Матвей остановил мотоцикл у дома колдуньи. Я неуклюже сползла с кожаного сиденья и пригладила растрепанные волосы ладонью.
– Давай, я пойду с тобой, – предложил он.
– Феодора не гостеприимна и может прогнать меня, а уж тебя и подавно. У неё на мужчин зуб. Подожди меня здесь. – Я открыла скрипучую калитку и направилась к покосившемуся крыльцу. Не утерпела, оглянулась. Ангел сидел на мотоцикле, сложив руки на груди. Заметив мой взгляд, одобряюще подмигнул. Я нерешительно потянула дверь на себя.
– Долго ты ещё будешь телиться на пороге, – раздался насмешливый голос хозяйки дома.
– Извините, Феодора, что без приглашения, но мне просто необходимо с вами поговорить, – промямлила я и вошла в комнату.
– Можно подумать, прежде ты спрашивала моего разрешения.
Феодора сидела за столом и перебирала бруснику. Алые, упругие ягоды горкой лежали в чашках.
– Сумела-таки выжить. Ошиблась я в предсказаниях, – усмехнулась бабка. – Видать и правда, блаженных и пьяниц судьба жалеет.
– Если я не пьяница, значит блаженная?
– А разве нет? Повидалась с сестрой? Тебе легче стало?
Я смутилась:
– Нет, не легче. А откуда вы про всех знаете?
– Да ты не стой, в ногах правды нет. Это последняя наша встреча. Присаживайся, коли явилась. Сейчас попьем чаю. Любишь чай с брусникой?
Я кивнула. И об этом нашем семейном пристрастии она тоже знала. Бесовская натура у бабки.
– Про подноготную жителей Вереево и пары окрестных сёл узнать нетрудно. Охотно сами рассказывают, только вопросы подкидывай. Желающие погадать или подправить судьбу всегда были и будут. Тропка к моему дому не зарастает. – Феодора промыла бруснику, насыпала понемногу в блюдечки, остальную ягоду убрала со стола. Поставила чайник на плиту. Достала из шкафа печенье и сушки.
– Вы знали, что Николай убийца и молчали! – возмутилась я.
– Ну, положим, не знала, а только догадывалась. Каждый должен прожить свою судьбу до конца, – невозмутимо ответила старуха.
– Но меня-то вы предупреждали…
– Что тут сказать, испытываю слабость к вашей семейке.
Чайник закипел. Феодора насыпала в кружки по горсточке ягод брусники, добавила щепоть сухих брусничных листьев и налила кипяток. Пододвинула поближе ко мне вазочку с медом. Мне показалось не вежливым отказаться от угощения. Я подула в кружку и отхлебнула любимый напиток.
– Могли хотя бы намекнуть, кого опасаться, – упрекнула я. – Вы покрывали убийцу.
– Не тебе меня учить. Ты сразу двух убийц скрываешь.
Я ахнула:
– Сестра никого не убивала!
– Лично нет. Думаешь, она не догадывалась, зачем Вадим, повез с собой в Вереево медсестру? Да ещё подобрал девушку, похожую на неё.
– Алёна сама вам рассказала?
Старуха прищурила глаза, смакуя брусничный чай.
– Я умею спрашивать, а ты нет. Чего явилась? Жареный петух клюнул?
Я замялась, отпила пару глотков чая и решилась.
– Мне приснился сон. Будто я встретилась в лесу с призраками убитых девушек. А утром обнаружила, что ноги грязные, к простыне прилипли травинки и листья. Не понимаю, что произошло? Если это сон, то откуда сор из леса?
Послышался каркающий смех. Я удивлённо уставилась на Феодору. Мне казалось, старуха вовсе не умеет смеяться.
– Что, голова от дум пухнет? Ты же не веришь в сверхъестественные силы? А ведь не всё можно объяснить научно.
– Я лунатик?
Старуха снова разразилась странным и неприятным смехом.
– Нет. Но ты же не поверишь, что духи перенесли тебя в лес и вернули назад? Девушки покидали этот мир и захотели тебя поблагодарить.
– И это ваше объяснение?
– Другого нет.
Я помолчала и сделала ещё пару глотков.
–А девушкам не проще было явиться ко мне в комнату?
На жутковатом лице ведьмы появилась кривая улыбка.
– Откуда мне знать, почему призраки захотели пообщаться с тобой в лесу?
– Произошедшее со мной нельзя истолковать по-другому? Вы и прежде изъяснялись со мной загадочными фразами, а всё оказывалось проще. Знали, что Алёна жива и пугали меня. Да и другие сведения, сами признались, получали от своих клиентов, – посетовала я.
Старуха поднялась со стула и нависла надо мной.
– Чего тебе надо? Хочешь простого объяснения? А нет его. Я говорю с тобой только потому, что в тебе течёт кровь дорогого мне человека. Ты и сестру свою не понимаешь. Не можешь осознать, как она могла ради мужика пойти на такое. А я её понимаю. Если любишь и жить без него не можешь, то пойдешь на самое тяжкое. Ты убьешь ради Матвея? – Феодора снова уселась на стул и вперила в меня тяжёлый презрительный взгляд.
Я задумалась на минуту.
– Нет. Но если нужно отдам свою жизнь, – сказала и смутилась: слишком пафосно получилось.
– Ты тряпка, как и твой прадед, – заявила старуха. – Он тоже не мог подняться над обыденностью. Всё болтал о совести. Мол, нельзя использовать людей в своих целях. Можно, если от природы дано больше. И не им, мелким людишкам, меня судить.
– Хотите сказать, что не жалеете, о том, что разрушили жизнь моего прадеда? – удивилась я.
– Жалею, что дала слабину и отпустила твою прабабку живой. Если начала, нужно было идти до конца. Я смогла бы сделать Степана счастливым и детей не потеряла бы.
– Хотите сказать насильно счастливым. Он же не любил вас! – вырвалось у меня.
Старуха взяла с блюдечка бруснику и сжала её в ладони. Капли алого сока ягод упали на светлую клеёнку.
– Зато я любила его, и он со временем полюбил бы меня.
– А я думала: вы больше не служите на стороне зла. Мне помогали… Предупреждали… – пробормотала я, чувствуя себя обманутой.
– Меня заинтересовали потомки Степана. Захотелось на вас посмотреть. А моё заклятье оказалось очень сильным, и через три поколения его отголосок звенит в вас.
Я насторожилась:
– Что вы имеете в виду?
– Любишь бруснику?
Я кивнула. Глядя на её пальцы, красные от сока ягод.
– И чай с этой ягодой обожаешь и варенье из неё. Самый любимый у тебя цвет – зеленый. Запах листьев герани для тебя лучше духов, – ехидно произнесла Феодора.
– Откуда вы знаете? – У меня неприятно засосало под ложечкой.
– Приворот на любовь включает в себя привязку человека, не только на крови, но и с помощью цвета, вкуса, запаха. Сейчас говорят изменение ауры, а раньше это называли изменением сущности. Это я люблю бруснику и герань, – усмехнулась старуха. – Удивительно, Степа сумел кровь перебороть, а такие мелочи, как любовь к определенным ягодам и цветочкам передалась даже его потомкам.
Я почувствовала, что меня затошнило. Брусника во рту стала горькой, и я выплюнула её на блюдечко. Феодора засмеялась своим жутким каркающим смехом.
– Ты же не веришь в заговоры, – хихикнула она. – Всё. Поговорили. Повторю тебе в последний раз, больше не приходи. Ты мне неприятна. Светишься, как лампочка. Почему вашему роду дана способность к любви? Вы же никто и ничто. – Она ладонью размазала остатки ягод по клеенке. – Я вижу человеческую суть. Одни люди носят в себе свет, другие тьму. Я могла бы и без рассказов людишек многое им поведать. А у тебя глаза ещё раскроются…
Я поднялась.
– У вас ничего не получилось с моим прадедом, и вы не раскаиваетесь. Вам не страшно будет умирать?
Глаза Феодоры зло сверкнули.
– Уходи.
Я вышла из дому ведьмы. После беседы со старухой на душе остался тяжёлый осадок.
– Удалось что-нибудь выяснить? – Матвей, устав от ожидания, лежал на траве неподалеку от мотоцикла. При моем появлении он поднялся на ноги и отряхнул джинсы от сухих травинок.
Я усмехнулась.
– Встреча на высоком уровне прошла не без пользы. Теперь хотя бы знаю: откуда у меня тяга нюхать герань и трескать бруснику.
Ангел в недоумении поднял брови.
– А как Феодора объяснила ночное происшествие. – Матвей сел на мотоцикл.
Я взгромоздилась на пассажирское место.
– По её мнению, в лес меня перенесли духи.
Ангел хмыкнул недоверчиво. Завел мотоцикл и, перекрикивая шум мотора, сказал:
– То есть, ответа нет.
На базе нас встретил взволнованный Олег.
– Ну и где вас черти носили? У нас ч. п. вечером неплановый заезд туристов, а я не могу найти машину. Встретить гостей не на чем.
– Ты чего кипешуешь? Что с автобусом Мироныча?
– Мое дело лошади, поставка продовольствия и сопровождение на конные прогулки, а туристы твоя вотчина. – Громов недовольно покосился на меня. – Мироныч звонил минут десять назад. Его автобус поломался.
– Я найду транспорт.
– Ты чего домик запер ночью. Хорошо, что у меня есть ключ – я смог забрать свой ноутбук из офиса, – посетовал Олег.
Ангел засмеялся:
– А ларчик просто открывался. Поняла, как ты вышла из дому. Оказывается всё просто до безобразия.
Мне тоже стало смешно. Громов недоумённо посматривал на нас. И тут меня осенило.
– А кто тогда запер дом снова?
– Я и замкнул опять, – пробурчал Олег. – Поиграл в интернете в покер, вернулся к домику и замкнул. Мне пришло на ум: вдруг Матвей боится, что ты сбежишь.
