Вы обещали нам сады
Я обещаю вам сады…
К. Бальмонт
Вы обещали нам садыВ краю улыбчиво-далеком.Где снедь — волшебные плоды,Живым питающие соком.
Вещали вы: «Далеких злаМы вас от горестей укроем,И прокаженные телаВ ручьях целительных омоем».
На зов пошли: Чума, Увечье,Убийство, Голод и Разврат,С лица — вампиры, по наречью —В глухом ущелье водопад.
За ними следом Страх тлетворныйС дырявой Бедностью пошли, —И облетел ваш сад узорный,Ручьи отравой потекли.
За пришлецами напоследокИдем неведомые Мы, —Наш аромат смолист и едок,Мы освежительней зимы.
Вскормили нас ущелий недра,Вспоил дождями небосклон,Мы — валуны, седые кедры.Лесных ключей и сосен звон.
35
На песню, на сказку рассудок молчит,
На песню, на сказку рассудок молчит,Но сердце так странно правдиво, —И плачет оно, непонятно грустит,О чем? — Знают ветер да ивы.
О том ли, что юность бесследно прошла,Что поле заплаканно-нище?Вон серые избы родного села,Луга, перелески, кладбище.
Вглядись в листопадную странничью даль,В болот и оврагов пологость,И сердцу-дитяти утешной едва льПочуется правды суровость.
Потянет к загадке, к свирельной мечте,Вздохнуть, улыбнуться украдкой —Задумчиво-нежной небес высотеИ ивам, лепечущим сладко.
Примнится чертогом — покров шалаша,Колдуньей лесной — незабудка,И горько в себе посмеется душаНад правдой слепого рассудка.
36
Я молился бы лику заката,Темной роще, туману, ручьям,Да тяжелая дверь казематаНе пускает к родимым полям
Наглядеться на бора опушку,Листопадом, смолой подышать,Постучаться в лесную избушку,Где за пряжею старится мать…
Не она ли за пряслом решёткиВетровою свирелью поет…Вечер нижет янтарные четки,Красит золотом треснувший свод.
(1912)
37-38. АЛЕКСАНДРУ БЛОКУ
I
Верить ли песням твоим –
Верить ли песням твоим —Птицам морского рассвета,Будто туманом глухимВодная зыбь не одета?
Вышли из хижины мы,Смотрим в морозные дали:Духи метели и тьмыВзморье снегами сковали.
Тщетно тоскующий взглядСкал испытует граниты, —В них лишь родимый фрегатГрудью зияет разбитой.
Долго ль обветренный флагБудет трепаться так жалко?..Есть у нас зимний очаг,Матери мерная прялка.
В снежности синих ночейБудем под прялки жужжаньеСлушать пролет журавлей,Моря глухое дыханье.
Радость незримо придетИ над вечерними намиТонкой рукою зажжетЗорь незакатное пламя.
II
Я болен сладостным недугом –
Я болен сладостным недугом —Осенней, рдяною тоской.Нерасторжимым полукругомСомкнулось небо надо мной.
Она везде, неуловима,Трепещет, дышит и живет;В рыбачьей песне, в свитках дыма,В жужжаньи ос и блеске вод.
В шуршаньи трав — ее походка,В нагорном эхо — всплески рук,И казематная решетка —Лишь символ смерти и разлук.
Ее ли косы смоляные,Как ветер смех, мгновенный взгляд…О, кто Ты: Женщина? Россия? —В годину черную собрат!
Поведай: тайное сомненьеКакою казнью искупить,Чтоб на единое мгновеньеТвой лик прекрасный уловить?
39
Простятся вам столетий иго,И все, чем страшен казни час,Вражда тупых, и мудрых книги,Как змеи, жалящие нас.
Придет пора, и будут сытыНездешней мудростью умы,И надмогильные ракитыЗазеленеют средь зимы.
40. ЗАВЕЩАНИЕ
В час зловещий, в час могильныйОб одном тебя молю:Не смотри с тоской бессильнойНа восходную зарю.
Но, верна словам завета,Слезы робости утри,И на проблески рассветаТоржествующе смотри.
Не забудь за далью мрачной,Средь волнующих забот,Что взошел я новобрачноПо заре на эшафот;
Что, осилив злое горе,Ложью жизни не дыша,В заревое пала мореОгнекрылая душа.
Братские песни
ОТ АВТОРА
«Братские песни» — не есть мои новые произведения. В большинстве они сложены до первой моей книги «Сосен перезвон», или в одно время с нею. Не вошли же они в первую книгу потому, что не были записаны мною, а передавались устно или письменно помимо меня, так как я, до сих пор, редко записывал свои песни, и некоторые из них исчезли из памяти.
Восстановленные уже со слов других, или по посторонним запискам, песни мои и образовали настоящую книжку.
Николай Клюев
41
Я был в духе в день воскресный
«Я был в духе в день воскресный».
Апокалипсис, гл. 1, 10.
Я был в духе в день воскресный,Осененный высотой,Просветленно бестелесныйИ младенчески простой.
Видел ратей колесницы,Судный жертвенник и крест,Указующей десницыПутеводно-млечный перст.
Источая кровь и пламень,Шестикрыл и многолик,С начертаньем белый каменьМне вручил Архистратиг.
И сказал: «Венчайся белымТвердо-каменным венцом,Будь убог и темен телом,Светел духом и лицом.
И другому талисмануНе вверяйся никогда —Я пасти не перестануС высоты свои стада.
На крылах кроваво-дымныхОблечу подлунный храм,И из пепла тел невинныхЖизнь лазурную создам».
Верен ангела глаголу,Вдохновившему меня,Я сошел к земному долу,Полон звуков и огня.
42. БЕГСТВО
Я бежал в простор луговИз-под мертвенного свода,Где зловещий ход часов —Круг замкнутый без исхода.
Где кадильный ароматСтрастью кровь воспламеняет,И бездонной пастью адДуши грешников глотает.
Испуская смрад и дым,Всадник-смерть гнался за мною,Вдруг провеяло над нимВихрем с серой проливною —
С высоты дохнул огонь,Меч, исторгнутый из ножен, —И отпрянул Смерти конь,Перед Господом ничтожен.
Как росу с попутных трав,Плоть томленья отряхнула,И душа, возликовав,В бесконечность заглянула.
С той поры не наугадЯ иду путем спасенья,И вослед мне: свят, свят, свят, —Шепчут камни и растенья.
43
Костра степного взвивы,
Костра степного взвивы,Мерцанье высоты,Бурьяны, даль и нивы —Россия, — это ты!
На мне бойца кольчуга,И подвигом горя,В туман ночного лугаНесу светильник я.
Вас люди, звери, гадыКоснется-ль вещий крик:Огонь моей лампады —Бессмертия родник.!
Все глухо. Точит злакиСтепная саранча…Передо мной, во мраке,Колеблется свеча; —
Роняет сны-картинкиНа скатерчатый стол, —Минувшего поминки,Грядущего символ.
44. ПОЛУНОЩНИЦА
