— Благодарю, дана.
— Простите мою бестактность, алли. Мое имя Сиаллиа Льяшасс и можете обращаться ко мне по имени, — кажется, ей только что оказали милость, но с чего бы? И ещё бы понять — почему знатная дама ставит себя настолько «вне» любых традиций?
— Благодарю, дана Сиаллиа, — как можно более чисто выговорила Дейирин непривычное имя, — я чувствую себя практически превосходно. Только, — она на мгновенье замялась, но потом все же продолжила. Лгать и не договаривать таким людям, к тому же выручившим её в тяжелую минуту и лично ей симпатичным… лучше задать волнующие её вопросы в лицо.
— Почему ваши люди помогли мне, а не арестовали? Ведь я нарушила ваш закон, к тому же мне… я… я убила, — на сердце стало страшно и тоскливо, но усилием воли она отогнала любые сожаления, — и вы не могли этого не понять.
И была вознаграждена за честность тихим, необидным смехом. Лицо даны Льяшасс озарилось светом улыбки, полные алые губы приподнялись, подрагивая от смеха.
— Простите, алли, — женщина взяла себя в руки и теперь внимательно смотрела прямо на Дейи, чуть склонив голову, как царственная птица, — ваша прямота делает вам честь, лишь я отвыкла от тех, кто так искренне и честно выражает свои мысли.
— Вам я лгать не хочу. Я не так хороша, не нужно похвалы, которой я не заслуживаю, — трудно вот так твердо ответить. Как только смелости хватило? Или наглости?
— И я ценю это, поверьте, — ещё один внимательный взгляд. — Я отвечу на ваши вопросы, а взамен вы ответите на мои, идет? Вполне равноценный обмен, не находите? — в пугающе алых глазах вспыхнули искры азарта.
Отчего-то этот так странно начавшийся разговор завораживал Дейирин все больше. То же сражение. Только не то, где сталкивается оружие, а то, где сражаются умы. Уход, перекат, отступление. Снова столкновение. Почти дружеская проверка сил. Как же она по этому соскучилась! Разумеется, она вовсе не считала себя равным противником, но то, что ей позволяют считать себя почти таковой и льстило, и вызывало жгучую благодарность и желание соответствовать.
— Без сомнения, дана! — она знала, что в её глазах сейчас вспыхнул тот же огонь.
— Очень хорошо, но не стоит пренебрегать пищей телесной, алли.
Вкусной пищей. Поговорим после завтрака, — леди главнокомандующая словно приподняла свое забрало, продолжая улыбаться, но Дийе обольщаться не спешила.
Впрочем, еда стоила того, чтобы её отведать. Почти все блюда были незнакомы, довольно просты на вид, но вкусноты необычайной. В кое-то веки что-то не пересоленное, не пережаренное и не жирное. Видимо, поэтому все имперцы такие стройные, не то, что её соотечественники. Уже уминая за обе щеки — и стараясь не забывать об этикете и аккуратности — свежий яблочный пирог, запивая его прохладным травяным взваром с мягким ароматом пряностей, она старалась упорно не думать о том, к чему приведет столь повышенное внимание подобной особы к её судьбе.
— Пока вы доедаете, позвольте я отвечу на ваш вопрос, — негромко проговорила дана Льяшасс, принимая поданную Линьей салфетку и жестом отсылая её. Теперь в зале остались они одни. — Хоть вы и не договорили, я примерно представляю, что ещё вы хотите спросить. Итак, первое, — женщина задумчиво крутила в пальцах серебряный столовый ножик, да так быстро, что он почти размывался в воздухе, — практически каждый знатный гражданин Империи в той или иной степени обладает магией, как вы уже, наверное, понимаете. У представителей знатных родов есть свои секреты, а все офицеры, как правило, принадлежат именно к знати. Впрочем, вам повезло и в том, что той ночью я решила провести инспекцию гарнизона и натолкнулась на тот патруль, что обнаружил вас. Кровь была не вашей, вы были смертельно напуганы, и от вас пахло мужчиной.
— Что? — поперхнулась как раз допивающая травяную взвесь с донышка стакана девушка, — каким ещё мужчиной? — на щеках вспыхнул румянец — и стыда, и отвращения. Почему именно «пахло» и как это вообще можно было определить, она спрашивать не стала — просто оставила мысль «на полочке», на потом.
— Что? — поперхнулась как раз допивающая травяную взвесь с донышка стакана девушка, — каким ещё мужчиной? — на щеках вспыхнул румянец — и стыда, и отвращения. Почему именно «пахло» и как это вообще можно было определить, она спрашивать не стала — просто оставила мысль «на полочке», на потом.
— Мужчиной, который на вас напал, — как-то враз повелительным жестом приказав ей молчать, продолжила блистательная госпожа. — Это было одной из причин, по которой я приказала отнести вас в мой дом. Вы особо не скрывались, поэтому моим людям не составило труда отследить ваш путь, к тому же на вашего преследователя наткнулись ещё по дороге и наши подозрения подтвердились. Его подельник жив, подлечен по мере необходимости и сейчас оба они находятся в тюрьме. Но кроме них в вашем доме была ещё женщина. Ещё одна пострадавшая? Хотела уточнить у вас. Дом, в котором она проживает, вычислить легко, но возможно эта девушка будет не столь счастлива увидеть на своем пороге императорских дознавателей, а? — короткие, отрывистые фразы. Видимо, так она привыкла и отдавать приказы, и говорить со своими подчиненными. Краткость — привычка военных людей.
Дейирин невольно усмехнулась в ответ. «Не очень счастлива» — весьма тонкое определение для состояния Олейны. Сейчас, наверное, сидит в доме и трясется выглянуть лишний раз. Или побежала к своему луноликому жаловаться, что сделка провалилась. А ведь они могут её искать! — пришла в голову ужаснувшая мысль. Почему нет, если, по их мнению, деться ей некуда, а за такое обращение с мужчиной по бывшим законам королевства ей стоит отрубить руки по локоть? И они не так уж и не правы… ведь не век же ей в этом доме сидеть?
Видимо, на её лице что-то все же отразилось, как не пыталась Дейи выглядеть бесстрастно, потому что собеседница подалась вперед.
— Я так понимаю, вы знаете, о ком идет речь? И, судя по всему… эта девушка ваша знакомая? Именно поэтому нет следов взлома? Вы сами впустили их в дом?
Чем больше дана говорила, тем ярче вырисовывался собственный идиотизм. Мало тебя жизнь била, дура!
— Моя бывшая подруга Олейна привела их с собой. Она часто забегала ко мне ночью, и я подумала, что у неё неприятности. А она… привела ко мне наемников Луноликого.
Слово за слово Дейи рассказывала о произошедшем, иногда отвечая на дополнительные вопросы имперки, иногда добавляя что-то от себя и стараясь не думать. И рассказывать все отрешенно и бесстрастно, словно речь шла и не о ней. Правда, это не слишком удавалось. Неприглядная картина рисовалась во всей красе, и, когда подняв голову, она увидела на мраморно-белом от гнева лице имперки отвращение, то испугалась, что её сейчас возьмут под стражу.
От резкого хлопка ладонью по столу задребезжала посуда.
— Какая мерзость! Творить насилие над женщиной, унижать её, держать за вещь и считать это в порядке вещей. Поганый город, — тон был ровным, но затягивал, словно зыбучие пески.
Значит, злость не на нее?
— Я ненавижу эту страну, госпожа. Я чувствую себя в ней лишней. Единственная, кто понимал меня, была моя мать, но она исчезла несколько недель назад, — несмотря на мысль о предательстве она впервые почувствовала облегчение.
— Это она научила вас разговаривать на тайтэ и так обращаться с къяршем? Кстати, откуда он у вас? Вы знаете, что этот клинок родом из империи Льяш-Таэ?
Слишком много — снова. Она только слабо кивнула, пытаясь справиться с нахлынувшим шоком и странным волнением в душе. Клинок отца. Клинок родом из Империи, так легко и быстро завоевавшей это проклятое королевство. Империи, где царят совсем другие порядки. Оттуда ли родом отец?
— Къярш. Да, я знаю это слово. И клинок, и знания передала мне мать, но клинок принадлежал отцу.
— Полагаю, бессмысленно спрашивать, где он?
— Полагаю, да, дана. Он исчез до моего рождения, скорее всего он даже не знал, что мать беременна. Но она говорила, что он её истинный и поэтому она точно знает, что он жив, — неохотно повторила мамину сказку Дейи.
