миллиона долларов, хотя и оставил себе другие три.
Теперь Норьега попытался компенсировать ущерб, позволив отцу и другим мафиози перебраться в Панаму после убийства Лары. Вот так мы и оказались в одном из его городских домов. Тем не менее, о доверии генералу не могло быть и речи, так что оставаться там бесконечно мы не могли.
Панамские выборы 1984 года дали отцу шанс как-то разрешить кризис его отношений с колумбийским правительством. Примерно в то время местные СМИ объявили, что бывший президент Альфонсо Лопес Микельсен[53] и бывшие министры Хайме Кастро[54], Фелио Андраде и Густаво Балькасар[55] будут наблюдателями на выборах в мае. Отец позвонил в Медельин Сантьяго Лондоньо Уайту, который два года назад был казначеем президентской кампании Лопеса, и попросил его организовать встречу с бывшим президентом, пока тот находился в Панама-Сити. Он предложил позвонить Фелипе – сыну Лопеса и владельцу журнала Semana, и попросить его замолвить отцу словечко. Лондоньо сделал необходимые звонки, и через несколько часов Лопес согласился встретиться с Пабло и Хорхе Луисом Очоа в отеле «Марриотт».
Отец, разумеется, предупредил об этой встрече мою мать, однако без каких-либо деталей:
– Тата, – так он называл ее, – мы сейчас поедем на встречу с бывшим президентом Лопесом. Посмотрим, как можно решить эту проблему…
Во время беседы с Лопесом Пабло и Хорхе Луис Очоа объявили, что наркоторговцы готовы сдать свои взлетно-посадочные полосы, лаборатории и авиапарки, закрыть маршруты в США и уничтожить плантации. Фактически они предлагали закрыть бизнес, если взамен правительство отменит тюремные сроки для осужденных за любую преступную деятельность и, самое главное, не выдаст их американским властям. Лопес пообещал сообщить о предложении действующему правительству.
По возвращении домой отец кратко сообщил матери:
– Лопес поговорит с правительством. Будем надеяться, что у нас выйдет договориться.
Пабло вскоре сообщили, что бывший президент встретился в Майами с бывшим министром связи Бернардо Рамиресом, другом президента Бетанкура. Предложение отца и сеньора Очоа рассмотрели, и правительство попросило генерального инспектора Карлоса Хименеса Гомеса встретиться с главами мафии в Панаме-Сити.
Тем временем 25 мая родилась моя сестра Мануэла. Мы – отец, Густаво и я – были в доме Норьеги, когда отцу позвонили с сообщением, что мать рожает. Отец нервничал все сильнее, пока мы мчались в больницу и сидели в зале ожидания; Густаво пытался его успокоить, но тщетно. Казалось, мы ждали целую вечность, но наконец, вышел доктор, поздравил отца с красивой девочкой и разрешил нам пойти посмотреть на них с мамой. Мы направились к лифту и, к большому нашему сюрпризу, встретили медсестру, несущую новорожденного ребенка с браслетом, на котором болталась бирка «Мануэла Эскобар». Лицо отца просияло, едва он ее увидел. Мама выглядела бледной и уставшей, но позволила себя обнять, и Густаво сфотографировал нас вчетвером.
На следующий день, 26 мая, генеральный инспектор Гомес прибыл в Панаму и встретился с отцом и Хорхе Луисом Очоа в том же отеле. Они повторили свое предложение, и в итоге разговора чиновник пообещал подробно обсудить его с президентом Бетанкуром. Однако через несколько дней план сорвался: газета El Tiempo сообщила об этих переговорах.
Это была единственная и последняя реальная возможность Колумбии ликвидировать 95 процентов наркоиндустрии, и утечка информации ее перечеркнула. Любая возможность для сближения с правительством была потеряна. В начале июня отец приехал домой в смятении и сказал, что нам нужно бежать.
– Бежать с младенцем мы не можем. Оставить тебя тут, Тата, я не могу, отправить в Колумбию – тем более. Единственный вариант – отправить Мануэлу в Медельин. Там о ней позаботятся. Кто знает, вдруг нам придется спать в джунглях или на берегу озера, будет ли там достаточно безопасно для малышки, будет ли там для нее еда? Мы не можем взять с собой ребенка, если нам придется продолжать скрываться.
Для матери было настоящим мучением оставить новорожденную дочь. Мне было семь, и меня даже не подумали отправить в Колумбию: отец считал, что рядом с ним я был в большей безопасности.
Мать плакала навзрыд, отдавая дочь Ольге – медсестре, которую вместе с Мануэлой должен был доставить в Медельин один из самых доверенных людей Пабло.
С чего вдруг отцу резко понадобилось уехать из Панамы – настолько, что он готов был отправить свою пятнадцатидневную дочь к матери и теще? Однажды я спросил его об этом, и он ответил, что утечка информации о встречах с Лопесом и Хименесом раскрыла его местонахождение правительствам Колумбии и Соединенных Штатов, и он боялся ареста. Кроме того, он не мог исключить, что Норьега снова его предаст.
Отцу пришлось поднять контакты, оставшиеся после похищения Марты Ньевес Очоа. Партизанский отряд М-19 и новый сандинистский режим в Никарагуа были политически и идеологически близки, и отец попросил М-19 узнать о возможности переезда в Никарагуа.
Через несколько дней он получил от партизан сообщение о том, что некоторые члены никарагуанской хунты были готовы предоставить ему и другим мафиози с семьями убежище в обмен на экономическую помощь, необходимую им из-за санкций США. Соглашение включало разрешение использовать некоторые регионы Никарагуа как платформу для продолжения торговли кокаином. Даниэль Ортега[56], на тот момент – кандидат в президенты Никарагуа от Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО)[57], даже направил чиновников, которые должны были помочь нам всем обосноваться в Манагуа, столице страны.
Отец видел в Никарагуа реальную возможность многое начать заново, и убедившись, что Мануэла в Медельине чувствует себя хорошо, родители со мной отправились в Никарагуа на коммерческом самолете. В аэропорту нас встретили высокопоставленные сандинистские чиновники и на правительственном «Мерседесе» отвезли в огромный старый дом, где мы встретились с Мексиканцем, его женой Глэдис и их четырьмя телохранителями. Вскоре приехали бабушка Эрмильда и тетя Альба Марина, и почти сразу же отец вызвал нашу охрану – Пинину, Паскина и еще с дюжину наемников, чьи прозвища я уже не помню.
С самого начала мы возненавидели этот дом. Мрачный, окруженный трехметровыми кирпичными стенами со сторожевыми башнями, с вооруженными до зубов охранниками на каждом углу. Мы даже нашли книгу с историей этого места, и если ей верить, в прошлом там произошло немало убийств. Недостатка в пище не было, но кто занимался наполнением холодильника, мы не знали, хоть и было понятно, что это кто-то от правительства.
Жить в Манагуа было невозможно: для борьбы с сандинистами Америка переправила через границу Коста-Рики и Гондураса солдат «Контрас», которые в 1979 году свергли военный режим Анастасио Сомосы, и теперь в стране шла гражданская война. Город фактически был в осаде, кругом стояла разруха – здания в руинах, закрыты магазины и офисы, даже аптеки не работали. Постоянно велись перестрелки. У отца были при себе сотни миллионов долларов, но тратить их
