И еще одна новость: в школе появился участник хасанских боев Леваи Гуриелидзе. Он был назначен преподавателем военного дела и физкультуры.
На первый свой урок он явился в зеленых брюках галифе, кожаных крагах, военной фуражке, с противогазом, мелкокалиберной винтовкой через плечо и свернутым плакатом под мышкой. Он подошел к столу, взял под козырек и застыл. Мы встали, потом сели и, когда учитель не изменил своей позы, снова встали.
- Вольно! - скомандовал, он, снял фуражку, положил ее на стол, повесил на доске противогаз и винтовку.
Потом развернул плакат, извлек из кармана четыре здоровенных гвоздя, взял валявшийся у камина кусок кирпича и стал приколачивать плакат к стене. Покончив с этой операцией, он повернулся к нам с лицом победителя.
- Что он сделал? - спросила меня Хатия.
- Прибил к стене плакат! - прошептал я.
- А что на нем нарисовано?
- Не нарисовано, а написано красными буквами: "Смерть немецким захватчикам!"
- Л он не мог сказать это наизусть?
Я пожал плечами.
- Теперь познакомимся! - объявил учитель. - Ме"
ня зовут Леван Гуриелидзе.
- Хорошая у вас фамилия! - сказал Отия Каландадзе.
- Разговоры! Военный предмет любит дисциплину!
- Ботаника тоже любит дисциплину! - сообщил Тамаз Керкадзе.
- Кто это сказал? Встать!
- Это сказал учитель ботаники.
- Садись! - Тамаз сел. - Что я люблю? Я люблю дисциплину, порядок, тишину, чтобы слышно было, как летит муха! Что я еще люблю?
- Вареные каштаны, учитель? - подсказала Хатия.
- Кто это сказал? Встать!
Никто не ответил.
- Вы должны помнить: я не родился учителем. Кем я был в вашем возрасте? Оболтусом, бездельником, дураком... Вроде вас!
- А вы и сейчас выглядите молодым, учитель! - сказал Нодар Калаидадзе по прозвищу "головастик".
Учитель самодовольно улыбнулся.
- Потом я сел за книгу. Что такое книга? Книга - друг человека! Читал, читал и стал человеком. А по происхождению я танкист!
- Ты смотри! - удивился Тамаз.
Учитель нахмурился.
- Я вам не обыкновенный учитель! Я шкуру с вас спущу! - хлопнул он рукой об стол.
- Так говорят все учителя, - сказал Отия.
- Перехожу к функциям взвода в обороне!
- Ну-ну, давайте! - подбодрил кто-то учителя.
Учитель вспыхнул, но сдержался и продолжал:
- Что такое взвод?
- Вот именно, что такое взвод? - повторил Коте Гогиберидзе.
- Кто это сказал? Встать!
Класс замер. Учитель подошел к доске, взял мел.
- Вот это - взвод фашистов! - сказал он и начертил на доске двадцать небольших кружочков.
- Спасайся, ребята! - воскликнул Тамаз Керкадзе, хватаясь за голову.
- А это - наш взвод! - учитель начертил еще двадцать кружков. - Между взводами находится водный рубеж, то есть река.
Ты на том берегу...
Я - на этом.
Нас разделяет река [Слова из стихотворения Важа-Пшавелы] ...
подхватил Отия.
Учитель побледнел.
- Кто это сказал? - прошипел он.
- Важа-Пшавела, учитель! - встал Отия.
- Садись!.. - Учитель стал мелом выбивать дробь по доске. - Что я делаю?
- Стучите мелом! - ответил Яго Лнтидзе.
- Садись!
- Ставите точки! - встал Головастик.
- Садись!
- Стреляете! - выпалил я.
- Молодец! Я стреляю! Наш взвод держит под огнем взвод противника, не дает ему возможности подняться из окопов. Противник просит у командования помощи.
И вот... - Учитель вдруг согнул руку в локте, поднял ее вверх, повел над головой и загудел: - У-у-у-у... Что я теперь делаю? - обратился он ко мне как отличившемуся. ,
- Крутите рукой и рычите! - ответил я.
- Садись! Болван! - взорвался учитель.
В классе поднялся хохот. Учитель побагровел.
Энергичным движением руки он стер все кружочки на доске, сел за стол и обиженно замолчал.
Класс жужжал, словно улей. Учитель долго молчал.
Наконец он поднял голову, и... мы поняли, что происходило сейчас в душе этого человека. Мы поняли, что, с тех пор как он когда-то давно последний раз покинул свою школу, сегодня ему впервые пришлось перешагнуть порог классной комнаты. Он вошел к нам как дрессировщик, забывший прихватить с собой куски сахара, и теперь он сидит растерянный и ждет, когда же его растерзают эти сорванцы, напоминающие голодных зверенышей.
- А ты почему стоишь? И чему ты улыбаешься? - набросился вдруг учитель на Хатию. - И куда ты, собственно, смотришь? Смотреть надо на учителя, а не... Садись!
Хатия села, все так же улыбаясь своими огромными голубыми глазами... В классе наступило неловкое молчание. Учитель почувствовал, что сказал-что-то не к месту, невпопад, но что именно, этого понять он не мог.
- Что случилось, дети? - спросил он надтреснутым голосом.
Мы молчали.
- Я не вижу, учитель! - сказала Хатия.
- Что?.. Вы издеваетесь надо мной?!..
- Да нет, учитель, я и вправду не вижу!
Учитель встал, подошел к Хатии и долго изучающе всматривался в ее лицо. Хатия спокойно моргала ресницами и улыбалась. Учитель вернулся на свое место, сел и задумался, В классе воцарилась гробовая тишина.
- Как тебя звать, дочка? - спросил вдруг учитель.
- Хатия! - ответила Хатия вставая, - Ты сиди, сиди, пожалуйста!
Хатия продолжала стоять.
- Кто тебя водит в школу?
- Coco, учитель... Но я могу и сама...
- Я освобождаю тебя от моих уроков. Можешь уйти, - Мне интересно послушать... Я останусь.
- Оставайся, дочка...
У меня запершило в горле.
- Родители у тебя есть? - спросил снова учитель, - Отец.
- Ты совсем ничего не видишь?
- Вижу солнце... Врач сказал папе, что раз я вижу солнце, то мне можно возвратить зрение.
- Конечно, можно! Я сам ослеп на Хасане... Ничего не видел!
- А солнце видели?
- Солнце видел. И меня вылечили...
- Ну и я вижу солнце...
Долго еще учитель всматривался в красивые улыбавшиеся голубые глаза Хатии. Трудно, очень трудно было поверить, что эти глаза не видят света, товарищей, не видят его - учителя военного дела, низенького, невзрачного человека, по щекам которого сейчас стекали слезы и который не старался скрыть, что он плачет.
Раздался звонок. Учитель вышел из класса, не проронив ни слова. Мы молчали и не двигались с места. Заговорили лишь тогда, когда в класс вошла учительница грузинского языка и стала читать список.
- Что с вами? - спросила тетя Кето, удивленная непривычной тишиной.
- У нас был новый учитель военного дела, - ответила Хатия.
- Понравился?
- Кабы все вы были такими! - ответил я.
В тот день урок грузинского языка проходил необычно:
говорили ученики, а преподаватель молчал и слушал их.
БРИГАДИР ДАТИКО
В полночь на балконе что-то загромыхало. Я проснулся.
Тетя, присев в кровати, с испугом смотрела на дверь, скрипевшую под сильным напором. Потом осторожно постучали в окно.
- Сосойя, иди ко мне! - позвала шепотом тетя.
Я подошел к тете, обнял ее. Она была холодна и дрожала всем телом.
Стук в окно повторился.
- Кто там? - с трудом выговорила тетя.
- Кето, открой дверь!
- Кто это?
- Это я, Датико!
Тетя закрыла лицо руками.
- Открой, Кето!
Тетя не отвечала.
- Кето!
Дверь заходила ходуном. Тетя не шевелилась.
- Кето, открой, это я, Датико!
- Какой Датико?
- Да я, Датико! Не узнала?
- Датико в армии!
- Открой, иначе взломаю дверь!
- Сосойя, зажги лампу! - попросила меня тетя.
Я зажег лампу. Тетя встала, накинула халат, подошла к камину и замерла в углу.
- Открой, Сосойя!
Я вынул из ручки дверей засов, попятился назад и стал рядом с тетей. Дверь медленно, со скрипом открылась.
Перед нами стоял бригадир Датико: в распахнутой на груди гимнастерке, гладковыбритый, с взъерошенными волосами, с пистолетом за поясом и коротким карабином в руке.
- Здравствуйте! - улыбнулся он. - Испугались?
Мы промолчали. Датико двинулся к нам.
- Стой на месте! - сказала тетя.
Датико остановился.
- Кето, что с тобой? Я сто лет тебя не видел... - Датико сделал еще шаг.
- Стой, говорю!
- Да чего вы боитесь? Я обещал верпуться, вот и вернулся!
Датико двинулся к нам.
- Говорю тебе - стой на месте, - повторила тетя, - иначе позову соседей!
- Зови кого угодно! Никого я не боюсь! Я вернулся изза тебя и не стыжусь этого! Слышишь ты?!
- Не из-за меня, а из-за страха ты вернулся!
- Ты, ты меня вернула!
- Тебя вернул страх!
- Я никого и ничего не боюсь!
- Зачем же тогда тебе оружие? Почему ты скрываешься?
- Скоро перестану скрываться!
- Чего ты ждешь?
- Кето, ты ведь умная женщина... Видишь, что творится?
- Чего ты ждешь?
- Пойми ты, плевать я хотел на всех! Ради чего мне умирать? Меня никто не трогает! Мое дело - пахать и сеять! Зачем, во имя чего я должен погибать? Я хочу умереть своей смертью, рядом с тобой! И никто у меня не отнимет тебя! Ты понимаешь это?
Тетя слушала Датико, не сводя с него глаз.
Датико сел, поставил карабин между ног, достал табак, закурил и продолжал:
