городков добиться успеха не удалось. Боевой дух царской армии упал, воеводы не желали проявлять какую-нибудь инициативу, не надеясь получить от Бориса награду. Царь стал подозрительным и жаловал лишь любимцев и родственников.
Все кончилось тем, что 13 апреля 1605 года Б. Ф. Годунов внезапно скончался. На престол должен был взойти его сын, царевич Федор. Ф. И. Мстиславский, Василий и Дмитрий Шуйские тут же были отозваны в столицу, вероятно, для участия в коронации нового государя. Войско же оказалось без надежного руководства.
В Москве В. И. Шуйский вряд ли вошел в близкое окружение царицы Марии Григорьевны и нареченного царя Федора Борисовича. Первой был ближе муж ее сестры Дмитрий Иванович, второму были нужны не престарелые князья, а ровесники. Такой была традиция русского двора. Поэтому при составлении новых росписей полков взамен уехавших воевод вряд ли кто-нибудь спросил совета у опытного князя Василия. Главнокомандующим назначили весьма кичливого М. П. Катырева-Ростовского, вторым воеводой при нем — только что получившего боярство П. Ф. Басманова; полк Правой руки должен был возглавить князь В. В. Голицын, вторым при нем — князь М. Ф. Кашин; полк Левой руки — З. И. Сабуров, Сторожевой полк — князь А. А. Телятевский, зять С. Н. Годунова, главного царского наушника. Эта роспись оказалась настолько неудачной, что вызвала массовое местничество: З. И. Сабуров начал спорить и с В. В. Голицыным, и с А. А. Телятевским, полагая, что ближе всех по родству с новым царем; А. А. Телятевский по той же причине начал спор с князем В. В. Голицыным; М. Ф. Кашин — с П. Ф. Басмановым; П. Ф. Басманов — с А. А. Телятевским. Словом, воевать стало некому, все главные воеводы требовали суда из Москвы, где были заняты лишь приведением населения к присяге и подготовкой будущей коронации. Об угрозе со стороны Лжедмитрия, казалось, новый государь окончательно забыл. В итоге среди простых воинов началась смута. Некоторые бежали домой, другие предпочли перейти на сторону самозванца, очень щедрого на награды. Кроме того, они полагали, что служить «подлинному сыну царя Ивана Васильевича» — их долг, в этом они клялись когда-то Ивану Грозному. Права Федора Борисовича на престол выглядели весьма сомнительными — его никто не избирал на царство. Все это привело к тому, что Лжедмитрий стал набирать силы. На его сторону переходили многие города, в армию вливались новые воины.
Находясь в Москве, В. И. Шуйский никак не мог повлиять на события в стране, хотя он прекрасно знал, что «царевич Дмитрий» — всего лишь авантюрист и обманщик. Русские люди уже не хотели знать правду и радостно «бросались в объятия» самозванца, по образному выражению писателя Смутного времени Авраамия Палицына. Князю Василию приходилось лишь философски взирать на все происходящее и ждать результата противоборства двух претендентов на царский престол. Мы не знаем, как он прореагировал на известие из-под Кром о том, что царская армия перешла на сторону Лжедмитрия и арестованы немногие сторонники Федора Борисовича. Можем лишь догадываться о том, что он ничего не предпринял для спасения Годуновых, когда 1 июня против них началось восстание москвичей. Более того, по сообщениям некоторых иностранцев, именно Василий был повинен в том, что толпа расправилась с царем Федором и его родственниками. По их версии, события развивались следующим образом. Когда эмиссары Лжедмитрия Г. Пушкин и Н. Плещеев зачитали грамоты о «чудесном спасении царевича Дмитрия», толпа бросилась к дому Шуйских, требуя, чтобы князь Василий открыл истину, ведь совсем недавно тот уверял, что настоящий царевич похоронен в Угличе. На этот раз испуганный князь якобы заявил, что в могиле Дмитрия похоронен некий поповский сын, зарезанный наемными убийцами по ошибке. Его слова настолько поразили москвичей, что они бросились в Кремль громить царский дворец. В русских источниках эта версия не находит подтверждения, но поскольку позднее Шуйский многократно менял свои показания относительно обстоятельств гибели Дмитрия, то можно предположить, что в момент личной опасности князь солгал в угоду сильнейшего и косвенно оказался причастен к свержению Федора Борисовича. Позднее, чтобы оправдать свою ложь, он активно поддержал версию о том, что царевич Дмитрий был убит по приказу В. Ф. Годунова. Однако многократная ложь в угоду обстоятельств и попытки «держать нос по ветру» привели к тому, что репутация князя в глазах народа оказалась окончательно испорченной. В итоге это и привело его к трагическому концу.
Публично засвидетельствовав истинность «Дмитрия», В. Шуйский тут же отправился в ставку самозванца в Тулу, чтобы лично продемонстрировать свою преданность. Лжедмитрий охотно принял знатного боярина, слегка попеняв ему за недоверие прежде. Ему нужна была поддержка влиятельных людей страны. В благодарность в Совете светских лиц (новой Боярской думе) Шуйские, как и прежде, заняли одни из первых позиций: Василий и Дмитрий — второй и третий. Боярство получил и их самый младший брат Иван — он на 13-м месте. Еще одного их брата, Александра, в списках нет — видимо, он умер. Их главные противники в борьбе за ведущие места — князья М. П. Каты-рев и С. А. Волосский — оказались на дальних воеводствах (соответственно в Новгороде и Казани). Но в ближнее окружение самозваного царя Шуйские не вошли. Там прочно обосновались путивльский боярин В. М. Мосальский, П. Ф. Басманов, мнимые родственники Нагие, братья Бунинские и даже юный племянник Василия М. В. Скопин-Шуйский, получивший должность великого мечника, которой ранее при дворе не было. Михаил Скопин оказался настолько близок лжецарю, что тот отправил его в монастырь за своей мнимой матерью Марфой Нагой. Для Шуйских возвышение племянника стало особенно неприятным, поскольку он принадлежал к старший ветви рода и со временем мог потеснить их самих.
Словом, все эти обстоятельства заставили честолюбивого и теперь уже коварного князя Василия начать подготовку заговора с целью свержения самозванца. Он надеялся, что вряд ли кто-нибудь из представителей знати всерьез верил в истинность царевича и намеревался служить безродному проходимцу. Однако, на первый раз, заговорщик просчитался. Многие сочли для себя выгодным быть членами двора щедрого и достаточно легкомысленного Гришки Отрепьева. Ведь при любом другом монархе карьера не самых знатных дворян была бы не столь успешной. В итоге о преступных замыслах В. И. Шуйского стало известно П. Ф. Басманову, который, желая выслужиться, обо всем доложил лжецарю и его надежным сторонникам. Было решено публично покарать всех заговорщиков. Уже 22 июня начались аресты и допросы под пытками. Схвачен был и главный зачинщик крамолы — князь Василий с братьями.
Дело заговорщиков было поручено разбирать достаточно представительному Земскому собору. В его работе приняли участие Совет духовных лиц, Боярская дума и выборные горожане. Предполагалось, что такой собор должен достаточно объективно оценить вину тех, кто покушался на жизнь «царя Дмитрия». 23 июня на заседании с обличением неправд Шуйского выступил сам лжецарь. По оценке современников, он говорил с таким умом и искусством, что привел всех в изумление. После
