой
