— Посмотрим, — пробормотал Отис и снова уткнулся взглядом в прилавок.
Я, не теряя времени, распахнула дверь, и в магазин рысцой вбежал Уинн-Дикси.
— Собака! — заверещала Гертруда.
— Без тебя знаю, что собака, — отозвался Отис.
И тут Гертруда вдруг притихла. Сидела нахохлившись на аквариуме и только головой водила вслед за Уинн-Дикси — туда-сюда, туда-сюда… А потом Уинн-Дикси остановился и посмотрел ей в глаза. Он стоял не шелохнувшись. Не вилял хвостом. Не улыбался. Не чихал. Просто смотрел на Гертруду, а она — на него. А потом она расправила крылья широко-широко и спикировала с аквариума прямо ему на голову.
— Собака! — снова проверещала Гертруда.
Пес едва заметно вильнул хвостом.
А Отис сказал:
— Можешь приступать в понедельник.
— Спасибо. Вы не пожалеете! — заверила я Отиса.
Выходя из магазина, я сказала Уинн-Дикси:
— Ты прямо мастак заводить друзей. Ни у кого из моих знакомых так не получается. Наверно, если бы тебя увидела моя мама, она бы сказала, что ты самый лучший пес на всем белом свете.
Уинн-Дикси смотрел на меня снизу вверх и улыбался во всю пасть. А я смотрела на него сверху вниз и тоже улыбалась, и мы даже не замечали, куда идем. И в результате чуть не сбили с ног Плюшку-пампушку Томас. Она стояла посреди дороги, сосала средний палец и глазела на витрину «Питомцев Гертруды» круглыми, широко распахнутыми глазами.
— Эта птичка села собачке на голову? — спросила она.
Волосы Плюшки-пампушки были стянуты на макушке в жидкий хвостик — волос мало, а розовой ленточки много.
— Верно, села, — подтвердила я.
— Ага, я видела. — Девочка снова сунула палец в рот, но тут же вынула и добавила: — Я еще твою собачку в церкви видела. Она мышку ловила. Я тоже хочу такую собачку, но мама не разрешает. Она говорит, если я буду себя хорошо вести, мне купят золотую рыбку или хомячка. Вот. А можно погладить твою собачку?
— Конечно.
Плюшка-пампушка гладила Уинн-Дикси так долго и сосредоточенно, что он даже прикрыл глаза и пустил слюну от удовольствия.
— Мне будет скоро шесть лет, — сказала Плюшка-пампушка. — В сентябре. Тогда я перестану грызть палец. И ко мне придут гости. Ты хочешь прийти ко мне в гости? Все должны прийти во всем розовом.
— Конечно, приду, — заверила я.
— А можно собачка тоже придет? — спросила Плюшка.
— Еще бы!
Мне вдруг стало так хорошо-хорошо на душе… У меня есть собака. Есть работа. Есть друг — мисс Фрэнни Блок. А теперь меня позвали в гости — впервые за мою жизнь в Наоми. Пускай даже к пятилетней малышке, пускай только в сентябре — не важно. Главное, что я теперь не одинока.
Глава девятая
сё или почти всё, что случилось со мной в то лето, случилось благодаря Уинн-Дикси. Например, без него я бы никогда не узнала Глорию Свалк. А мой пес нас познакомил.
Произошло это так. Я ехала на велосипеде домой из «Питомцев Гертруды», а Уинн-Дикси бежал рядом. Когда мы проезжали дом Дьюбери, меня заметили Данлеп и Стиви. Они тут же схватили свои велосипеды и бросились вдогонку. Вернее, догонять меня они не собирались. Просто ехали чуть поодаль и говорили про меня всякие гадости — негромко, чтобы я не слышала. Оба они были совершенно лысыми, потому что с тех пор, как у Данлепа в начале лета завелись вши, мама стала брить мальчишек наголо каждую неделю. А вши у Данлепа взялись от их собственной кошки Сэди. Братья Дьюбери выглядели как два совершенно одинаковых лысых младенца, хотя даже не были близнецами. Данлепу было, как и мне, десять лет, а Стиви — девять, только он для своего возраста очень высокий.
— Я вас все равно слышу, — крикнула я через плечо. — Все слышу, до последнего слова. — На самом деле я, конечно, ничего не могла разобрать.
Уинн-Дикси побежал быстрее и вскоре меня обогнал.
— Эй, ты лучше смотри за своей собакой! — закричал Данлеп. — Она сейчас к ведьминому дому убежит.
— Уинн-Дикси, ко мне! — окликнула я. Но пес припустил во весь опор, влетел в открытую калитку и исчез. За калиткой виднелся сад, такой заросший, как самые настоящие джунгли.
— Эй, вызволяй теперь свою собаку, да побыстрее! — крикнул Данлеп.
— А то ее ведьма съест! — добавил Стиви.
— Заткнитесь! — Я слезла с велосипеда и подошла к калитке. — Уинн-Дикси! Ко мне! Скорее!
Но пес не появился.
— Ведьма небось уже доедает твою собаку, — сказал Стиви. Они с Данлепом стояли чуть поодаль. — Она ведь только собаками и питается.
— А ну, сгиньте! — не выдержала я. — Сосунки лысые!
— Эй! Придержи язык! Ты же дочка пастора! — С этими словами Данлеп со Стиви все-таки отступили на пару шагов подальше.
Я постояла, подумала и поняла, что потерять Уинн-Дикси для меня страшнее, чем встретиться с ведьмой — пожирательницей собак. И я вошла в сад.
— Эта ведьма съест твою собаку на обед, а тобой закусит! — крикнул Стиви мне вслед.
— Мы все пастору расскажем! Пусть знает, что случилось с его дочкой! — добавил Данлеп.
Но я уже была в самой гуще джунглей. Чего тут только не росло! И цветы, и овощи, и деревья, и лианы.
— Уинн-Дикси! — окликнула я тихонько.
— Хе-хе! — вдруг услыхала я. — Ну и аппетит у этой собаченции.
Обойдя толстое, поросшее мхом дерево, я наконец увидела Уинн-Дикси. Он что-то ел — прямо у ведьмы с руки! Она посмотрела на меня и сказала:
— Твой пес любит арахисовое маслице. Значит, ему вполне можно доверять.
Ведьма оказалась старухой, смуглой и морщинистой. На голове у нее была мягкая шляпа с широкими полями, вся в цветах. Во рту — ни единого зуба. Только она все равно не была похожа на ведьму. Она была хорошая. И Уинн-Дикси думал точно так же, я поняла это сразу.
— Извините, что он забежал к вам в сад, — сказала я.
— Тут и извиняться не за что! В хорошей компании всегда веселее.
— Меня зовут Опал.
— А меня — Глория Свалк. Неудачная фамилия мне попалась, верно?
— А моя фамилия Булони. Меня в старой школе, в Уотли, часто дразнили Булкой.
— Ха, вот еще выдумали! — засмеялась хозяйка. — Ну а пса твоего как зовут?
— Уинн-Дикси.
Уинн-Дикси радостно забил хвостом об землю. Он даже попытался улыбнуться, но попробуй улыбнись, когда у тебя вся пасть забита арахисовым маслом!
— Уинн-Дикси? — удивилась Глория Свалк. — Как продуктовый магазин?
— Да, мэм.
— Вот так так! Так ему же можно приз давать! За самое оригинальное имя. Верно?
— Да, мэм.
— А я тут как раз делала себе бутерброд с арахисовым маслом. Тебе намазать?
— Спасибо, мэм… намажьте.
— Тогда садись. — Она кивнула на садовый стул с прорванной спинкой. — Только осторожненько.
Я уселась на самый краешек, и Глория Свалк намазала мне арахисового масла на кусок белого хлеба. Потом она себе тоже сделала бутерброд и надела вставную челюсть, чтобы его прожевать. Расправившись с едой, она сказала:
— Знаешь, у меня глаза теперь совсем никуда не годятся. Вижу не человека, а только его очертания. Поэтому больше полагаюсь на сердце. Давай ты мне расскажешь про себя всё-всё. Чтобы я смогла разглядеть тебя сердцем.
И я рассказала. Потому что Уинн-Дикси смотрел на нее с таким обожанием. Потому что бутерброд оказался необычайно вкусным. А главное — потому что я давно уже хотела кому-нибудь рассказать о себе всё-всё, без утайки.
Глава десятая
рассказала Глории Свалк всё-всё. И про то, как мы с пастором совсем недавно переехали в Наоми и как мне пришлось расстаться со всеми старыми друзьями. Рассказала, что мама нас бросила, и перечислила все десять фактов, которые я про нее знала. Еще я объяснила, что здесь, в Наоми, я скучаю по маме так сильно, как никогда не скучала в Уотли. Я рассказала, что пастор похож на черепаху, потому что все время прячет голову в панцирь. Рассказала, как нашла Уинн-Дикси в продуктовом магазине, и как, благодаря ему, подружилась с мисс Фрэнни Блок и получила работу в магазине «Питомцы Гертруды» у человека по имени Отис, и как меня пригласили на день рождения к Плюшке-пампушке Томас. Я даже рассказала Глории Свалк, что Данлеп и Стиви Дьюбери называют ее ведьмой. Но, конечно, добавила, что они сами — тупые, подлые лысые младенцы и я им нисколечко не верю, во всяком случае теперь.
Я говорила, а Глория Свалк слушала. Она меня не перебивала, только кивала, улыбалась, хмурилась, хмыкала и изредка вставляла: «Неужели?»
Чувствовалось, что она и вправду слушает меня сердцем, и мне от этого было очень хорошо.
