Единственная помощь, которую Пуляев оказал следствию, — совершенно скрупулезно уточнил внешность третьего посетителя ресторана, который, наверное, и нужен-то не был вовсе следствию. Но его фоторобот, показанный нескольким служащим аэропорта, имевшим удовольствие его случайно видеть, попал в точку. Узнали все. Никаких билетов тот не покупал, приехал вроде бы на автобусе, на нем же уехал, выпил чаю, почитал газету. Корреспонденты одолевали первые двое суток. До Зверева не добрался никто. Всех отсеивали в пресс-центре.
Пуляев мог вернуться в зал после того, как отправил Ефимова на стоянку, убить Бабетту и Кролика, уже переодевшись. Лизунова такую возможность начисто отрицала. По ее словам, она подошла к столику с трупами сразу же после того, как Ефимов с Пуляевым вышли. Деньги же у Пуляева должны были означать одно — аванс за убийство и после — весь гонорар. Учитывая то, что Ефимов был нетрезв после бутылки вина, он мог пропустить момент, когда Пуляев подходил к столу, увлеченный чем-нибудь, например разговором с Лизуновой. А может быть, просто мечтой о будущей прогулке по Краснодару.
Командировка ему действительно была оформлена. Лететь он должен был на том же самолете, что и «Профессура», которая направлялась в Краснодар по одной им известной причине. Из Москвы они прилетели рано утром, тут же купили билеты на Краснодар и улетели бы, не будь задержки рейса. А вот зачем они так делали? В аэропорту сразу же прошли в ресторан и приступили к своему последнему завтраку, который, однако, несколько затянулся. Зверев с Вакулиным пробыли в Пулкове почти сутки, проигрывая разные ситуации, провели следственный эксперимент, потом другой. Все совпадало до секунд. И получалось, что Пуляев никого не убивал. Как и Ефимов. Проверили остатки блюд и напитков, заказанных «Профессурой». Яд был именно в стрелках.
Шли уже четвертые сутки с момента убийства. Пуляев, ужаснувшись того, в чем обвиняется, стал давать показания. При желании слишком легко можно было навесить на него дело, что он наконец уяснил. Он назвал фирму, где украл деньги, все обстоятельства. После осторожной проверки выяснилось, что все действительно так. Устроили еще одно опознание. Пуляев получил требуемый грим, одежду, его привезли туда, где все начиналось так блистательно, кассирша дала показания, подписали акты. Единственное — сумма была названа совершенно смешная. Никаких денег тогда, а тем более таких, в кассе якобы быть не могло. Наличка, значит, черная. Можно было хозяевам с легкостью выправить бумажки и списать еще большую сумму. Рисковать не стали, решили с деньгами попрощаться. И дело на Пуляева попросили закрыть.
— Я тебя, Паша, выпущу, а уж они тебя трудоустроят до конца жизни. Можешь не беспокоиться.
— Им же деньги отдают!
— А не берут они их назад. Говорят, ты миллион из кассы взял. Они тебе его прощают. Впрочем, могу тебя за сопротивление сотрудникам милиции при исполнении обязанностей оформить. Посидишь немного. Впрочем, и там тебя достанут. Выпил? Закусил? На кораблике покатался? Сидишь в камере в хорошем костюме. Мне на такой год копить. Соседи-то как, ничего?
Пуляев посмотрел на Зверева тяжело и неблагодарно. Потом его увели в камеру.
Получалось, что убийцей был тот любитель чая. Фоторобот пошел в работу.
Отпечатки пальцев со стакана получились. На обложке журнала нашлись такие же. Вакулин не пропустил ничего и все успел. Если бы он не был при этом совершенно невыносимым человеком, педантом в худшем смысле и занудой, давно бы стал большим начальником.
* * *
Паша Магазинник, кудрявое чудо в очках-велосипед, певец и сочинитель, получил странное письмо. Набрано на компьютере, на струйном принтере распечатано, подписано просто — «Доброжелатель».
Доброжелатель этот предлагал Паше прекратить свою концертную деятельность, постараться снять все клипы со всех каналов телевидения, очень постараться попросить начальников на всех радиостанциях не исполнять более Пашиных песен в эфире, для чего выступить публично и объявить о прекращении своей артистической карьеры ввиду творческой несостоятельности. Сроку на это давалась неделя. Естественно, Паша не всевластен, какие-то песенки будут еще некоторое время болтаться в эфире. Но время лечит. А вот если Паша попробует «лечить» доброжелателя или вообще от того прятаться, то его постигнет судьба его хороших знакомых Бабетты и Кролика. Они получили аналогичное письмо, о чем можно справиться у родственников. Но совету доброму не последовали, а потому откушали цианида. Это очень неприятно. Для Паши найдется что-нибудь интереснее. Счетчик включился вчера, в двадцать ноль-ноль.
Паша счел это неудачной шуткой тусовки. Им что гибель товарищей, что лажа в клипе — все едино. Лишь бы оттянуться. Веселье — лучшее лекарство во время предчувствия чумы. Паша своей кудрявой головой ощущал ее где-то совсем рядом с территорией пиршества. Когда лучшая певица всех времен и народов вывела его на сцену в новогоднюю ночь во всей его непосредственности и приятной наглости, было сладостно. Теперь стало страшно. «Профессуру» закололи недавно какими-то стрелками в буфете. Естественно, никто не пойман.
Паша все же позвонил в осиротевшее гнездо «профессоров». Письмо действительно нашлось. И хуже всего то, что он должен был лететь туда, где поджидал его, наверное, убийца. В Ленинград. Паша позвонил в милицию. С ним долго говорили, забрали письмо, сказали, что поводов для волнений никаких, преступник почти пойман, загнан и уж никак не решится на новое преступление. Посоветовали Паше нанять охрану и пообещали сами приглядывать. Концерт-то должен был состояться в «Праздничном». Деньги серьезные, и неустойка, если что. Паша несколько успокоился, не полетел, но и билет не сдал. Поехал на «Стреле» втихую, охрану все же взял. Он вообще впал в конспиративное состояние. Номер был ему заказан в «Прибалтийской». Он поселился в «Советской». Из номера почти не выходил, от репетиций отказался, посмотрел только свет и массовку.
Концерт шел нормально и близился к окончанию. По сценарию появились клубы белого холодного дыма и подсветка снизу. Это погнали вентиляторы испарявшуюся углекислоту. Она поднималась все выше, и вскоре скрыла и — Пашу, и легла мягким покрывалом на первые ряды, а машина все работала. До конца номера оставалось секунд тридцать, когда заглушили подсветку и вырубили вдруг прострелы. Тогда-то он и почувствовал на разгоряченной шее металл голого провода, петля сжалась, Паша упал на колени, мотая головой и пытаясь освободить горло, но легко и аккуратно тек электрический ток. Паша не мог оторвать пальцев от бьющейся на нем удавки и закричать не мог, да что толку, фонограмма все продолжалась, смешная и навязчивая. Потом дали свет…
Зверев зарекся смотреть телевизор по ночам. После сообщения о Магазиннике он не стал ждать звонка старшего наставника, а вовсе отключил телефон, чтобы никто не позвонил, пока он ест свои сосиски и пьет кофе с сухим молоком, которое насыпал сверху и не давал тому раствориться. Получалась такая пенка, которую он и втягивал, держал на языке. Потом подсыпал еще.
Для песни «Утренний сеанс» Магазинник переодевался в армейское нижнее белье. Он скакал по сценическому ковру босым вместе с артистами кордебалета, одетыми кто в форму немецких оккупантов, кто просто в одни колготки, а кто в сарафаны с кокошниками. Когда догадались, что с Пашей не все ладно, и Рита Селиванова попробовала ослабить или даже сдернуть провод с его шеи, она получила сильный удар током и закричала. Провод тянулся к ближнему лючку на авансцене, на другом конце заканчивался вилкой, не легкомысленной, бытовой, а основательной промышленной, которая для верности была прихвачена крест-накрест изолентой, а сам провод был захлестнут через крышку лючка, чтобы жертва не смогла выдернуть его, падая. Провод толстый, медный. С другого конца снято примерно два метра изоляции с одной фазы. Если бы Магазинник не скинул перед номером грубые армейские ботинки, в которых куражился обычно, и не скакал по влажному ковру в облаке паров холодного углекислого газа, у него еще оставались бы какие-то шансы, а впрочем, может быть, и нет, так как другой провод, накинутый на лодыжку, вел к разъему заземления в том же лючке.
О пользе собирания грибов и игре на треугольнике
«Праздничный» оцепили все же не сразу, прошло с полчаса. Охранники попсовые пробовали как-то пресечь передвижение граждан, но без особого успеха. У преступника, очевидно, были хорошие знакомства в среде техсостава дворца культуры. Или он сам сидел сейчас среди допрашиваемых и откровенно глумился над Вакулиным, который уже совершал свой обряд осмотра места происшествия и сбора той информации, которая сейчас была самой горячей.
Зверев подошел к телу Магазинника. Открытые, готовые лопнуть глаза, запекшийся в невозможности крикнуть рот, синева… Рубашка сдернута врачами реанимации, которые сейчас собирали свои приборы и чемоданчики под причитания и вой тусовки. Везти Магазинника в реанимобиле и совершать колдовские пассы было бессмысленно.
