выигранных турниров, где победу одержал Евгений, одиночнице пришлось идти обратно к линии раздачи.
– Не хочешь прогуляться после обеда? Льда сегодня нам не дадут, он весь расписан по минутам, так что у нас будет полноценный выходной, – улыбнулся он, принимаясь за салат. – Хороший повод посмотреть Вену и придумать хотя бы основную идею и музыку для показательного номера, который будем катать уже послезавтра.
– Показательный номер… – страдальчески вздохнула Таня, заставляя Евгения поднять на неё глаза и усмехнуться.
– Лёгкой жизни захотелось? Это не про нас.
Алексеева кивнула, отмечая, что Громов сегодня подозрительно разговорчив. Ей же наоборот не хотелось говорить ни о чем и ни с кем. После вчерашнего хотелось тишины и одиночества, чтобы набраться сил, но отказать Евгению она не могла, тем более неизвестно, когда им в следующий раз выпадет возможность прогуляться по столице Австрии.
* * *
– Это слишком красиво! – восторженно произнесла Татьяна, стоя на одной из центральных площадей города с запрокинутой головой. Она не могла налюбоваться архитектурой собора Святого Стефана, стараясь подробно разглядеть каждую скульптуру на его фасаде.
– Да, красиво, – сдержано ответил Евгений, с печалью любуясь далеко не собором.
Он отошел к небольшому киоску, располагавшемуся на площади, и заметил газету, на главном развороте которой была их с Таней фотография, где они, стоя на пьедестале, вдохновенно смотрели друг на друга, счастливо улыбаясь. Громов захотел купить это издание. Продавщица отстраненно кивнула, но, взглянув на фото, а потом на мужчину, стоящего перед ней, оторопела на несколько секунд и отдала газету бесплатно, поздравив с победой.
– Смотри, что у меня есть, – торжественно сообщил Евгений, вернувшись к партнерше и протягивая газету.
– Новые чемпионы Старого Света, – вслух перевела заголовок Татьяна и взяла бумажное издание в руки, пристально рассматривая фотографию. – Невероятно…
Следующий час фигуристы провели в небольшом кафе. Татьяна мучила партнера расспросами о странах, в которых ему довелось побывать, но в один момент Громов резко сменил тему, понимая, что больше тянуть с этим разговором нельзя.
– Таня, – строго обратился он, чуть нахмурив брови. – Нам нужно…
– Поговорить, – кивнула она, закончив фразу и изменившись в лице. Улыбка с пухлых губ пропала. Она понимала, что рано или поздно им придется обсудить то, что между ними произошло, и у Тани было плохое предчувствие.
Серо-голубые глаза Громова приобрели ещё более холодный оттенок, и Алексеева осознала, что интуиция её не обманывает.
– То, что произошло в раздевалке, – начал он, но Таня не дала ему договорить – лучше она скажет это сама, чем услышит из его уст.
– Это ошибка, – кивнула она, заставляя Громова сильнее нахмуриться. – И всё это было только из-за эмоций.
Оружие, которым он собирался воспользоваться, ранило его самого.
Несколько секунд Таня выжидающе смотрела на партнера, который был в некоторой растерянности. Алексеевой показалось, что она видит его таким впервые. Громов перевел взгляд за окно, посмотрев на серое небо Вены, которое слишком соответствовало атмосфере, что сейчас царила между ним и Таней.
– Понимаешь, – вздохнул Евгений, переводя взгляд на партнершу, – я зарекся встречаться с фигуристками.
Алексеева внезапно поняла, что этот разговор не причиняет никакой боли. Она понимала, что очень глупо было надеяться на какие-либо внерабочие отношения с Громовым. Она понимала и то, что от большой физической нагрузки у мужчин повышается уровень тестостерона. И она просто попалась ему под руку.
– Я тоже от подобного зареклась. Не только у тебя был такой опыт, – задумчиво ответила Татьяна, с некоторой долей удовольствия наблюдая за тем, как холод в глазах партнера сменился сначала непониманием, а затем злостью.
– Стас? – стараясь максимально сдержать свои эмоции, спросил Громов.
– Да.
Громов шумно втянул носом воздух, переведя взгляд на стол и умоляя себя не сорваться.
– Таня, пойми, – продолжил он, с трудом заставляя себя смотреть при этом в глаза партнерши. – Сейчас нам обоим навредят отношения. Мы должны работать, а не…
– Это всё? – резко оборвала его Алексеева.
Евгений замолчал, несколько шокировано смотря на партнершу. Утром он долго обдумывал все аргументы, которые приведет для того, чтобы спокойно всё обсудить и причинить как можно меньше боли им обоим, но Таню его аргументы, кажется, совсем не интересовали.
– Я тебя услышала, – с раздражением продолжила Таня, желая скорее вернуться в номер и остаться наедине с собой. – Давай не будем тратить время, ладно?
Алексеева собралась встать из-за стола, но Громов попросил остаться.
– Я не хотел тебя обидеть. Я хотел бы, чтобы мы были друзьями.
Таня грустно усмехнулась, скрестив руки под грудью. Сейчас, когда Алексеева, наконец, начала эмоционально реагировать на фразы Громова, он понимал, что задел её.
– Какие из нас друзья, Женя? – не сдержалась она, задав этот вопрос так громко, что на них обернулась сидящая за соседним столом немолодая пара. – Я почти ничего о тебе не знаю! И я уверена, что на мои вопросы о твоей жизни ты отвечать не станешь!
Громов повернул голову в сторону, недовольно посмотрев на людей, призывая их отвернуться, а затем снова перевел взгляд на партнершу. Она злилась. И даже злилась она очаровательно и по-детски.
– Друзья не узнают друг о друге всё сразу, – попытался улыбнуться Евгений, но у него не вышло ничего, кроме кривой ухмылки. – Они узнают постепенно.
– Месяц прошел, Женя! – всплеснула руками Таня, снова порываясь встать из-за стола и ненавидя себя за то, что сорвалась и показала Громову, что он своим разговором причинил ей боль. Было жизненно необходимо оказаться в своем номере. Одной.
– У меня некоторые… проблемы с доверием, – начал он, опустив взгляд и пытаясь объясниться. – Однажды я уже…
Было видно, что эти слова давались ему с трудом. Голос его, обычно бархатный и громкий, стал тихим и хриплым. Евгений будто перешагивал через себя. Но Таня уже не слышала. Она надевала пальто, с трудом попадая в рукава дрожащими от злости руками. После торопливо двинулась к выходу, но Громов поймал её за локоть.
– Мы не поговорили, – агрессивно констатировал он, смотря в блестящие глаза Тани. – Ты сама не хочешь меня услышать!
– Ты думал, что я вечно буду смотреть тебе в рот,
