Куратор вернулся повеселевший. Уселся за руль, по-хозяйски хлопнул дверцей...
- Вроде бы разобрались. Вы ведь как бы с шадринскими работаете? спросил он, и по этому незначительному "как бы" Саша понял: для него уготована новая роль.
- Вроде да.
- Вот и хорошо. Выйдете с ними на связь. Объясните ситуацию: после ликвидации Бобона просочилась информация о вашем участии, менты хотели закрыть, удалось сбежать. Пусть они вас и кроют. Вполне естественно, это придаст вам дополнительный авторитет. Ну а мы, чем можем, поможем. Встречаемся завтра в восемь вечера на этом же месте. Получите деньги, ключи от новых квартир и инструкции. Ну, всего хорошего... Александр Македонский.
Солоник так и не мог понять, какую интонацию вложил чекист в последние слова: восхищение или сарказм...
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Удивительно, но после утреннего бегства с восьмого этажа дома по Успенской Саша не испытывал ощущения опасности. На следующий день, как и было оговорено, куратор вручил ему ключи от новых квартир, проинструктировал, как следует себя вести в случае очередных нештатных ситуаций и, передав деньги, произнес:
- Пока вы нам не нужны. Отдыхайте. Можете съездить со своей девушкой за границу. - Естественно, вездесущая "контора" не могла не знать о его отношениях с Аленой. - В начале осени вы нам снова понадобитесь.
Саша последовал его совету. Спустя пару недель он и Алена, сидя в бизнес-классе огромного серебристого "Боинга", летевшего на Кипр, обсуждали планы отдыха, даже не вспоминая о недавних неприятностях.
А в сентябре он уже был в Москве. Летнее тепло, беспечность пляжей Лимассола - все это было позади. Чавкающая грязь под ногами, шуршание опавших листьев, хмурое небо над головой...
Праздник кончился - наступили будни. В конце сентября куратор дал ему наводку на очередного клиента - лидера довольно серьезной столичной группировки. Как и в случае с Бобоном-Ваннером, этот человек враждовал с шадринскими: кандидатура "исполняемого" совпадала как с точки зрения бандитов, так и с точки зрения основного заказчика.
Куратор, протянув подопечному атташе-кейс, произнес привычно:
- Кассеты оперативной видеосъемки, фотографии, адреса, контакты, выписки из уголовных дел. Срок исполнения - до конца октября. Способ, как всегда, на ваше усмотрение. Было бы неплохо, если бы вы взяли с собой кого-нибудь из шадринских. Сами понимаете, почему. Ну, все, желаю успехов...
- Сука, - с ненавистью прошептал Солоник, усаживаясь за руль пятисотого "мерса", очередной своей машины. - И когда же это все кончится?!
Он и сам не мог объяснить, - что именно должно кончиться и как, но твердо знал лишь одно: он слишком устал, он чувствует себя вымотанным так автомобильный двигатель, с виду рабочий, рано или поздно вырабатывает свой ресурс.
И это должно было кончиться: рано или поздно. Memento more - это изречение все чаще и чаще вспоминалось наемному убийце спецслужб.
В серенький день шестого октября 1994 года Петровско-Разумовский рынок жил обычной жизнью. Торгаши, обложенные и обвешенные незамысловатым товаром, высматривали покупателей, а те, бродя стадами между торговыми рядами, останавливались у лотков, приценивались, рассматривали товар. Покупали мало - то ли денег у населения совсем не стало, то ли товар был скверный...
- Давай, Моня, пройдемся, - Солоник обернулся к своему напарнику.
- Давай, - кивнул Моня. - Когда он тут будет?
- Через час.
Солоник отлично помнил совет чекиста взять с собой кого-нибудь из шадринских. На Петровско-Разумовский рынок он отправился с Мониным, авторитетным человеком в их кругу.
Окинув толпу равнодушным взглядом, Солоник двинулся в сторону рядов. Монин последовал за ним.
Впереди - целый час: надо убить время. Они ходили, не глядя ни на сереньких людишек, ни на товары. Солоник сосредоточенно осматривал возможные места отхода: выход, забор, за ним железнодорожная насыпь...
Неожиданно над самым ухом послышалось:
- Ваши документы.
Саша поднял голову - перед ним стояли трое ментов. Ленивые взгляды, равнодушные лица.
- А в чем дело? - стараясь держаться как можно спокойней, спросил он.
- Документы есть?
- Есть...
В кармане китайского пуховика Солоника лежал паспорт на имя Валерия Максимова - тот самый, выправленный в свое время через Шестнадцатый Главупр еще союзного КГБ. Ксива грамотная, хорошая - но лишь до первой проверки по Центральной картотеке. А в другом кармане лежал большой черный пистолет, любимый семнадцатизарядный "глок", который и должен был сегодня поставить точку в жизни клиента.
- Пошли с нами, покажешь, - развязно приказал мусор. - Тут недалеко...
Саша пожал плечами и, не меняя выражения лица, двинулся следом. Монин последовал за ним.
Они прошли в будку милицейского поста. Милиционеры пропустили их вперед, закрыв за собой дверь.
- Давайте, что там у вас в карманах? - спросил старший наряда.
Конечно, можно было сослаться на то, что забыли документы, можно было предложить им денег, можно было как-нибудь договориться...
Но договориться не удалось: нервы у Монина оказались слишком слабыми. Саша с ужасом заметил, как тот полез во внутренний карман.
Мгновение - и резкий, как удар кнута, выстрел сотряс милицейскую будку. Монин стрелял вверх, но от этого Солонику было не легче...
Действовать следовало быстро и решительно. Саша мгновенно выхватил ствол, трижды выстрелил и выскочил наружу.
А вокруг уже собиралась толпа - стрельба, крики. Интересно! - Глаза любителей острых ощущений были устремлены на него, но кроме интереса в них прочитывался естественный страх.
Впрочем, беглецу было не до них - толпа отрезала путь к припаркованной машине. Прорываться через людскую массу бессмысленно: а вдруг найдется какой-нибудь энтузиаст из народа, бросится под ноги, повалит...
А к павильону уже бежали охранники рынка - трое, нет, четверо, и еще двое сзади. В разных концах базарчика замелькали милицейские фуражки. Какие-то люди с булыжными выражениями глаз уже брали милицейскую будку в кольцо. Монин вновь выстрелил и неожиданно бросился в толпу. Выстрелил и Саша - двое ментов тут же свалились наземь.
Еще выстрел, еще, еще... Не оборачиваясь, Саша бросился в сторону бетонного забора и, перемахнув через него, помчался к железнодорожной насыпи. За спиной гремели пистолетные хлопки, и киллер, обернувшись, прицельно выстрелил в преследователей.
Он уже бежал по насыпи, из-под подошв летели камешки, ноги заскользили по рельсам, но преследуемый знал: если удастся перемахнуть на ту сторону, он спасен.
Внезапно острая боль обожгла поясницу, и его переломило пополам. Но силы не покидали Солоника. Прижимая ладонью набрякший кровью пуховик, он уже приближался к Ботанической улице.
План был прост: остановить какую-нибудь тачку и, наставив на водителя ствол, приказать отвезти себя куда угодно, лишь бы подальше. И как можно быстрей, пока он еще не истек кровью и не потерял сознание.
Но уже на самом подходе, у коммерческого киоска с какой-то дребеденью, совершенно неожиданно послышался начальственный окрик:
- Стоять!
Саша поднял глаза - перед ним, неумело выставив впереди себя табельные "Макаровы", стояли два мента.
Стрелять он уже не мог - ноги подгибались, глаза застилала кровавая пелена. Упав, беглец слышал, как накатывается сзади погоня, как у самого уха прошуршали по жухлой траве чьи-то сапоги, как кто-то невидимый, перевернув его на спину, произнес:
- Жив, кажется...
"Жив, жив, жив, жив", - гулко пульсировала кровь в висках, отдаваясь в каждой клеточке, но он знал: впереди его наверняка не ждет ничего хорошего.
Приподнявшись из последних сил на локте, Солоник обреченно прошептал:
- Добейте меня, менты, дострелите... Ну прошу вас - добейте!
Уже под вечер, когда раненого увезли в больницу и, разъехались милицейские машины, когда схлынула жадная до зрелищ толпа и торговцы, не дождавшись окончания рыночного дня, спешно упаковывали товар, покинув свои места, к столбу неподалеку от входа на рынок подошли трое, с одинаковыми короткими стрижками и одним и тем же напряженным выражением лиц сотрудники милиции.
Остановились, посветили фонариком, присмотрелись. На столбе виднелось несколько следов от пуль. Выпущенные пули легли кучно, наверняка их можно было бы покрыть одной пятикопеечной монетой.
- Ничего не скажешь - Вильгельм Тель, - произнес один из милиционеров, проводя пальцем по щербинкам - Ворошиловский стрелок.
- Откуда он стрелял? - спросил второй.
Первый кивнул в сторону насыпи.
- Со стороны железной дороги. Навскидку, на бегу.
- Дьявол, а не человек, - заметил третий, словно завороженный, глядя на следы выстрелов. - Живой человек так стрелять не может.
В голосе его сквозил суеверный ужас... Настроение прессы, буквально взвывшей после событий на Петровско-Разумовском рынке, было под стать милицейскому. Чудеса меткости и скорострельности заставляли журналистов строить предположения - порой даже самые невероятные и фантастические.
