Пинина. Он был родом из медельинского района Ловайна – рассадника преступности, считавшегося самым опасным в городе, и именно там он нанял Байрона Веласкеса Аренаса и Ивана Дарио Гисао. Однако он не сказал им, что предстоит убить министра, – просто «одного важного человека на дорогом белом автомобиле».
– Брат, если хочешь заработать больших деньжат, есть охренительный план, одно дельце в Боготе, – так пересказали мне слова Пинины, который к тому времени заработал репутацию одного из лучших бандитов моего отца.
Операция снова пришла в движение. Время от времени боевики парковались довольно близко к министерству и ждали, когда выйдет Лара. Один раз к борту фургона даже прислонились телохранители министра, не подозревая, что внутри сидят убийцы с винтовками AR-15.
Наконец поздно вечером 30 апреля 1984 года Лара, как обычно, вышел из офиса и направился домой на север Боготы. Мотоцикл с Веласкесом и Гисао и фальшивая машина доставки цветов с четырьмя стрелками, водителем и еще одним сопровождающим на борту поехали следом. Как мне рассказали много лет спустя, планировалось, что люди в фургоне подъедут к автомобилю министра и расстреляют его через отверстия в бортах. Мотоцикл же должен был ехать позади, чтобы отстреливаться от эскорта министра.
Но переполненные дороги вынудили наемников скорректировать план. Фургон застрял в пробке, и только мотоцикл продолжал преследовать цель. Стрелок Гисао, вооруженный мини-пулеметом UZI 45 калибра, без малейших колебаний приказал Веласкесу продолжать движение: вдвоем они вполне могли выполнить приказ и убить человека на белом «Мерседесе».
На 127-й улице мотоциклу удалось оказаться справа от автомобиля министра, и Гисао обстрелял ее, убив чиновника на месте. Было семь тридцать пять вечера.
Согласно инструкции отца, убийцы не должны были общаться друг с другом после выполнения работы. Они заранее договорились о месте встречи в Боготе и оттуда должны были немедленно отправиться обратно в Медельин.
Той ночью в квартире бабушки Норы в здании «Альтос» я увидел, как мать с бабушкой, крепко обнявшись, плакали перед телевизором и говорили о чем-то очень серьезном и грустном, что, кажется, только что произошло.
После убийства министра воцарился хаос. Впервые правительство объявило тотальную войну наркоторговле, включающую в себя преследование боссов мафии, конфискацию их имущества и экстрадицию в США.
После просмотра новостных репортажей мать, бывшая на восьмом месяце беременности, взяла меня и спряталась у дальней родственницы. Мы пробыли там две недели, и все это время отец беспрестанно посылал за нами.
Сам он тем временем вместе с Отто, Пининой и несколькими другими людьми, участвовавшими в убийстве Лары, отправились в деревню Ла-Табласа в муниципалитете Ла-Эстрелья. Там ясным и ранним утром их подобрал вертолет и доставил в Панаму. Одновременно другой вертолет подобрал семью Густаво на дороге в Кальдас, однако в полете у этого воздушного судна протек топливный бак, и им пришлось совершить экстренную посадку в джунглях довольно далеко от панамской границы. Пассажиры блуждали по дикой местности несколько дней, пока не добрались до какой-то деревни, где им наконец помогли.
Через несколько дней и к нам прибыл посыльный от отца с сообщением, что назавтра вертолет заберет нас с пастбища в Ла-Эстрелье. Мать собрала небольшой чемодан с одеждой для нас двоих и вещи для второго сына, вот-вот готового появиться на свет – родители думали, что у них снова будет мальчик. На месте встречи нас представили врачу, который отправлялся с нами на случай, если мать вдруг родит раньше срока.
После двух с половиной часов полета пилот приземлился на поляне в джунглях, где нас ждал фургон. Мы достигли панамской границы и, переодевшись в пляжные наряды, чтобы не вызывать подозрений, сразу отправились в Панама-Сити, где три ночи спали на циновках в квартире одного из папиных друзей.
Там мы узнали, что из-за репрессий, которыми правительство ответило на убийство Родриго Лары, крупнейшие наркобароны страны разбежались куда глаза глядят, и что помимо отца и Густаво Гавирии в Панаме уже находились Карлос Ледер, братья Очоа и братья Родригес Орехуэла – главы картеля Кали.
Из квартиры, в которой мы провели первые дни, пришлось переехать в старый, сырой и душный дом в исторической части города. Это было ужасно. Душ заплесневел задолго до нашего прибытия, вода не уходила в сток, так что мыться приходилось в шлепанцах. Кроме того, в качестве меры предосторожности в первую неделю единственным, что мы ели, была курица из KFC, которую по приказу отца приносил один из его ребят.
В один из тех дней к нам домой пришел панамский гинеколог, чтобы осмотреть мать. Проведя несколько тестов, доктор ошеломил нас известием, что у нее будет девочка. Несмотря на заключение медика, мать была в сомнениях: осмотры в Медельине всегда показывали, что будет мальчик. Отец же пришел в восторг.
Теперь нам нужно было придумать имя для моей сестры. Я предложил Мануэлу в память о моей первой девушке – одной из моих одноклассниц в школе Монтессори, куда я ходил до того, как мы пустились в бега, и мне пришлось бросить учебу.
– Вот ты потом и объясняйся с сестрой, если ей вдруг не понравится ее имя, – сказал отец, соглашаясь.
22 мая, за три дня до рождения сестры, мы переехали в другой дом – вполне роскошный и уютный. Он принадлежал панамскому генералу Мануэлю Антонио Норьеге[51]. Хотя отца мы все это время почти не видели, ситуация, казалось, немного улучшилась. Норьега отрядил нескольких полицейских охранять нас посменно, и мы, наконец, получили чуть больше свободы.
В тот период отец подарил мне 50-кубовый мотоцикл Honda, но так как сопровождать меня в поездках было некому, он вызвал в Панама-Сити Серьгу, остававшегося в Медельине. Серьга одевался в белое и каждое утро выходил на пробежку, пока я катался на мотоцикле.
Спустя годы во время одного долгого разговора я спросил отца, какие отношения были у Медельинского картеля с Норьегой. Он ответил, что это непростая и неприятная история, которая началась в 1981 году, когда он впервые встретил генерала и дал ему пять миллионов долларов наличными. Взамен отец получил от генерала разрешение построить несколько предприятий по переработке коки на панамской стороне Дарьенского пробела[52] и отмывать деньги через панамские банки. Норьега согласился «не мешать им работать», но недвусмысленно заявил, что сам участвовать в наркоторговле не будет.
Генерал, однако, не сдержал слова. Спустя всего пару месяцев, когда он уже получил деньги, а несколько лабораторий начали работать, Норьега начал военную операцию, в ходе которой уничтожил «кухни», арестовал около тридцати человек и захватил самолет Learjet и один из отцовских вертолетов. Разъяренный отец пригрозил, что, если генерал не вернет деньги, он его убьет. Должно быть, тот принял сообщение достаточно всерьез: почти сразу же он вернул два
