Следующее гибридное творение Линча, «Шестерых тошнит», стало попыткой более элегантного перехода от статического изображения к движущемуся в форме кукольной анимации. В знак трепетной любви к Бэкону первое действие, которое Линч изображает на пленке, – это спазм, неконтролируемый позыв, и его работа в большей мере, чем что бы то ни было еще, представляет собой анимированную картину Бэкона. Снимая по два кадра в секунду на механическую шестнадцатимиллиметровую камеру, он создал минутный закольцованный фильм, который надо было проецировать на полимерный экран, в верхнем левом углу которого выступали три лица, слепленные с лица самого Линча, одно спокойное, два – в состоянии явного волнения. Появляются три другие головы со своими телами – это рисованная анимация; торсы показаны в грубом анатомическом поперечном сечении (кроме одного, рентгеновского). Пока воет сирена, внутренности фигур наполняются, а руки машут в разные стороны. Экран становится красным, потом фиолетовым, а в какой-то момент его поглощает пламя. Кульминация – коллективная тошнота, которая заполняет почти весь экран «рвотой» (в виде неровно нанесенной белой краски); соль сюжета в том, что облегчения не наступает, потому что цикл тут же повторяется заново.
Проект «Шестерых тошнит» стоил двести долларов – солидная сумма для студента, и Линч мог бы надолго остаться в живописи, если бы не цепочка событий, которые еще сильнее приблизили его к кино. Барт Вассерман, богатый выпускник академии, был так впечатлен «Шестерыми», что предложил Линчу сделать еще одну «движущуюся картину» за тысячу долларов. Но бракованная бобина камеры испортила весь материал, и у Линча не осталось денег, чтобы создать и скульптуру, и изображения, которые бы на нее проецировались. Вассерман согласился на одну лишь пленку. Результатом стал первый настоящий фильм Линча, «Алфавит» – четырехминутная смесь анимации и игрового кино, вдохновленная рассказом Пегги о ее племяннице, которая произносила алфавит, ворочаясь во сне. В том, что Линч называет «маленьким кошмаром о страхе, связанном с обучением», извивающиеся буквы алфавита терроризируют нарисованную женскую фигуру, изменяющуюся на глазах у зрителя, и живую женщину (сыгранную Пегги), лежащую на кровати с железным каркасом. На насыщенном многослойном саундтреке мы слышим напевы, похожие на хоровую распевку, и искаженное хныкание младенца (новорожденная Дженнифер, записанная на сломанную деку), а еще голос, предупреждающий: «Пожалуйста, не забывайте, что имеете дело с человеческими формами» (как мог бы говорить настроенный на классическое искусство преподаватель, столкнувшийся с гротескными выходками Линча). Как и «Шестерых тошнит», фильм заканчивается жестоким телесным выделением: женщина выплевывает на свои белые простыни сгусток крови, напоминающий о Джексоне Поллоке.
Линч продолжал заниматься живописью, но его манило кино, а местный арт-кинотеатр «Бэнд Бокс» помог ему расширить свои кинопознания – он познакомился с фильмами Феллини, Бергмана, Годара и Тати. Он узнал, что недавно организованный Американский институт киноискусства предлагает гранты на производство и, не слишком веря в свои шансы, отправил на конкурс «Алфавит» и сценарий своего нового проекта «Бабушка». Линч получил премию в 5000 долларов – как он впоследствии узнал, отчасти потому, что члены комиссии не знали, как квалифицировать его заявку. (Он уговорил институт полностью оплатить бюджет в 7118 долларов, когда показал правлению предварительный монтаж.) «Бабушка», 34-минутная короткометражка с актерами и полноценным сюжетом, была большим шагом вперед по сравнению с «Алфавитом». На главную роль Линч позвал Дороти Макгиннис, мать Кристины Макгиннис, которая вышла замуж за Роберта Лапелля – выпускника Пенсильванской академии, как и Линч, и одного из ранних энтузиастов его творчества. Дороти, которую все называли Вспышкой, вместе с Линчем работала типографом на фабрике Лапелля. (Лапелли также были первыми коллекционерами работ Линча: они купили много его ранних картин по двадцать пять долларов за штуку.)
В «Бабушке» гибридные организмы из воображения Линча призваны пантомимически изобразить детские представления о деторождении. В основном анимированные первые кадры – это хитроумное пародирование процессов размножения и репродукции: мать и отец в этой истории вырастают из молочного цвета субстанции на земле; торопливо потрогав друг друга, они порождают сына, который появляется из земли облаченным в смокинг. Это первая из многих несчастливых семей у Линча: мальчик мочится в кровать, жестокий и грубый отец возит его лицом по возникшему ярко-оранжевому пятну; подавленная мать то соблазнительно манит, то агрессивно ругает ребенка. Мальчик уходит от звероподобных родителей, находит на чердаке мешок с семенами, недолго думая, сажает одно в горстку земли на кровати, а затем ухаживает за ним, пока оно не превращается в клубень, из которого мальчик в какой-то момент «рождает» свою собственную любящую бабушку.
Переходные фильмы Линча, снятые в Филадельфии, – не просто первые наброски: по ним видно, как он оттачивает идеи и темы, которые будет глубже исследовать в дальнейшем. Работая с разными видами визуальных искусств, Линч также размышлял над вопросами формы и содержания так, как многие молодые режиссеры не делают никогда. Его первый кинематический экзерсис «Шестерых тошнит» – это очевидный результат его студийной практики, но форма замкнутого цикла предвосхищает структуру временной петли, которую Линч будет использовать в фильмах с более сложным нарративом. «Алфавит», продукт «довербальной» фазы Линча, указывает на сложную позицию, которую текст и язык будут занимать в его творчестве, и служит мрачным предвосхищением визитной карточки серийного убийцы из «Твин Пикса», оставляющего бумажки с буквами под ногтями у жертв. «Бабушка» – ранний компендиум вещей, волнующих Линча, соединяющий в себе биоморфную тревожность его живописи и «Головы-ластика» с картинами домашнего ужаса «Синего бархата» и «Твин Пикса». Получасовой фильм изобилует двусмысленными поступками и полярными настроениями, а кроме того, позволяет уловить линчевский тон, который, как известно, так трудно определить и исследовать.
В том, что касается формы, эти фильмы также утверждают вкус Линча к противоположностям и его пристрастие к звуковой и визуальной стилизации. Цветные фильмы «Бабушка» и «Алфавит» отличаются плоской палитрой красок, в которой лица героев кажутся загримированными для театра кабуки, а большая часть действия происходит в иссиня-черных комнатах: Линч создавал декорации для обоих фильмов у себя дома, раскрашивая в черный целые комнаты. (Для «Бабушки» лаборанты-техники, сбитые с толку видом пленки, сделали цвета ярче, чтобы тона кожи были более реалистичными, что лишь усилило контраст.) «Бабушка» также положила начало одному из наиболее плодотворных творческих союзов Линча – со звукорежиссером и монтажером Аланам Сплетом, который тогда только что бросил место бухгалтера и стал работать в лаборатории рекламного кино в районе Филадельфии, где жили Линчи. Линч и Сплет восемь недель подряд работали над саундтреком к этому фильму без слов: иногда они разрабатывали существующие эффекты, но в основном делали их с нуля, как шумовики, примитивными, но изобретательными способами. Для шелеста постельного стягиваемого белья использовался взмах клюшки для гольфа. Чтобы получить тихое эхо бабушкиного пугающего свиста, они записали свист Линча и, за неимением ревербератора, перезаписали его несколько раз через алюминиевый скотч.
Когда в художественной студии на Линча снизошло озарение, его воодушевило не только то, что он видел движущуюся картину, но и то, что он ее слышал. Его желание назвать свои первые картины «симфониями» говорит о сильной синестезии, которая всегда играет определяющую роль в его творчестве. Линч часто рисовал Сплету формы, чтобы объяснить, какие звуки ему были нужны. А ухо в «Синем бархате» наводит на мысль о том, что для Линча звук – это самое непосредственное приглашение в некий мир. В разговоре о картинах, которые Линч создавал в 1960-е годы, он объяснил, что стремится к тому, чтобы они не просто оживали, но становились иммерсивной средой,[17] которая окружала бы зрителя. «И вам бы захотелось, чтобы границы исчезли, вы бы хотели находиться там, и это было бы невероятным опытом». В глазах режиссера и многих зрителей «Голова-ластик» приблизится к этому недостижимому идеалу.
Линч провел в Филадельфии всего пять лет, но это был важнейший и невероятно продуктивный период его жизни. Он участвовал в групповых выставках и даже устроил сольный показ четырнадцати картин в Университете Темпл в декабре 1968 года. Для пресс-релиза Линч написал версию своей биографии, которую использовал и в дальнейшем, уже будучи голливудским режиссером: «Линч – двадцатидвухлетний уроженец Мизулы в штате Монтана, который сейчас живет в Филадельфии. Мальчиком он был скаутом-орлом». Филадельфия и Пенсильванская академия обеспечивали вдохновение и группу поддержки, но Линчу, всегда с недоверием относившемуся к педагогике, посещение занятий мешало работать над своими проектами, поэтому он проучился только три семестра. Письмо, которое он написал в дирекцию школы, объявляя о своем уходе, безошибочно определяется как линчевское благодаря мрачно-комичному включению красочных медицинских подробностей: «У меня в последнее время просто не хватает денег, а доктор говорит, что у меня аллергия на масляную краску. У меня развивается язва и, помимо кишечных спазмов, у меня появились острицы». Письмо датировано 4 августа 1967 года, прошло всего несколько месяцев с тех пор, как он сделал «Шестерых тошнит», но уже из постскриптума становится ясно, что Линч нашел свое призвание: «Вместо этого я серьезно решил снимать кино».
