Папина подружка лишь пожала плечами и смыла зуб в канализацию.
– Может, они заблудились, – предположила Лин. Она вытаскивала салфетки из металлической салфетницы и вытирала с пальцев липкий сироп.
Они снова уставились в окно, безмолвно выжидая, не появится ли странная машина снова.
Теперь улица пустовала.
– А в «Джонс» сегодня идет кто-нибудь?
– Конечно! – очнулась Келси и развернулась к столу. Она понятия не имела, кто там сегодня играет, но знала, что пробудет на Айви-стрит до самого закрытия клубов.
Иногда ей хотелось, чтобы лето длилось вечно. Тогда бы она никогда не ложилась спать до рассвета. Сейчас наступил конец июня, и оставалась одна неделя до грандиозного празднования Четвертого Июля, Дня независимости – а это означало, что лето уже на треть прошло. Но, по крайней мере, у Келси было еще два месяца. И мысль о танцах заполнила пустоту, которая опять заползла в ее душу.
– Ага, опять, – вполголоса пробормотала Лин.
Келси посмотрела в окно. Теплые солнечные лучи согревали щеки и били в глаза. Тем не менее она разглядела голубую машину, которая неспешно скользила по улице, на сей раз по направлению к шоссе.
– Слушайте, а давайте полицию вызовем? – предложила Лин.
Майки расхохотался.
– А что мы им скажем? Что мы всю ночь тусовались в клубе, абсолютно трезвы, ни в одном глазу, и хотим сообщить о подозрительных типах?
Никто не ответил. Автомобиль проехал мимо кафе. Стекла в машине были подняты, но Келси различила, что в салоне сидят три человека. Она сощурилась, пытаясь разглядеть лица. Неожиданно мужчина на заднем сиденье посмотрел в сторону кафе. Келси вздрогнула и отшатнулась.
– Господи! – прошептала она.
Папа?!
7
Жулик
Он, наверное, отключился на некоторое время, потому что еще минуту назад банк был заперт – а теперь в здании светились окна, а на крыльце столпился народ.
Итан встал и вскинул на плечо спортивную сумку. Он оставил деньги по счету и добавил двадцатку сверху – из той пачки, которую запихал в карман.
Наркотиков в сумке не оказалось, как и говорил Крейг. Только купюры, свернутые и перетянутые голубенькими резиночками: пачки потертых десяток и двадцаток, пахнущих пивом и потом.
Сколько их было – Итан не считал, но явно больше, чем он видел в своей жизни. Он испытал странный восторг оттого, что не надо ждать сдачи. Двадцатка внезапно показалась пустяком, мелочовкой.
Кроме того, он ей все-таки обязан – официантке из «Лунного сияния». Мало того, что он ей нахамил – она еще и помогла ему решить, что делать дальше. Когда Итан в первый раз заказывал кофе, голос спросил у нее, что бы она сделала, если бы ей вдруг дали кучу денег. Да уж, голос был весьма прямолинеен. «Скажите, а что бы вы сделали, если бы у вас была огромная куча денег?»
Официантка ответила: «Возможно, в банк бы положила».
Не самый оригинальный выход, но другого в данный момент у Итана не имелось.
Положить деньги в банк. Спрятать с глаз долой. Избавиться от зеленой сумки.
Ноги у Итана сделались ватные от долгого сидения. И от нервов.
Он покинул кафе, перешел улицу, вгляделся в тени парка рядом с банком. Нет, ни черного джипа, ни Крейга. Небось они с Тейлором ломают головы где-нибудь в глуши, пытаются выяснить, каким образом неизвестный парень сумел столько разузнать про их делишки…
Хорошо, что они нипочем не догадаются!
В банке уже образовалась небольшая очередь к окошечкам. Итан заколебался. Нет, конечно, класть деньги на счет он не станет, он не идиот. А вдруг маме попадет в руки какое-нибудь из его извещений?
Идея! Он арендует банковскую ячейку. И у него будет предостаточно времени, чтобы решить, как поступить дальше.
Он встал в очередь. Может, квартиру снять, подальше от бдительных материнских глаз? Или отправиться путешествовать? Уехать из Кембрии на пару месяцев… Итан перекинул сумку на другое плечо. А ведь у него может получиться прекрасное лето!
Очередь двигалась еле-еле – со скоростью тающего ледника. Итан выпил добрых четыре литра кофе и теперь действительно был весь на нервах. Он ждал, что вот-вот ворвется Крейг и сделает из него отбивную.
В углу сидел охранник. Он обратил внимание, что Итан поглядывает на дверь, и уставился на него пристальным, невыразительным взглядом.
Итан задумался. Вряд ли с виду такой грозный дядька сможет остановить Самого Крейга… И вообще, похоже, что охранник очень заинтересовался персоной Итана. Возможно, он удивляется, чего это хлипкий пацан так дергается…
Итан попытался ободряюще улыбнуться охраннику. Мужчина по-прежнему не сводил с него глаз.
Спортивная сумка становилась тяжелее с каждой минутой. Итан бросил ее на пол и стал двигать ее ногой. Ох, как же будет хорошо, когда денежки благополучно окажутся в банковском сейфе! Тогда он расслабится…
– Чего так долго-то? – буркнул он себе под нос.
Стоявшая перед ним девушка наполовину развернулась в его сторону. У нее были короткие прямые волосы, с кончиками, зигзагом выкрашенными в розовый цвет. Необычно, но смотрится классно! Сама девица щеголяла в отутюженной бело-голубой форме, как будто она должна отправиться в рейс стюардессой. Назад в пятидесятые. В руках она вертела телефон в футляре со стразиками, и из-под волос торчали розовые шнурки наушников. Девушка подергивалась в такт музыке, которую слушала, и ее блестящие пряди тоже подпрыгивали.
Когда очередь продвинулась вперед, Итан пнул сумку так, чтобы она ткнулась девчонке в ноги. Она равнодушно оглянулась. Глаза у нее оказались неестественно зеленые, и губки накрашены бантиком.
Итан улыбнулся. Ему вдруг отчаянно захотелось очутиться в привычной ситуации. Не сидеть за рулем угнанной машины, не улепетывать от выстрелов – просто взять и очаровать барышню.
– Классная у тебя прическа! – сказал его голос.
Девица нахмурилась, выдернула из уха наушник.
– Что-что?
– Прическа, говорю, классная у тебя!
– Спасибо.
Девушка смерила Итана пристальным взглядом. На груди у нее был нашит бейджик с именем: «Марджори».
– Тебе не идет имя «Марджори», – заметил голос Итана.
Девушка скроила озадаченную гримаску, покосилась на бейджик и пожала плечами.
– Да это же не мое. Форму передают из рук в руки. Буквально десятилетиями.
– А, тогда понятно. Ты больше похожа на Софи.
Она улыбнулась.
– Почти угадал! Я – Соня.
Итан кивнул. Голос практически никогда не ошибался с девичьими именами. Вероятно, считал, что если угадать точно, девушке будет не по себе.
– Постой-ка! – воскликнул голос. – Прическа твоя! Это же «Лоу Броу».
Глаза у Сони округлились.
– Ты знаешь Пэтти Лоу?
– Еще бы!
Итан в жизни не слышал ни про какую Пэтти Лоу, но почувствовал, как его мышцы расслабляются. Как у человека, готового дать ответ на любой вопрос.
– Я даже фотку знаю, с которой ты прическу делала.
– Ладно тебе! – произнесла Соня.
Итан самоуверенно ухмыльнулся.
– Не обложку «Лоу Броу», а буклет, который прилагался к акустической версии!
– Ничего себе! – Соня подпрыгнула на месте. – Ты и это слушал? Мне не верится! Это же самые малоизвестные записи.
– Я досконально знаю ее альбомы.
Ага… голос вообще знал все на свете.
Соня едва не завизжала от восторга. Вранье Итана позволило ей окунуться в ее милый маленький мирок.
– Ой, как кру-уто! Я и на работу-то эту устроилась, чтобы «Лоу Броу» купить. А ты заценил обложку, да?
– А то! Фото, где она позирует с Джеем Уайтом…
Услышав это имя, Итан запнулся.
– Погоди. С Джеем Уайтом?!
Соня нахмурилась.
– Конечно. А что?
– Ой, нет…
Джея Уайта он, Итан, не переваривал. Продюсер-попсовик! Кстати, преступления Уайта против человечества исчислялись тысячами. Каждый его релиз был преступлением. А еще ходили слухи, что он способен записать двадцать треков в день. До завтрака.
– Тот парень, который под кайфом пару девчонок сбил? – выпалил Итан своим собственным голосом.
Затем он попытался вернуться к пассивной роли слушателя. Но он был донельзя измотан, слишком взвинчен от кофе и от тревоги. И снова вернулась боль от того, что он часто говорил не своим голосом.
Итан дернулся, как будто Сам Крейг в челюсть двинул.
– А у него тогда был трудный период! – обиделась девушка и фыркнула.
– Угу.
Итан хотел восстановить связь. Но Соня сделала губки бантиком, что начало его раздражать.
– Наверно, у тех девчонок тоже паршивый денек выдался. Особенно после того, как они попортили краску на его капоте.
Она уставилась на Итана в упор. Мордашка у нее была абсолютно разочарованная.
Последнюю фразу сказал не Итан, а голос. Итан просто хотел, чтобы она перестала с ним разговаривать. Но голос всегда давал Итану ровно то, чего он хотел.
Конечно же, Соня сразу прекратила с ним общаться и отвернулась. И музыку сделала погромче, до тех пор, пока дребезжащая мелодия, записанная Джеем Уайтом, не принялась резонировать у нее в черепе.
