Но прежде она родила Алину.
Ей нравилась физическая боль. Казалось: она рождает сразу всех своих детей.
Роды принимала Вера. Тиля ей помогала.
— Смотри-ка, тужишься, как рожавшая, — говорит Тиля. — Чего смеёшься? Не больно, что ли?
— Больно, но сладко, — бормочет она, сосредотачиваясь на своей боли. Она очень старается под голосами Тили и Веры дышать так, как они велят. Роды оказались трудной работой.
Об именах с Адрианом не говорили. Родится мальчик, назовут Адрианом, девочка — Алиной.
Родилась девочка.
Золотистые волосы. И глаза — цвета их речки.
Дочка жадно захватила в себя всё лучшее от своих дедов и прадедов, от отца. Казалось, улыбка прилеплена к лицу как нос, как губы. К ней шли зарядиться радостью и взрослые, и дети. У неё оказалось много нянек. И самой главной стал Ганя.
Он оставался очень худым, хрупким, но у него раскрылся характер. Он ушёл от Раисы в отсек к Полю и первым бежал на занятия с ним. Подражал Полю во всём: попросил, чтобы стригли как Поля, говорил так же тихо, чуть с растяжкой. Его прозвали йогом, потому что, как и Поль, он мог долго не дышать и при этом вовсе не испытывал дискомфорта. Когда, наконец, Алина родилась и Тиля позвала всех познакомиться, он подбежал первый. Осторожно протянул руку и коснулся чуть влажных ещё волос. «Здравствуй! — прошептал он. — Я ждал тебя».
Он носил Алину на руках, любил читать ей, петь песни, что пели Роза и Троша. Говорил голосом Поля перед медитацией: «Ну-ка, представь себе розовый закат. Я помогу тебе. Видишь в книжке розовый цветок? А теперь сделай его светлее, темнее, разгляди все оттенки, которые есть на свете. Закрой глаза и смотри на розовый цвет».
Рядом с Ганей всегда была Гуля. Ожоги зажили. И Гуля навёрстывала то, что пропустила. Она тоже бегала за Полем собачонкой, звала его «папкой», потому что всё детство дружила с его сыном, смотрела на него влюблёнными глазами. И такими же глазами смотрела на Ганю. Он был младше её на год, но она подчинялась ему: ей нравилось делать, что он велит. Перед Алиной она демонстрировала не только то, чему научил их Поль, но и то, что умела раньше: сворачиваться в кольцо, растягиваться в шпагат. Годовалую, трёхлетнюю Алину гнула во все стороны под вопли Гани: «Осторожно, сломаешь!» Но Гуля смеялась: «У неё ещё хрящи, забыл, что Эдик говорил на уроке?»
Претендовал на Алину и Владим. Свободное время проводил с ней: катал на плечах, кукарекал, подпрыгивал, изображал животных. На уроках сажал к себе на колени. Магдалина пыталась объяснить, что ей рано учиться, Владим возражал:
— А ты, мать, посмотри на неё, она всё понимает. Давай, Алина, повтори то, что сегодня нам рассказывали.
И, к удивлению Магдалины, дочь в свои три-четыре года повторяла точно то, что говорил учитель.
— Видишь, что такое раннее развитие. Да она всех нас переплюнет! Даже Марику! Уже сейчас ходячая энциклопедия!
Поль взбунтовался, когда ей показалось, что он немного отошёл от своей боли и даже удовольствие получает от общения с людьми. И дети, и взрослые просили: «Поль, ещё раз покажи!», «А мне, Поль?», «Посмотри, как у меня получается!»
Он пришёл к ней, когда она уже задремала. Алина в тот день ночевала у отца.
— Завтра ухожу, мать, — сказал. — Мне тесно здесь. Задыхаюсь. Хочу ходить по улицам, по которым гулял со своими. Хочу лезть на рожон. Ты создала здесь курорт. Даже Карел злиться стал меньше. А я не могу больше растягивать рожу в улыбку.
— Ты же любишь учеников! Особенно детей. Как своих, — сказала она безжалостно. — Укладываешь спать, подтыкаешь одеяла, рассказываешь сказки.
— Ты открыла главную причину. Дело не в улицах и в жажде риска. Конфликт здесь! — Он стукнул себя по груди. — Да, спешу подойти ко всем по очереди, инстинкт гонит. Но каждый раз обманываю себя. Вот сейчас увижу своих. Сердце стучит: принёс их сюда, живые! Подхожу, не они!
— Это тоже теперь твои дети. Ты растишь их. Ганя вообще живёт с тобой! И ему, и Владу ты как отец! От Гули не отходишь, пока не уснёт.
Поль вздохнул.
— Не мои. Не могу больше притворяться. Тоска заела. В детях и дело. Хочу работать только с взрослыми. Хочу поиграть со смертью. Прости меня, мать! Я оказался плохим человеком. Ганю и Гулю усыновлю, как только этот кошмар кончится. Гуля дружила с моим Чижом и уж очень достаёт меня своим «папка». Но я ещё должен научиться любить её, как Чижа. Сейчас мне надо побыть одному. Взять детей некуда. Здесь сделал, что мог.
— Давай компромисс. Ещё несколько дней ждёшь, а потом переведу тебя в опасное место. Такое опасное, что и не знаю: выживешь или нет.
— И пусть не выживу. Но я смогу что-то делать там?
— О, да! Перед тобой откроется минное поле. И много тех, кого нужно спасти. Под самым носом у Будимирова.
— Спасибо, мать. И прости. Совсем пропадаю. Замены у меня три: Влад, Ганя и Гуля могут работать с людьми. Натаскаю их, как проводить уроки. Владим может сразу заниматься с взрослыми, Ганя и Гуля — с ребятами. Гуля лучше работает в йоге, Ганя — в карате и с дыханием. И все трое из любого огня выйдут, ловкие. Особенно Гуля.
— Как помнишь, не вышла.
— Это она прошла через огонь, а теперь выйдет, не бойся за неё, геройская девчонка! Высоко поднялась…
Случайно Магдалина услышала прощальный разговор:
— Гуль, делай всё, как объяснил, и жди меня. Если оба выживем, поселимся вместе.
— Возьми меня с собой, папка. Я буду тебе песни Чижа распевать и кашу варить.
— Никак нельзя, Гуль, самому жить негде, но потерпи: приду за тобой!
— Не забудь меня, папка, я тебя буду ждать!
И с Ганей:
— Ты меня навсегда бросаешь? Я мог бы готовить тебе!
— Будем жить втроём, когда уничтожим Будимирова. Слово. Твоё дело — заменить меня здесь. Отвечаешь за мать и за всех детей, особенно за Гулю! Как мужик. Ясно?
— Ясно, — сказал тихо Ганя.
И ещё бунт. Марика подошла к ней как-то утром, рукой провела по её щеке. Щека вспыхнула.
— Я люблю тебя, мать. Но не могу больше жить без мамы, хочу быть рядом. Я рассказала вам по истории всё, что знала. Поль научил меня спасаться. Как ты знаешь, маму он взял в свой цех. Буду приходить к тебе в гости.
— Этого делать категорически нельзя. Сами решили!
— Но ведь ты уходишь к мужу. Но ведь Влад, а теперь и Ганя с ним болтаются по городу! Чуть ли не открыто приводят сюда людей.
— Это их работа. Они — связные, как и Кора. Я ухожу редко и по делу: обсудить новые задачи, рассказать, в чём нуждаемся. Тоже, конечно, риск!
— А те, кто нам доставляют продукты, вещи. Всё время осуществляется контакт с городом. Я тоже хочу быть связной.