«Синий бархат», фильм 1986 года, сделавший Дэвида Линча из необычного чудака узнаваемым независимым режиссером, начинается с одной из самых незабываемых сцен в истории кино. Мы видим красные розы на фоне белого штакетника и яркое синее небо, Бобби Винтон нежно напевает заглавную песню (хит 1963 года, кавер на золотой стандарт Тони Беннета 1951-го). Если рейгановская реклама двумя годами ранее преломляла очень похожие картинки в мягкорисующем объективе, то «Синий бархат» придает им сочную интенсивность детской книжки, доводя патриотические цвета до радиоактивного уровня яркости. В замедленной съемке блистающий в солнечных лучах пожарный с далматином машет рукой из едущей пожарной машины; регулировщик поднимает красный знак «Стоп» и приглашает процессию счастливых детей перейти дорогу.
Однако кретинически-солнечная идиллия длится недолго. У поливающего газон мужчины средних лет в панамке и темных очках шланг цепляется за ветку куста, а сам он то ли в судороге, то ли от укуса насекомого падает на землю, хватаясь за шею. Злоключения садовых шлангов стары как само кино: для одного из своих первых фильмов, «Политый поливальщик» 1895 года (года рождения этого вида искусства), братья Люмьер направили только что изобретенный киноаппарат на садовника, который вымокает до нитки в результате розыгрыша. Его часто приводят в пример как первый комедийный фильм. Сценарий Линча – конечно, не настоящий фарс, но в нем есть своеобразный абсурдистский пафос. Корчась и извиваясь на спине, мужчина держится за шланг. Собака, тявкая, весело бросается на струю воды, а ничего не понимающий малыш медленно приближается к месту событий. Камера Линча отвлекается от ужасного зрелища, проскальзывает мимо мокрых стеблей травы, чтобы на размытом крупном плане высветить скопление черных как смоль жуков; звуковую дорожку заполняет их зловещий стрекот. Здесь в две минуты утрамбована история, которая рассказывается в «Синем бархате» – о порядке и его разрушении.
«Синий бархат» – это притча о взрослении, полная противоречий песнь невинности и опыта.[10] Юный студент Джеффри Бомон (Кайл Маклахлан), вынужденный вернуться в свой родной городишко Ламбертон, чтобы навестить отца (несчастного мужчину на газоне) в больнице, находит на пустыре отрезанное ухо. Ухо – это портал, кроличья нора, ведущая в сердце тьмы как Ламбертона, так и самого Джеффри. В поиске ключа к разгадке тайны, которую Джеффри порой как будто сам выдумывает, он разрывается, как часто бывает у Линча, между блондинкой и брюнеткой: положительной Сэнди Уильямс (Лора Дерн), дочерью местного детектива, и Дороти Вэлленс (Изабелла Росселлини), поющей романтические баллады дамой в беде, у которой похитили мужа и сына. Мужчина, который взял в заложники семью Дороти, – Фрэнк Бут (Деннис Хоппер), маньяк, любящий жесткий секс и извращенные ментальные манипуляции, врывающийся в фильм с практически сверхъестественной силой.
Как Линч неоднократно напоминает, перед нами хоррор, рассказ о добре и зле, помещенный во чрево одноэтажной Америки, но резонирующий в космическом масштабе. Джефф, припарковавшись у церкви на следующий вечер после того, как он стал свидетелем ритуального надругательства Фрэнка над Дороти, обращается к Сэнди и, чуть не плача, выдает страдальческую тираду, которая не может не вызвать у зрителя смеха: «Почему существуют такие люди, как Фрэнк? Почему в мире так много бед?» Искренность может разорвать ткань линчевского фильма так же решительно, как ужас. Подсвеченная освещенным витражом, под аккомпанемент тихого органа на саундтреке, Сэнди рассказывает сон, приснившийся ей в ту ночь, когда она встретила Джеффри: «Во сне я видела наш мир, но мир был во мраке, потому что не было малиновок, а малиновки олицетворяли любовь. И очень, очень долго была просто тьма, и вдруг из ниоткуда на волю вылетели тысячи малиновок, а потом они спустились с небес и принесли с собой слепящий свет любви. И казалось, что эта любовь – единственное, что может что-то изменить. И так оно и было». Освободившись от детской грезы, Сэнди поворачивается к Джеффри: «Так что, думаю, это значит, что беды будут, пока малиновки не прилетят».
«Синий бархат» вроде бы заканчивается воплощением сна Сэнди. Джеффри убивает Фрэнка и спасает Дороти, что, по сути, превращает ее из шлюхи обратно в мать, а Джеффри и Сэнди дает возможность продолжить свои целомудренные отношения. Но концовка фильма, как и первая сцена, отдает гипертрофированностью и хрупкостью галлюцинации: это идиллия, которая вот-вот разрушится. Во время семейного застолья, которым заканчивается фильм, Джеффри, Сэнди и тетя Джеффри Барбара наблюдают из окна кухни за усевшейся на ветку малиновкой с жуком во рту. Самое пугающее в этой сцене – то, что птица производит впечатление механической (а жук нет). «Никогда бы так не смогла», – с отвращением говорит тетя Барбара, засовывая в рот непонятный предмет.
История малиновок в «Славных временах на нашей улице», книге, которая так пленила шестилетнего Дэвида Линча, не содержит никаких прямых упоминаний об их диете, возможно, чтобы не испугать юных читателей. Но на видном месте внизу страницы 113 есть картинка, вызывающая одновременно нежность и отвращение: малиновка с извивающимся червяком в клюве склонилась над раскрытыми клювами птенцов в гнезде.
3
Страна бескрайнего неба
Дэвид Кит Линч родился 20 января 1946 года в Мизуле, втором по размеру городе в северо-западном штате Монтана. Он был первым ребенком Дональда и Эдвины «Санни» Линч, которые познакомились на полевой практике, будучи студентами университета Дьюка в Дареме, в Северной Каролине: отец учился в магистратуре по лесному хозяйству, а мать изучала английскую литературу и иностранные языки. Оба служили во флоте во время Второй мировой и поженились в январе 1945 года в морской церкви на верфи Мар-Айленд в Калифорнии. После войны пара переехала в родной штат Дональда – Монтану, где он начал работать в Лесной службе США, отделении Министерства сельского хозяйства, основанном Теодором Рузвельтом для надзора за лесными заповедниками.
В Мизуле, штат Монтана, находится штаб управления северного региона, но Дональд работал ученым-исследователем, поэтому часто переезжал с места на место. Дэвиду было всего два месяца от роду, когда семья переехала из Мизулы в Сандпойнт, штат Айдахо, где родился его брат Джон. Два года спустя семья переехала в Спокан, штат Вашингтон, где родился третий ребенок, Марта, а потом – в Бойсе, Айдахо, где Дэвид ходил в младшую и младшую среднюю школу.[11] Когда Дэвиду было четырнадцать, они снова переехали, на этот раз в Александрию в штате Вирджиния, где он и окончил школу.
Хотя Линч и покинул Монтану еще ребенком, Страна бескрайнего неба с ее просторами, озерами и горами занимает важнейшее место в его самоидентификации («скаут-орел, Мизула, Монтана»). Мизула – городок, ставший перевалочным пунктом экспедиции Льюиса и Кларка[12] и находящийся неподалеку от места, где некогда была крупнейшая в мире лесопилка, – в 1940-е годы насчитывал около двадцати пяти тысяч населения. Со всех сторон окруженный дикой местностью, он находится в точке пересечения пяти долин, а на востоке от него виднеются характерные горы-близнецы Джумо и Сентинел. Семья Линча по отцовской линии была глубоко укоренена в этих местах: Дональд был из рода монтанских фермеров, а Дэвид с любовью рассказывал о своем дедушке Эрнесте, фермере, который выращивал пшеницу, ездил на «бьюиках» и носил с костюмами начищенные ковбойские сапоги и галстуки-ленточки. В итоге Дональд и Санни обосновались в Риверсайде (Калифорния), но сохранили дом в Уайтфише (Монтана). В «Поймать большую рыбу» Линч говорит, что он – «простой парень из Мизулы, штат Монтана», которую он называет «не самым сюрреалистическим городом в мире». Но, добавляет он, «находясь где угодно, можно заметить некоторую странность современного мира или по-своему посмотреть на вещи». В «Твин Пиксе», когда Лиланд Палмер (уже известно, что он убил свою дочь) нападает на Мэдлин, кузину Лоры, на которых она похожа, он разбивает ей лицо о картину в раме, висящую на стене в гостиной, и отправляет ее на тот свет со словами: «Возвращайся в Мизулу в Монтане!»
«В Америке много Ламбертонов», – говорит Линч; в нескольких из них прошло его детство. Из-за работы Дональда семья Линчей исколесила весь лесопромышленный северо-запад страны, из одного лесопильного городка в другой, всегда на краю темного густого леса; во время рабочих экспедиций Дэвид ездил на пикапе с отцом. В интервью 1987 года Линч вспоминает: «Я много времени провел, разжигая костры в лесах» (подростком Линч был арестован из-за своих пироманских наклонностей, когда они с друзьями бросили самодельную бомбу в школьный бассейн в Бойсе). Дональд работал с больными и попорченными насекомыми деревьями, что, возможно, объясняет детский интерес его сына к текстурам органики, к циклу жизни и процессу разложения: Линч стал включать мертвых жуков в свои картины уже в старших классах школы.
