бы вы! – сказал Каракоев. – На улицу! Немедленно!
– Наши вещи! – Государыня оглядывалась на лестницу.
– Собрать все одеяла и матрасы! Постелить в кузове!
Каракоев, лакей Трупп, повар Харитонов и доктор Боткин побежали наверх в комнаты заключенных.
– Берем только самое необходимое! – сказал Лиховский.
– Только самое необходимое! – повторил Бреннер.
Наконец все двинулись через залу, обходя тела. Я подхватил под руки двух Княжон – Анастасию и Татьяну. Анастасия несла болонку и сумку. Татьяна – какой-то баул и подушку. Следом поручик Лиховский вел Марию и Ольгу. Обе несли по узлу и свои сумочки. Наследника нес Государь впереди всех, рядом с ним шла Государыня с большой сумкой и двумя подушками. Анна Демидова, горничная, несла два баула и пару подушек. Лакей Трупп и повар Харитонов тащили по два больших чемодана, доктор Боткин замыкал процессию с чемоданом, сумкой и саквояжем.
– Можно ли оставить хотя бы подушки?! – взмолился Бреннер.
– Нет! – в один голос воскликнули Государь, Государыня и горничная Демидова.
– Нельзя, – шепнула мне на ухо Анастасия, – там зашиты драгоценности.
В спешке вышли во двор. Каракоев руководил выносом матрасов и одеял. Нашли также рулон сукна, которым, видимо, палачи планировали прикрыть тела в кузове. Его тоже вынесли к грузовику.
Наши мадьяры вывели Юровского и Медведкина. Гимнастерка на плече Юровского пропиталась кровью.
– Вы поедете в кузове с нашими, – сказал Бреннер Медведкину и стал втолковывать обоим комиссарам: – Внешняя охрана на воротах должна понять, что вы вывозите тела. Если в городе нас остановит патруль, предъявите бумаги. Ведите себя уверенно. В случае чего – первая пуля вам.
Семья и слуги стояли вдоль стены дома.
– Ваше Величество, всем придется лечь в кузове, – сказал Бреннер.
Мы помогли женщинам забраться в кузов, подняли туда Наследника и уложили его рядом с отцом. Царица и Княжны неловко устраивались вокруг Государя. Доктор Боткин и слуги поместились ближе к заднему борту. Анастасию я поднял наверх на руках. На мгновение ее испуганные глаза оказались совсем близко.
– Господи, спаси и помилуй, – прошептала она.
Наконец все улеглись. Стали укрывать «тела» кусками сукна – Анастасия вдруг вскочила:
– Где мой Джимми! Моя собака! Моя собака!
– Тише! Какая еще собака? – взмолился ротмистр Каракоев.
– Где собаки? Без собак не поедем! – твердо сказала Государыня.
– Собак придется оставить, – раздался голос капитана Бреннера из кабины.
– Нет! Без собак не поедем! – повторила Государыня. – Черт! Ловите собак! – рявкнул ротмистр Каракоев.
Но собаки и не думали бежать. Жались к колесам грузовика – все три. Их быстро забросили в кузов, и они прижались к своим хозяевам под сукном. Я и ротмистр Каракоев забрались в кузов и сели у бортов. Каракоев посадил рядом с собой Медведкина, уперев ему в бок ствол револьвера. Поручик Лиховский сел за руль, рядом с ним Юровский и капитан Бреннер.
– Открывай! – закричал Медведкин часовым, когда мы подъехали к воротам.
Ворота открылись, и грузовик выехал на Вознесенский проспект.
1 мая 1937 года
Москва. Кузнецкий Мост
Чай в стакане остыл, и Нина, облокотившись на стол, держала сложенные вместе ладони перед лицом, будто молилась. Посмотрела на вошедшего Кривошеина и сразу отвернулась. Конечно, она его узнала: не первый раз он преследовал ее.
Кривошеин сел за столик поодаль.
На Нину приятно было смотреть. Она освежала, как глоток воды. Прохладная. Чистая. «Наверно, не было отбоя от кавалеров, пока все это не случилось», – думал Кривошеин.
Нина не смотрела больше в его сторону, поправила волосы, подозвала официантку.
Кривошеин шел за Ниной вниз по Кузнецкому, потом вверх по Кузнецкому. Чувствовал себя старым козлом, таскающимся по улицам за симпатичной девчонкой. Она знала, что он идет за ней, – не оглядывалась, но проверялась через стеклянные витрины магазинов, как настоящая оперативница. Не боялась его, принимая, кажется, за того самого козла.
Когда она свернула направо на Малую Дмитровку, Кривошеин догнал ее и пошел рядом.
Она остановилась, посмотрела ему в лицо презрительно.
– Думаете, если на вас эта форма, вы можете приставать к женщинам на улице?
– Могу. В этой форме я могу все что угодно. Могу отвести вас туда, где вы были сегодня, и вы оттуда больше не выйдете. Ваш отец расстрелян, брат арестован.
Она сразу увяла: поняла, что ошиблась насчет него. Кривошеин первый раз был к ней так близко. Уткнулся взглядом ей в шею.
– Зачем вы ходите на Лубянку?
– Узнать о брате. Забрали неизвестно за что. Неизвестно, где он …
– Не надо туда ходить. Я узнаю о вашем брате.
Кривошеин уже узнал: брата расстреляли, но пока не хотел говорить ей об этом.
– Я не буду с вами спать, – сказала Нина.
– Почему? Вам настолько безразлична судьба брата?
Они стояли на узком тротуаре, прохожие задевали их и подталкивали друг к другу.
– Вы … Кто вы такой?
– Капитан Кривошеин.
– Капитан? Это не слишком высокое звание.
– Капитан госбезопасности приравнивается к полковнику армии.
– Какая у вас должность?
– Старший следователь НКВД.
Она немного подумала и сказала, глядя в сторону:
– Да …
– Что?
– Я пересплю с вами, если узнаете, что с братом. И пусть они возьмут для него передачу.
– Передачу не возьмут. О брате я узнаю.
– Один раз. Я пересплю с вами только один раз.
Она готова была отдаться, но на своих условиях, – надменная комсомольская принцесса.
– Не ходите больше на Лубянку. Никому не говорите о нашей встрече. Я вам позвоню, – сказал Кривошеин.
– Вы и телефон мой знаете?
Кривошеин не ответил и повернул обратно к Лубянской площади.
Первый раз он увидел Нину месяц назад, когда зашел в соседний кабинет к следователю Кабанову позаимствовать заварки и услышал ее фамилию – Шагаева. Поинтересовался у Кабанова между прочим, что за девица, что за дело? Оказалось – дочь героя Гражданской войны комдива Шагаева, расстрелянного в прошлом году по делу объединенного троцкистско-зиновьевского центра. Следователь Кабанов вел дело ее брата, тоже арестованного и уже расстрелянного к тому времени, но Кабанов продолжал морочить Нине голову, обещал посодействовать со свиданием и перепиской – просто она ему нравилась.
Кривошеин быстро выяснил о ней все: двадцать семь лет, закончила филологический факультет Московского университета, работала в газете, пока не уволили из-за отца – врага народа. Была замужем, но муж сбежал после ареста новых родственников.
Нина Шагаева. Невозможно, немыслимо …
17 июля 1918 года
Екатеринбург
Сверху, с вышки, часовой видел, что в кузове под кусками материи свалены тела, а вдоль бортов сидят красноармейцы. Грузовик выехал из ворот Ипатьевского дома, свернул направо и еще раз направо, в Вознесенский переулок.
